Забыть не могу. 14 Иван

— Если через полчаса не приведете ребенка, вызову полицию, — пригрозила воспитательница. Она заметно нервничала, видимо, чувствуя и себя виноватой. Оставила Светланку с матерью на площадке напротив крыльца, в туалет приспичило. Отлучилась «на каких-то пять минут», а тех, как не бывало. Побегала, поискала — бесполезно, должно быть, ушли сразу. За этой беготней на улице Иван и застал ее.
— А камеры наблюдения у вас есть? Проверяли? — поинтересовался Иван, разглядывая кирпичное четырёхэтажное здание интерната.
— Проверим и в полицию сдадим! — нервно засучила руками воспитательница, вдруг поняв, что ее оплошность еще и задокументирована. Иван знал, что она новенькая, перешла из детского сада за зарплатой повыше. Еще не наученная с трудными родителями дела вести.
«Ворона полоротая!» — злился Иван, но спорить не стал. Вел себя вежливо, пообещал поискать и привести сестру сразу, если найдет, или позвонить, если что-то узнает. Только бы матери не взбрело в голову отвезти ребенка к бабке. Та жила в какой-то деревне километрах в сорока от города. Точного адреса Иван не знал. Он видел деда с бабкой со стороны матери еще до развода родителей. В последний раз они приезжали на пятый день рождения внуков и подарили один пластмассовый грузовик на двоих. Отец, если и вспоминал про тестя с тёщей, называл не иначе, как «бухарики». Дед умер несколько лет назад, но Иван узнал лишь недавно, после переезда. Бабка, по слухам, пила еще хлеще матери, но оказалась живучей. Иван частенько размышлял о том, сколько поколений алкоголиков предшествовало ему. «Я не такой, вот мать и бесится. Надо начать с ней бухать, сразу стану любимым, как Рост», — невесело усмехался он про себя.
Иван отправился на поиски. Обежал район вокруг интерната, проверил игровые площадки, поспрашивал мамочек с малышами — никто не запомнил трехлетку в фиолетовой куртке. Иван без толку болтался по улицам, несколько раз звонил брату, тот заверил, что мать домой не возвращалась, а как дозвониться бабке, понятия не имеет.
Они нашлись случайно, когда Иван уже перестал надеяться. Мать и дочь — друг напротив друга в большом окне, как в плоском телевизоре. Они сидели в модном кафе на проспекте. Мать, ссутулившись и уперев острый подбородок в ладонь, тянула эспрессо из крошечной кружечки с принтом кофейного зерна. Черная подводка ее глаз только подчеркивала одутловатость лица. «Какая же она старая», — подумал Иван, мысленно сравнив ее с образом той девчонки с черно-белой фотографии. Светланка, болтая ногами, уплетала огромное пирожное с шоколадным кремом. Она вся перемазалась. Нагребая крем и куски торта в ложку пальцами, запихивала все это безобразие в рот и промахивалась, теряя крошки на полпути.
«Не надо было покупать шоколадное! Лучше белое, фруктовое... Ее ведь обсыпит к ночи, чесаться будет, не уснет...» — досадовал Иван, раздумывая, как поступить.
Он подошел к окну и постучал указательным пальцем в стекло. Мать подняла на него сонный взгляд и отвернулась, будто и не заметила даже. Зато Светланка обрадовалась, заерзала на стуле, уперла грязные ладошки в окно и принялась что-то лопотать. Иван решил пойти в кафе, пока та все стекло не извозюкала кремом.
Он молча подхватил стул от соседнего столика и, стараясь не глядеть в глаза матери, сел рядом с сестрой. Светланка сразу полезла к нему на колени обниматься.
— Да погоди, давай руки, — Иван принялся облизывать ее шоколадные пальцы.
Мать поморщилась.
— Салфетки вам зачем?! — она выхватила одну из вазочки и сунула Ивану. — Что за идиотство! Приучил ребенка...
Иван взял салфетку и вытер Светланке лицо и руки. Подошла официантка, спросила, будет ли Иван что-нибудь заказывать.
— Нет, спасибо! Я вот за ней доем, — он кивнул на руины шоколадного торта, — ей столько нельзя.
— Принесите еще эспрессо, — попросила мать. Девушка записала в блокнотик. — Где у вас курят?
— На улице.
Мать махнула рукой, отпуская официантку.
Иван притянул к себе блюдце с тортом.
— Оставь ребенку, — зашипела та.
— У нее аллергия, — буркнул Иван, запихивая в рот большой кусок.
Светланка отобрала у него ложку и принялся сама кормить его.
— Вас в интернате ищут... — сказал Иван, ожидая, что вот сейчас мать устроит скандал.
— Пусть, — буркнула та и отвернулась к окну, теребя в руках незажжённую сигарету.
— У них там сон-час, а потом полдник. Вечером еще какие-то занятия. Светланка любит лепить. Мне показывали ее поделки. В основном у нее червяки и грибы. Червяки похожи, а грибы узнать сложно, — Иван и сам не знал, зачем все это рассказывает ей.
— Ты про фотографию спрашивал, — внезапно начала мать, — а ведь ты его совсем не знал. Во что он меня втянул, в кого превратил...
