Серафима

  Шел  октябрь  1941  года.  После  тяжелых  кровопролитных сражений  Красная  Армия  отходила  по  всему  фронту.  Два  с  половиной  месяца  Одесса  героически  держала  оборону.  Объединенные   войска   Румынии  и  Третьего  рейха  вплотную  подошли  к  городу...
***
Сима  сидела  у  окна   и  с  безразличным  упорством   наблюдала,   как   по  стеклу  сползали  струйки  дождя.  Их  дворовый  флигель  дореволюционной   постройки,   находился   всего  в   нескольких   километрах   от   линии   береговой  охраны.   Еще  вчера   совсем  рядом  шли  бои,   грохотали   канонады,   в  небе  сверкали  зарницы.  Сегодня  стояла    непривычная   тишина.   От  Лешки  давно  не  было   писем….
      Вспомнилось,   как  после  выпускного  они  всем   классом   гуляли   по  ночному   городу,   разговаривали,   смеялись,  мечтали,  строили  планы.   На  зеленых  склонах     стояла   безмятежная  тишина,   а  внизу   серебрилось   море   в   таинственных  бликах  луны.   Потом  встречали   рассвет  на  Приморском  бульваре.   Их  первый  с  Лешкой   поцелуй.  Как,  уставшие  и  счастливые,   возвращались   домой  в  пустом  трамвае….   
 День   прошел,    словно   во  сне.  Вещали   громкоговорители,  военные  машины  громыхали  по  брусчатке,  плакали  бабы,  молчали  старики.  Тогда  мальчишки  почти  всем  классом  явились  на  оперативный  призывной  пункт.  Ее  Лешка,   рядовой   Алексей  Протасов     ушел   добровольцем  на  фронт.  Он  был  где-то  рядом,  Сима   это  чувствовала   и  ждала   каждую  минуту.
      Последний   раз   она   видела  Алексея  больше   двух   месяцев   назад,  в  конце  июля.  Стояла  невыносимая  жара,   девушка   возвращалась   домой   из  военного   госпиталя,  где  помогала   матери.  Неожиданно   набежали   тучи,  грянул  гром   и   крупные   капли   забарабанили   по  раскаленным  на  солнце  крышам.  Сима  блаженно   подставила   разгоряченное   лицо  разыгравшемуся   ливню,   и   в  это  самое   мгновение   увидела   Алексея.  Ее  карие   бархатистые   глаза   вспыхнули  нежданной  радостью.   Лешка,   весь   промокший,   восторженно   схватил   Симу  за  руку  и  потянул   за   собой:
       -  Бежим!  Надо   успеть   расписаться!   Комдив   еле   отпустил   на  пару   часов.    Нас   скоро  в  тыл   перебросят,   когда  еще  свидимся….    
      Дождь   сливался   в   потоки,   пузырился   в  лужах   и   легкой   дымкой   парил  над   асфальтом.   Это  был   самый   теплый   и   замечательный  дождь  на  свете!
      Наутро   Сима    проснулась  Серафимой   Протасовой.   Улыбаясь   своим  мыслям,    она   с  трепетом   в  душе,   разглядывала     простенькое    серебряное    колечко   на   безымянном  пальце.   Алексей  ушел  еще  до  рассвета.  Выбираться   из   теплой   постели   совершенно   не  хотелось.    Девушка   ощутила    сладостный   приливе   в   груди    и   зажмурилась  от  счастья.   Война   на  мгновение   отступила….

***
В   комнате    совсем   стемнело,   а    Сима   все  сидела   неподвижно.  «Почему   же   так   тихо?»    Только   бесконечный   осенний   дождь   шумит   за   окном.  Об   Алексее  с  лета   ничего  не  слышно.  Неизвестность  с   каждым   днем  усиливала   тревогу   и    порождала   грустные    мысли.   А   эта   странная   тишина   сковывала  каким-то  гипнотическим   ужасом….   
       Вдруг       раздался     оглушительный    взрыв   и  эхом   прокатился   над   городом,  отразившись  на  небе   яркой    вспышкой.  В  это  самое  мгновение  за   спиной   послышался    грохот   и   звон   бьющегося   стекла.  Сима   оглянулась   и   ахнула.    На   полу   лежала    груда    осколков,   а   на   стене   висела    пустая   массивная   рама   от   старинного   зеркала.
      Серафима    склонилась   над   осколками   и   увидела   десятки   отражений.   «Это   не   к  добру…».    От  страха   подступила   тошнота.    Сима    бросилась   на   кровать    и   забилась   под  одеяло.   
      Стрелки    настенных  часов   подбирались   к   двенадцати.   Серафима   лежала   без   сна,    считая   удары   собственного  сердца.   В   груди   внезапно   екнуло,    показалось  -   слышны    осторожные   шаги.   Затаив   дыхание,   она   вскочила   с   кровати   и   прильнула   к  окну.  Никого.  Где-то  выли  сирены.   Черное  небо   рассекали   мощные   прожектора.   Очередная   вспышка.  В  просвете   арки    померещился    знакомый   силуэт.   Сердце   учащенно   забилось.   В  дверь    тихо   постучали.   Поддавшись   необъяснимому  порыву,   Серафима,   не  раздумывая,    распахнула    дверь   настежь.  Поток   тусклого   света  ослепил   темный  двор.   Он  стоял  под   проливным   дождем.  Глубокие   тени   обозначили    суровые,    повзрослевшие    черты:
       -  Здравствуй,    родная…. 
       -  О  Господи!  Входи  же!   -   Сима    бросилась   навстречу,  ощутив   каждой   клеткой   прикосновение.  Сильные   руки   подхватили   ее,   горячие   губы   обожгли   лицо,    и   в  следующее   мгновение    Серафима    потеряла   связь   с   реальностью….

