Была война
И в том июне жарило...
Покато
петляла тропка к омуту,
Не зря
Окрестные удильщики в закаты
Манили щуку прытью пескаря.
И душно вяли скошенные стебли...
Глазея в небо, смахивали пот
Зенитчики.
– Люфтваффе привередлив,
Рогатину за происки сочтёт,–
Со штаба рык и сызнова комбату
Терпеть, и баста,–
Встречного – ни-ни!
Суббота, двадцать первое, не дата
И завтра будет некому вменить...
– Малёк собрался,
глянь, у мелководья?
– У щуки жор, до всякого жадна.
И мины рвали рыбу на лохмотья,
Шёл пятый час и... долгая война.
ОТЦУ
Не много вышло из-под рукопашной,
Наган пустым задолго до неё,
И мат висел не трёх –
Семиэтажный,
Когда штыком по драное цевьё,
И била дрожь...
Трясущимися, жарко,
что до войны восторженно смычком
доили фуги,
Свинчивал цигарку альтист-наводчик,
жалуясь на ком:
– Сдавило глотку...
Выползни!
На деле – свои,
что сняли весь боезапас
за пару дней до вылазки,
подлее,
Пусть не в мышиных...
Как бы их сейчас!
Чем оправдаться:
Сдали батарею без выстрела...
Маячит трибунал?
Ему родные слепо не поверят –
Уж лучше там без весточки пропал.
И стыла кровь людская,
За криницей
Клубнично рдел изрытый косогор,
И падали, и нечем дострелиться...
И печь Дахау щерилась в упор.
БЕРЕЗИНА
Внизу река...
И пуганый расстрелом
сержант охрип, командуя –
За мной!
К чему орать, когда вчера похерен
Был наш порыв за ней, Березиной?
Который день ногтями супесь...
Травим:
– Холма ни пяди? В рот и напролёт!
Фашист прицельно рвётся к переправе,
Сегодня сверху танками дожмёт,
Ему патроны мосинской винтовки,
что для слона дробина.
Передых...
Последний раз, сержантик,
Слышишь, бойкий,
Запомнят нас навеки молодых?!
Гранёный штык – оружие садиста?
Не мне судить, когда печёт в груди...
По кругу фляжка:
– Где же ты, речистый?
Хлебни, братуха... Выдохнул? Веди!
ЧЕТВЕРО СУТОК
Четверо суток боя...
Взвод не идёт на связь,
Молча радисты доят
Вымя волны,
Стремясь
Выхватить в шуме наших.
Вянет ромашек сноп...
Как же могильно страшен
Вырезанный окоп!
Четверо дней…
Измотан
Каждый – не из желез…
Жалит свинцом из ДОТа
Всякого, кто полез
На высоту…
Ни пяди!
Не по-пластунски,
Взвод
Роет овсы не глядя...
Ох, и живучий тот!
Сказывали, что скован
Цепью, как скот и вор,
Четверо суток…
Снова
Бьёт, не щадя…
В упор
Надо бы щель гранатой...
– Выкусил?
– В аккурат.
– Дай-ка мне с той,
початой?
– Ну ты, земеля, хват!?
Пятые сутки,
Тошно...
Рации немота
Пыхнула заполошным:
– Клятая высота
Вновь у…
Да сразу, сразу
Врежьте с катюш по нам!
И... никаким указом
Не урезонить мам.
ГОРЯЧИЙ СНЕГ
Эх, Серёга с Таганрога,
Выпить звал... Не довелось.
Пару тигров... Сам! Не дрогнув,
Разом выплеснул... Не злость,
Не учён злобиться. Пухом...
За траншеей, где НП –
Шли в обход...
А взвод на брюхах,
Пулемёты... Не успел...
В батарее полрасчёта,
Снег кипел... С него бы чай?!
Насмерть, насмерть...
Жми, пехота!
И Серёга осерчал,
В полный рост, не по-пластунски,
На бросок, с обеих рук...
Чай со спиртом – это русский...
Вот и вмажем... Каску – вкруг.
Подвезли... Комбат прикроет,
Сам бы рад, нельзя...
Прости,
Что не мы, не он... героем
И сегодня, с нами ты
Посиди, дружище, молча...
Ты – невидим, но... ты здесь,
Завтра, завтра, что есть мочи...
А пока мы живы – есть!
ПОГОСТЬЕ
Местечко Погостье, забытое Богом,
На юго-восток от расхристанной Мги,
Горячая точка
Известна не многим,
Где кровью насытить болота смогли...
– В атаку!
Кремлёвский хозяин в угаре…
– В атаку, в атаку!