«Это она про отца», — сразу понял Иван.
— Я ведь уехать хотела, — продолжала она, — учиться поступала в институт торговли, а он нарочно... Прилип, как пиявка! Обрюхатил, и сразу двойня. И куда мне с вами? Сколько парней за мной бегало... А он все: «Я тебя обеспечу, будешь богатая». Кольца мне золотые приносил, серьги... — мать терзала сигарету. Табачный сор сыпался на стол, но она, казалось, не замечала. — Я, когда узнала, откуда это золото берется... Ах! — она отмахнулась. — Чего только не творили сволочи! Немец хитрый — головой работал — документики, циферки... Всех под монастырь подвёл. До сих пор какой важный ходит. А отец твой только гантели отжимать и умел. Думал, так это все... «Соскочу, когда захочу». Подонок всю жизнь мне испоганил! Туда ему и дорога за компанию! — она раскрошила сигарету до фильтра. Потом одним глотком, как водку, осушила чашку эспрессо. Вытерла губы рукавом. — Пойду на улицу, покурю, — она достала из кармана мятую купюру и бросила на стол.
Лицо Ивана все пошло красными пятнами, будто ему пощечин надавали.
«Что за дичь она несет с похмелья?!» — думал он, вспоминая, как отец жестоко выпорол Роста, узнав, что тот подрался с каким-то пацаном во дворе и присвоил чужую кепку. Брату пришлось извиняться и возвращать вещи. Будь отец бандитом, который приносил награбленное золото, как мать брешет, стал бы он брать кредит? Все доходы от несчастного спортивного клуба шли на погашение долга. Жили они скромно, не шиковали, и денег лишних у отца не водилось, хотя и не бедствовали. Сколько Иван себя помнит, отец работал честно, ни в чем сомнительном замешан не был. Или был? А намеки брата? Может, он, Иван, и впрямь «малахольный»? Похоже, только он ничего толком об отце не знает?
— Играть! Там! Играть! — Светланка слезла с колен Ивана и понеслась в игровую, устроенную в дальнем углу кафе.
Иван заглянул в окно. Мать стояла на перекрестке у светофора. Она прикурила, дождалась зеленого и пошла по переходу. Иван достал телефон и настучал сообщение на номер, который дала воспитатель интерната.  Через полчаса они с сестрой были уже там.
— Я вам навстречу иду, а вы что делаете? — жаловалась воспитатель, сбегая со ступенек крыльца и принимая на руки ребенка.
— Они в кафе ходили, здесь неподалеку были.
Женщина пощупала Светланке лоб, оглядела внимательно.
— Ну что, нагулялись с мамкой-то? — она встряхнула Светланку на руках. Та заулыбалась, уткнулась женщине в шею, завозилась. — Ну, не балуйся, — наигранно построжилась воспитатель. Видно, детей она все-таки любила, и Ивану сразу сделалось спокойно и хорошо.
Он помахал сестре и пошел было, но вдруг обернулся и спросил:
— А вам сторож в интернате не нужен? Или дворник, снег убирать?
— А тебе сколько лет?
— Семнадцать.
— Спрошу, — крикнула воспитатель, скрываясь за дверью.
…...
Обычным путем через огород уже не пройти, там снега по колено. Но и к «парадному входу» вела лишь узкая тропка. Калитка примерзла и открывалась только на треть, так что Ивану пришлось протискиваться боком. Снег прикрыл беспорядок во дворе, и дом выглядел теперь вполне прилично. Иван представил стены своей комнаты с потускневшими грязными обоями, зашарканный, давно некрашеный деревянный пол, и ему захотелось развернуться и бежать без оглядки. Но бежать было некуда, и он пошел в сарай. Среди ржавых ведер, давно сломанной стиральной машины и железных запчастей непонятно от чего, он нашел-таки лопату. Черенок слегка разболтался, совок в рыжих кляксах, но сгодится. Иван скинул куртку, и, бросив ее на снег, принялся расчищать тропинку к калитке.
Из форточки кухни доносились недовольные возгласы Роста, из которых прослушивались только матерки. Кашляющий голос Семёна звучал, как всегда, глухо и сипло, будто он был вечно простужен. В нем слышалась опасность, казалось Семён способен на самый беспредельный поступок. Да так оно и было, Ивану ли не знать. Сам Иван никогда не перечил хахалю матери, все больше молчал, можно сказать, бойкотировал. Рост иногда возражал, но часто переводил спор в шутку, представлялся эдаким клоуном, которому как бы можно, но палку никогда не перегибал. Сейчас же в голосе брата смешливости не слышалось.
Скоро все стихло. Потом хлопнула входная дверь. Рост на ходу натягивал куртку.
— На такую херню я не подписывался, — бурчал он себе под нос.
Заметив Ивана, расчищающего снег, он подтрунил:
— Давай, лошок, работай! Всю жизнь лопатой махать будешь!
Увязая в снегу, Рост неловко протиснулся в калитку.
Иван чертыхнулся и бросил лопату в сугроб.


Группа VK - https://vk.com/elena.gusareva
Сайт автора - http://gusareva.wixsite.com/books