***
      Утром,   вернувшись   с  ночного   дежурства,   мать  прямо  с  порога   начала   сыпать  новостями:
       -  Представляешь,   не  успели    наши   войска   отступить,  как   следом  вошли  румыны.    А  вечером   здание    военной   комендатуры   взлетело  на  воздух,  одни   руины   остались.  Так   громыхнуло,   что  в  соседних  домах   стекла  повылетали.  Много  там   высокопоставленных  офицеров   накрыло   обломками,   -   и,   понизив  голос,   продолжила:  -   Говорят,   что  это   наши   партизаны   прием   организовали.    Родион   Маркович    всех   распустил   и   велел  пока  отсидеться.  В  городе   полно   карателей….   А  ты  чего  такая  тихая,  светишься  вся?
      -  Алексей  приходил.   У  нас,   возможно,   скоро   малыш   будет….
      -  Бог  с  тобою!   Лешкину  часть  еще  в  августе   эвакуировали.  Ты  не  дури,   девка,   не  шути  так,   приснилось  поди….   Что  это?!  -  женщина   вскрикнула,   увидев   разбитое   зеркало,   и  медленно  опустилась    на   край   дивана…
       -   Я  уберу  сейчас!  -  Серафима  порывисто  обняла   мать  и   для  большей  убедительности   четко   произнесла   каждое  слово   прямо  в  ухо,  -   Не   верь  в  приметы!   Сказки  все  это.   А   Алексей,  по правде,   приходил….
  Было  не  до  выяснений.  Элеонора   Бруновна,    поразмыслив   секунду,  поднялась,  достала   из  потайного  места   узелок   и,  зажав   в  кулаке  золотую  брошь,   направилась   к  выходу:
      -  Я  скоро  вернусь.  Смотри,  никуда   не  выходи!
      Время   подходило  к  обеду,  а  мать  все  не  возвращалась.  Вдруг   во  дворе   заголосила   соседка:
      -  Эллочку   взяли!    Мамалыжники      проклятые,    у   самого    дома   схватили!   Сима,  деточка,   на  вот,   возьми    буханку   хлеба,   Элла  обронила,   а   картошка   так  вся    и  раскатилась   по  мостовой….            
      В   груди   перехватило   дыхание,   одними    губами   Сима   прошептала:
       -  Куда  ее  повезли?
 Серафима    на   ходу   накинула   короткое   пальтишко   и   выбежала  за  ворота.    Улица   была   пустынна,   лишь    порывистый    ветер   гонял   жухлую   листву,  а   в   темных  лужах   отражалось   серое   небо….               
 Ответственность  за   ночной   террористический   акт  оккупанты   возложили   на  коммунистов  и  евреев.  Начались  чудовищные   расправы.  На  улицах  хватали   всех  без   разбору.   Мужчин   расстреливали   прямо   во  дворах.   Александровский  проспект устрашал   сотнями   повешенных.  Тысячи   евреев   были   согнаны   в  старые   адмиралтейские   склады   и   заживо   сожжены.  Ни  Симочка,  ни  ее  мать  Элеонора   Бруновна,   домой   больше   не  вернулись….
***
Прошли  годы.   На  дворе  стояла  весна  нового  тысячелетия.  У  подножья   песчаных   утесов   все  так  же  игриво  плескалось   лазурное   море,  а  в  голубом   небе    медленно   плыли   облака.   Золоченые   купола   церквей  горели   на  солнце,  их  колокольный   перезвон   разносился  далеко   над   мирным   южным   городом.  Сады  и  парки,  благоухая,  утопали  в  пышном  цветении,  знаменую   торжество  и  нескончаемость  жизни.
 За   высокой  белокаменной  стеной  Успенского  монастыря   звуки  и  краски  постепенно  стихали,  и  палитра   приобретала    более   мягкий,  умиротворенный   оттенок.
От   Главного   храма   вглубь  обители   вела   прохладная    тополиная   аллея.   Сжатое   пространство   старенькой   часовни   венчал   низкий   сводчатый   потолок.   Иконостас   освещал   тлеющий  свет  лампады.   Седовласый   старец   покорно   склонился   пред   образами,   негромко   творя   молитву:
-  Помяни,  Господи,  души  усопших  рабов   Твоих,  невинно  убиенных….,   прости   согрешения   вольная  и  невольная,  даруя  им  Царствие  небесное  и  вечный   упокой…. 
О  прошлом   Алексея  Протасова   среди  братии   известно  немного.  Поговаривали,  во   время   войны   был  в  ополчении,   после  отхода   действующей  армии   остался   в  городе  и  вел  диверсионно-разведывательную   работу  в  тылу  врага,   скрываясь  с  отрядом  в  катакомбах.   После  Победы  попал  в  жернова   репрессий.   Лишь   в  1956  году   был  реабилитирован  и  полностью   восстановлен  в  воинских  почестях.  Сам  он   не  любил   вспоминать  о  былом.   Именно  на  Соловках   Алексей   пришел   к  Богу,  обрел   покой   и   утешение  своей   израненной  душе.   Монашеский  постриг  принял   как  отец   Серафим.