Погулял!

Однажды заместителя по хозяйственной части Бондаря Ивана Павловича официально пригласил в свой кабинет директор совхоза, на что Иван Павлович сильно струхнул. Вчера под вечер он продал воз тёса на сторону. «Неужели Манька донесла?» Соседка мужика, которому он продал. Утро солнечное, на небе ни облачка. Погода стояла летняя. Иван Палыч собирался в соседнюю деревню съездить подальше от чужого глаза.
  Побледневший смущенный Бондарь, постучавшись, медленно боком вошёл в кабинет директора и тяжело плюхнулся на крайний стул, не дожидаясь приглашения начальника.
«Иван Палыч, дело есть! Вот вы давно работаете завхозом по строительству» Иван Палыч насторожился, заёрзал, приподнявшись на стуле, смекая , к чему это директор ведёт разговор.
 «Не совершить ли вам турне в Новосибирск? Нужно отвезти деньги на стройматериал, передать бухгалтеру, а также кое-какие деловые бумаги»
 У Ивана Павловича отлегло от сердца, он оживился, заулыбался.
 «Вам оформят здесь бумаги, отвезут на машине в райцентр. Там вы получите деньги в банке и на поезде уедите в Новосибирск, в центральной гостинице в 10 часов вечера встретитесь с бухгалтером и передадите саквояж. Да и не забудьте пересчитать деньги», – сказал директор. Иван Палыч сразу радостно согласился.
 «Иди, собирайся и жди машину», – в заключении проговорил директор.
 Радостный Иван Палыч побежал домой, думая по дороге: «Какое доверие ко мне, завхозу!» Почувствовал себя значительным человеком. Жена испугалась его волнения: «Что с тобой? У тебя всё в порядке?» «У меня всё в порядке, в город посылает директор с деньгами!» «С какими деньгами?» – переспросила Катерина Ивановна. «На стройку Увальска»
 – Смотри, аккуратней будь. Да не запей. Нашли, кого послать! Разве нет в совхозе других людей? – ожидающе проговорила Екатерина Ивановна.
 – Сейчас машина за мной придёт. Помоги мне собраться, – дружелюбно попросил он жену.
 Порывшись в шифоньере, он нашёл голубую рубашку, поверх рубашки повязал какой-то зеленоватый галстук. Иван Палыч посмотрел на себя в зеркало, повертел головой туда-сюда. «Пойдет, ничего выгляжу – подумал он и начал чистить туфли черным кремом до блеска.
 Катя достала из шифоньера костюм, который не одевался с нового года и уже изрядно запылился, когда же Катерина Ивановна встряхнула его, то поднялось облако пыли, Иван Павлович даже чихнул.
 Машина уже стояла у двора и сигналила, что есть мочи. «Что с супругой не можешь проститься? – спросил насмешливо шофёр – Паспорт-то взял?» «Кажется, при мне, – сказал Иван Павлович, ощупывая карман, где должен находиться паспорт. «Ну, поехали!» Катерина Ивановна стояла у двора и всё наказывала: «Смотри, не напейся!» На что супруг только махнул рукой.
 В банке по деловым бумагам Ивану Павловичу отвалили сто тысяч, так что саквояж потяжелел. Шофёр отвёз его к поезду, времени было около четырёх часов дня. Место было забронировано. Шофёр директорской машины проводил его, занёс саквояж. Поезд тронулся, И шофёр, помахав рукой, пожелал счастливого пути.
 Иван Павлович снял пиджак, аккуратно повесил его, заказал постель. В купе кроме него никого не было.
 Что-то стало скучно, почувствовал одиночество. Он прилёг на матрас, задумался. Но ему не лежалось. Что делать? Решил прогуляться в ресторан. В кармане у него была пачка сотен.
 Долго и внимательно с важным подобострастием рассматривал меню. Выбрал бифштекс с картошкой, кусочек хлеба и сто грамм водки. Всё это не спеша скушал и выпил водку. На душе стало веселее! Как-то радостно. Неожиданно вспомнил о саквояже. Рассчитавшись, он быстро пошёл в купе, там уже сидели двое пассажиров.
