Жаль, что я не писатель. Эпизод 35

Уже дома, сидя на диване в позе лотоса, положив локти на колени и подперев одну щёку кулаком, белка смотрела, как по комнате туда сюда ходит Лир:
- Тебе нравится искать мозоль на свой мозг? - он был не много «взбешён» - Ну и зачем надо было идти? Что ты хотела услышать? Думала, что Бэл скажет: «Я хочу снова тратить деньги налево и направо, не думая о том, как и где их взять» - на мгновение остановившись, Лир посмотрел на маленькую белку и спросил — Ну как ответ удовлетворил?
Мари ответила очень тихо:
- Не-а — а затем,  уже более воодушевлённо, произнесла — За то я знаю, кажется, что он до сих пор сохнет по вашей Рунь.
- Она не моя — сурово и резко оборвал её бывший бомж.
- Ну хорошо, «не вашей» Рунь. И мне кажется, что книга ему нужна именно для того, что бы снова быть рядом с ней — затем подняв глаза и потолку, продолжила — Его вполне устроила бы и такая близость: вы, Рунь, он — убрав кулак от щеки, Мари выпалила — И вообще, нечего на меня тут орать. Я должна написать книгу о вас, а не о вашем треугольнике.
Насупившись, как маленький ребёнок, которого лишили обещанной прогулки, сидя на диване, она сменила позу, обхватив колени руками, и отвела взгляд куда-то в сторону.
Лир снова зашагал по комнате:
- Ну так и пиши из того что есть. Вечно тебя несёт куда поглубже. Тебе мало нас с Бэлом, так подавай ещё и третью версию. И вообще если вернуться в начало всей этой эпопеи тебе предоставили всего одно изложение, а не три — остановившись у столика с телефоном и обернувшись вполоборота, он добавил — Лично я иду чисто добровольным приложением.
Мари потёрлась носиком о коленку и проговорила, подняв на него свои синие глаза:
- Я уже поняла, что сэр не доволен моими некоторыми поступками. Но куда я могу деть своё любопытство? Если мне разрывает голову какой-то вопрос, я предпочитаю его отправить адресату, а не кидать свою жизнь в безвестность, только потому, что боюсь услышать болезненный ответ.
Тут Дюваль запнулась, понимая, что её не туда занесло. Она стала судорожно думать, как бы ей вырулить из этого опасного оврага. Со страхом и надеждой, она взглянула на спокойно стоявшего Лирэя.
Не поворачиваясь, он тихо произнёс:
- Зря всё это — затем повернувшись и встав напротив Мари, продолжил — Для того что бы заработать, тебе достаточно записанного на диктофон Бэла. Для того что бы вернуть прошлое одной книги не достаточно.
И вот тут-то всё и началось. Мари как будто с цепи сорвалась:
- Вернуть? Вы, что спятили? Зачем возвращать то чего не было? Ребекке нужны только деньги, Бэлу нужны только деньги. Им обоим нужны только деньги — ваши деньги. Вы работаете — они получают. Вы уже были в этой схеме. И вот к чему она привела — показывая рукой на окно — К улице, к социальному дну. Благодаря им вы стали бомжём. Ни кто, пустота. Вот что осталось от любимчика страны Лирэя Осэни — вскочив с дивана, она быстрым шагом обошла стол и встала перед ним — Вам нравиться, когда вас уничтожают, разрывают на куски каждый день? И каждое утро собираете самого себя из остатков, надеваете маску и вперёд дарить счастье другим, когда у самого в душе сердце повесилось.
После этих слов, казалось жизнь в квартире замерла. Слово — самое страшное оружие. Особенно если оно было сказано в пылу эмоций.
Мари вдруг мысленно сравнила себя с Бэлом — ей тоже нужна эта книга. Но не для того чтобы вернуть прошлое, а с точностью на оборот. Книга для неё своеобразный аттестат зрелости, который она покажет своей сестре, как главному критику своей жизни, в доказательство того, что она самостоятельная личность.
В отличие от Дюваль, Лирэй находился на обочине между двух дорог. Одна вела туда где он уже бы, и где легко можно было восстановить утраченное, но для этого надо было выбросить душу, а вместе с ней и сердце. Другая же вела в неизвестность — туда, где нужно начинать всё с начала. Выбор был не из простых.
Как же легко падать и ужасно тяжело подниматься.
Но внизу тоже есть жизнь — спокойная, умиротворённая, местами опасная. Не предсказуемый закат, и не менее предсказуемый рассвет, проснёшься ты утром или нет. Не надо строить планов на день, не надо думать об обязанностях, данных кому либо, и никто не требует отчёта о прожитом дне, неделе, месяце, жизни.
Сравнивать подножье и вершину одной горы может только тот, кто был в обоих местах. Именно это предстояло сделать в ближайшее время бывшему «властелину» и бывшему «нищему» в одном лице.
Мари тихо вернулась на диван и усевшись, обняла ноги руками, поставив их на край дивана и упершись подбородком в колени. Мысленно она ругала себя за сказанную глупость, обидную глупость. Не уверенно посмотрев на Лира, ей очень хотелось извиниться, но страх, из-за не правильно подобранных слов, её останавливал.
Первым молчание нарушил Осэни. Тихим и спокойным тоном он проговорил:
- Знаешь, у нас с тобой мало различий: ты ещё мала и опыта у тебя, поэтому не хватает, а я вот вроде бы и жизнь прожил, но стал видеть истину в людях только сейчас, подойдя к рубежу почти старика.
Затем он подошёл и сел в кресло и его голос уже не был столь тихим:
- Но я рад — в полный голос сказал Лир — Я рад тому, что не узнал всей мерзости раньше. Я рад, что мне судьба дала возможность видеть эту жизнь: полную красок, звуков, радостей,.. дружбы,.. любви... Пусть даже односторонней. Главное, что я любил, главное, что я верил в настоящую дружбу — и уже стихающим голосом он добавил — Я был счастлив и я не жалею не об одном дне своей жизни.