Не эхо в горах –
Орали штабные, распяливши хари,
Из прочных землянок, –
Ах, мать вашу, ах!
И пёрли служивые кучей на бойню,
Глотая свинец, обмерзали в снегу,
На смену – другие,
Надолго запомни:
Ты – мясо, которое не берегут.
Ковалась победа?
Бойцы этажами в могиле-сугробе,
Как мушки в смоле
Запаяны, будто их вечно рожали
Врагу на заклание, бросив вослед:
– В атаку!
И... гибли, на то и Погостье –
Глухой полустанок, в блокадные дни
Живому и павшему: всякому вдосталь
И горя, и срама – реалий войны.
САНОЧКИ ЛЕНИНГРАДА
– Саночки?
– Точно! Подходят и взрослым,
сбоку подкрасить – и с горок,
и так…
Не сомневайтесь, я бабушкой
послан…
– На, карамельку, не бойся, чудак…
– Дедушка с мамой... недолго болели,
Разные ростом, пришлось удлинять,
Следом и крёстная, ту – еле-еле,
Больно высокая, вышла не в мать.
Сколько, не горя, упрёка мелькало
В детских глазюках:
а вдруг не найму?
– Мне бы мучицы с кулёчек, не сала…
Вы же не с фронта,
Видать, ко всему
Тоже привычны,
А мёртвым годятся,
Только уже леденец
Не отдам?!
Бабушку жаль, отморозила пальцы,
Этой зимою кусачей вода…
– Саночки?
– Точно!
– Садись…
Не садится,
Вижу – насупился, выйдет конфуз…
Отдал, что было,
взметнулись ресницы:
– Я не пугливый, нечасто боюсь,
Дяденька, где Вы живёте,
во сколько –
Только скажите, я мигом свезу…
Радость безумная…
– Как тебя?
– Колькой… нет, Николаем…
И левым слезу,
Правая книзу.
– С рождения сохнет…
– Как же одной-то?
– Привык, ерунда...
Троньте здоровую, я же не дохлик?
То-то же!
Завтра? И будет... еда??
ПРО КЛАВИНУ БЛОКАДУ
Бабу клаву
/раньше мы не знали/
прощелыгой кличут
не за так,
Не меняла сечку на рояли,
Габаритны, можно и впросак,
Надо быть на голову не очень...
И давала клювиком с горсти
Мародёру-гаду, пусть поквохчет,
Лишь за то, что спрятать, унести:
Золотишко, редкие полотна...
Инструмент?
Рубили на дрова –
День в тепле...
И снился ужин плотный
Ребятью, и папа раздавал
В слюдяной обертке карамели
По две штучки, скоро Новый год,
Всё хотел побаловать с неделю,
Кто же знал –
На Ладоге под лёд...
Мама с братом здесь,
на Пискарёвом,
Жемчуга проедены, беда.
Клавкин хахаль хвастался обновой:
– Больше кружки сахара не дал!...
Ейных внучка низку гордо носит,
/Гены пальцем – вряд ли, вороньё!/
Старый стал, вы скажете, несносен?
Зацепило, «бабушки, своё...»
Подозвал:
Гляди, одна... кровава,
и другая горькая от слёз...
Не сужу, и не судим, но право
Те имеют, кто Блокаду нёс.
РАЗВЕДКА БОЕМ
До вечера предписано –
в отключку:
Жратва и сон...
Отбелен маскхалат,
И соли в спирт нелишне
/может вспучить!/
На сутки хватит в самый аккурат.
Разведка боем – рекогносцировка,
За минус тридцать –
фрицу не до нас,
Погода к фарту, ветрено и колко,
Проход готов, попрыгали...
Приказ:
В глубокий тыл и врезать до поноса,
Контакт чреват потерями?
Война...
За три зимы любой боец – философ,
Везучий взвод, до пуза ордена...
Прошли нейтраль, ещё чуток и...
к носу –
Похоже, с тем же ломится фашист?!
Шуметь не время, тамошних накосим:
На встречных – мимо,
Путь боёв тернист...
Всё, как обычно: вышли, дали...
Дёру!
Зажгли блиндаж – для пушек маячок,
Неровен час, накроют наши...
Свору –
ту, что не тронули,
себе в боезачёт,
Когда узнали –
не было нештатной...
А что не сразу?
Скромный командир
себя и вьюгу крыл огульно матом...
А взвод вернулся снова невредим.
ГЛУБОКИЙ ТЫЛ
Каждый раз, шагая к обелиску,
Воздавая должное не близким,
Прижимаю к сердцу две медали
От него оставшиеся, дали
К юбилею, в сорок лет Победе...
Дед на юмор, будучи небеден,
Усмехался:
– Надо же, сковали...
Всё мешал отец, едрит их, Сталин?!
Семь диоптрий, сердце никудышно...
Не был призван, ежели так вышло,
Быть полезным стало зовом чести,
Много лет был внуку неизвестен
С той неброской, но необходимой
Стороны...
Осваивали мины,
Дед скалой, ершился на контроле,
Гнали план, и каждый недоволен:
– Видно, бронь по блату.
– Особиста надо срочно...
– Глянь, с иголки, чистый.
Что для фронта –
значит, безотказно,
Для него не лозунг, и на праздник,
Я потом прочёл, хвалили, в ложу
Приглашали, комкая, сытожил:
– Ни к чему награды: я не воин...
В год кончины скромных удостоен.
Каждый раз, читая на граните
Имена, прошу их – не вините,
Что не он, а вы громили гадов,
Мины делать тоже было надо...
ЗАГОВОРЁННЫЙ
Прошёл с плеча к бедру наискосок,
Слегка погладив, с бомбы на полтонны...
Когда под Ельней срезало сапог,
Решил:
И впрямь судьбой заговорённый –
Играть на жизнь положено!?
И... лез:
И снайпера фуражкой гнал на пулю,
И егеря с нашивкой «Эдельвейс»
В ночном бою сапёркой,
И вслепую
На минные, рискуя,
Не таясь
Взрыватели раздаривал в обозе...
Пока не встретил смершевую мразь,
Сначала... так, по виду – несерьёзен:
И звать никем, неряшлив, разбитной
/Какие тут лазутчики – солдаты
Четвёртый год проварены войной?!)
С ненашенской фамилией – Пархатый.
Он ею был навек «приговорён»,
А в омуте два беса не притрутся...
Управился со мной за тройку дён,
За то, что цел,
В отдел особый – трусом.
И тот фашист, порубленно-живой,
Спасая шкуру,
/зря тогда не кончил?/
Поддакнул, будто вызубрил, не свой,
А заслан я, шпионю в одиночку...
Колонный зал, фанфары, юбиляр...
Неужто? Нет, не верю!
Боже правый,
Его же в сорок пятом расстрелял?
Почудилось...
Артисту, роль... Варравы.
БЫЛА ВОЙНА
Сто тридцатый ЗИЛок,
громыхая карданом,
к элеватору вёз яровое зерно,
Матерился водитель,
и звоном кандальным
отзывалось нутро поршневое...
И вновь
Было жарко,
а может, и не было вовсе,
и мальчишке приснился грохочущий ад?
– Чуть левее, до верного,
лишь бы добросить...
шепчет рядом, сжимая вязанку гранат,
На отца как две капли
похожий, с которым
неразлучны с учебки, границы...
И сам
перебежкой
навстречу армаде моторов,
и размашисто, ближе
к белёсым крестам...
На ухабе тряхнуло...
И юнкерсы, воя,
накрывают, кромешно...
ну, где же ты, «Ил»?
Обещали с полудня прикрытие боя,
запоздали...
Пшеница из кузова в пыль.
Аккуратно сапёрной,
до зёрнышка – скоро
весовая
и сына тревожнее сон,
Привалился к окошку,
немыслимо дорог
и, конечно, не знает,
что я – это... он.
БЬЁТСЯ ВЕЧНЫМ ПЛАМЕНЕМ...
Растревожим, ой ли, разбодяжим
парой шипра бабушкин первач...
И шартрез сварганится, лебяжьим
станут пухом досочки,
не плачь – Ты, Землица,
видя лоботрясов,
От Анапы и до Воркуты –
По весне, наслушавшись Покрассов,
С их «Москвы» пьянее, чем с бурды...
Залимоним, ой да, подытожим:
Подливай до верного тройной...
«Три танкиста» – это мы, моложе...
То ли... младше? Кликнувши:
Постой!
Не стучи копытцем, паровозик,
Надо – завтра двинемся в поход,
И, бронёй сметая, брякнем оземь
Неповадно дабы наперёд
Супостата, пусть хлебает лиха,
изрыгая ненависть...
Впотьмах, со вчера оставшееся –
тихо разольём...
В печурке на дровах
бьётся жарким пламенем Победа
в неизбывной горечи утрат...
Не судите строго, но за Дедов
Станем бить нещадней во сто крат.
БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
Доложу вам не хвастливо –
Дом построен,
Сад… как сад:
Есть и яблонька, и слива,
И беседка, в аккурат
Подрастают внуки,
Снова
Будит звонкое «ура».
– Всюду носятся, бедова…
Слышу, – … нынче детвора!
Всё по плану:
что наметил –
Не спеша, не напоказ
Стало раем, только этим
Не наполнится рассказ –
Вспоминается былое:
Чаще скорбное, с хулой,
Слёзы возле аналоя –
Это я ещё малой
Жмусь к мамашиной панёве
Кулачком питая рот –
Первый год войны,
Суровый
Взгляд с плаката –
Все на фронт!
Об отце страничка-память:
/Сердце напрочь изорвав/
«Буг у Бреста так и манит
Порыбачить, я был прав,
Что сюда просился, ждите –
Скоро выпишу и вас,
Окунь к зорьке ненасытен,
Я червей уже припас…»
И… пропал,
Терзали душу,
Маме, бабушке грозя,
– Если прячете, то хуже
Будет вам же…
Папе зам
Появился много позже,
Никудышный рыболов…
Но для нас всегда из кожи,
Наизнанку был готов.
У него в еврейском гетто
Погубили всю родню,
Лопоухий, словно сеттер…
Фотокарточки храню:
Вот стоим у мавзолея,
Где пока что мумий две,
Вот я к отчиму смелее,
Видя, что не очерствел,
Не замкнулся,
Только с грустью
Иногда взирал на мир…
Не прошёл по вене сгусток,
Рано умер,
Жившим вширь
Не даётся долголетий,
Подкосило горе мать,
Будто порчей кто пометил…
Мне ли прошлое шпынять?
Жив, и ладно...
Как-то в мае
Выпал снег белее зим,
И судьба с клюкой, хромая,
Мне шепнула – невредим
Твой родитель был доселе,
Жил и пакостил врагу
На чужбине…
Как же смели ТАК над нами?
Берегу
Ордена… прислали… тихо,
Без оваций, дал зарок –
Никому…
Теперь, не прихоть,
Можно с ним
В Бессмертный Полк,
По брусчатке в День Победы
Пронести его портрет?
Сколько раз мне снилось –
Еду
На рыбалку в город Брест…
И ПОБЕДА, И РАДОСТЬ, ВЕЛИКАЯ БОЛЬ И ВОЙНА...
Я открою шкатулку, где все ордена и медали
С огневых рубежей, а не лживо-грешной новодел,
Здесь "Отвага" и "Знамя",
А "Слава" и "Звёзды"... пропали,
Не за всеми, я каюсь, по молодости доглядел.
Треугольники писем, скупые реляции с фронта,
Довоенные снимки –
У каждого вид... не свинцов:
Полный выпуск учебки, погибший под Вязьмою ротный,
И прошитая пулей коробочка от леденцов,
Опалённый кисет и зубристый кусочек металла
Через лупу пытался не раз изучать, на просвет –
Клок от вышивки с надписью
"ты возвращайся, устала..."
Несъедобное крошево в пачке овсяных галет.
Ребятьё, мы не знали цены настоящих страданий,
(Не любили бойцы говорить о военной поре,
И вернувшийся целым был ею навечно изранен),
В боевых орденах красовались на школьном дворе...
Лишь когда расцветала весна, и кипение вишен
Разбавляло черёмухи пряно-хмельной аромат,
Из окошек неслось о землянке,
а в паузе слышен
Лязг гранёного друга и крепкий отеческий мат.
Поминали друзей без надрыва и пафосных тостов,
Рукопашные сходы и сутки в грязи под огнём...
И погибнуть, и выжить бывало порою непросто,
Но… добыли Победу, которою ныне живём.
Я открою шкатулку, и память волною окатит…
Этот Праздник на всех поделён и на все времена –
Севастополь и Невский, Одесса, Хатынь и Крещатик,
И Победа, и Радость, Великая боль и Война.
УЖЕ НЕ СОРОК СОРОКОВ
И…
под Вязьмой травой по пояс
Прорастает людская скорбь –
Души мёртвых,
В колонны строясь,
Маршируют наперекор
Уверениям, что крещёных
Ждёт покой после сорока…
Сколько минуло сроков –
Оный
Не находит их всё никак.
И…
за Ржевом щав`ельный травень
Земляничный готовя пир,
Укоряет,
Призвать не вправе,
Что же с душами натворил
Их потомок, забыв святое –
Упокоить в земле солдат,
Миллионы поверх…
За то ли
Умирали бойцы?
Лежат –
По долинам и рощам смерти,
Безымянную множа рать
Имяреков…
И шепчет ветер:
Может всё развернуться, вспять,
Если не захоронен каждый,
Непреложный закон – война
Продолжается,
Зря не скажут:
Их останки, как… семена.
Свидетельство о публикации №218043002109