 Вечером он был уже в Новосибирске. Наняв такси, он доехал до гостиницы Центральной, где для него была заблокирована отдельная комната. Поставив саквояж в шифоньер и закрыв его на ключ, он осмотрел себя в зеркало. После этого отправился искать ресторан, который находился на первом этаже. В кармане у него лежала пачка сторублёвок. Рационально подумав, Иван Павлович без колебаний машинально взял пачку денег из саквояжа. «Совхоз не обеднеет из-за ста рублей. Подумаешь, если мне погулять захотелось!»
 В ресторане в это время играли гитары и пели песни цыгане. Ресторан работал до десяти часов вечера, а сейчас было около восьми. В десять часов должен прийти бухгалтер и взять саквояж.
 Цыгане, разодетые в национальные костюмы, исполняли весёлую разухабистую цыганскую песню и танцевали. Играла музыка.
 Иван Павлович сел за столик под пальмой. Подошёл молодой кельнер. Палыч заказал графинчик водки, щи, рагу из баранины с картошкой; на
лил стопку водки, взял в руки, поднёс было к губам, и зажмурился от удовольствия. Но тут раздался нежный голос: «Не хочешь ли, мил человек, со мной разделить трапезу?» Он открыл глаза, поставил не выпитую рюмку, перед ним сидела цыганка лет сорока пяти и улыбалась ему. В цветастом широком платье, круглые сердоликовые серёжки в ушах украшали её, несколько рядов янтарных бус свисали на её пышную грудь, длинные чёрные волнистые волосы ниспадали на плечи. Она внимательно окинула взглядом Бондаря, отчего тот смутился.
 «С такими женщинами всегда рад!» – проговорил Палыч, широко улыбаясь.
 Подозвав кельнера, попросил принести рюмку для цыганки, а также второе и дополнительный графин водки. Через минуту кельнер всё принёс.
 Палыч налил спиртное, предложил цыганке. Она не стала отказываться и, чокнувшись о рюмку Бондаря, выпила по-русски.
 – Ты откуда будешь, мил человек? – продолжала допытываться цыганка.
 – Из Увальска Татарского района, – сказал Иван Палыч, приходя в себя после выпитой рюмки.
 – Из Татарского? – с удивлением переспросила цыганка. – Знаю, знаю. У меня там тётка живёт на Довсибво. Чего ты приехал в такую даль? По каким делам? Да зови меня просто Аза. А тебя-то как звать? – расспрашивала Аза, при этом бесцеремонно наливая водку в рюмку себе и своему знакомому.
 Иван Павлович разомлел и по простоте душевной всё расписал: как звать, зачем он приехал, откуда родом.
 – Да-а, знаю Увальское, я там была когда-то. Народ там скаредный, – сказала осуждающе цыганка, наливая остатки.
 Иван Павлович почувствовал тяжесть во всём теле. «Эх, встряхнуться бы. Нельзя ли там цыганочку сыграть» – весело сказал Бондарь, вставая из-за стола и потягиваясь.
 «Почему нельзя, можно!» – радостно ответила цыганка.
 Она встала и, несмотря на полноту, плавно прошлась между столиками. Подозвала цыгана из оркестра, что-то прошептала на ухо, указывая на Ивана Павловича. В это время он заказал ещё графинчик водки. Кельнер потребовал расчёт, зная по опыту, к чему приводит опьянение. Иван Павлович достал пачку сотен и рассчитался, даже дал лишнее, и всё это при цыганке. Также он заплатил музыкантам за «Цыганочку», «Звенели гитары, рыдали скрипки». На сцене появились три молодые цыганки. Одна из них запела: Ах, загулял, загулял
             Парень молодой.
             В красной рубашоночке,
             Красивенький такой.
 Не сказать, чтобы Ивана Павловича можно назвать красавцем. Ноги колесом, лицо круглое, на которое природа прикрепила бычий нос с широкими ноздрями в одну ноздрю можно въехать на телеге а в другую выехать глубоко посаженные синие большие глаза, разрезы которых расположены под углом друг к другу.
 А Бондарь, упревший от танца выпивал рюмку водки, угощая цыганок, которые отказались. Ему хотелось о чём-то плакать. Душа размягчилась. Бондарь вошёл в круг цыганок. Одна из них пала на колени, вращая туловищем. Иван Палыч решил повторить это движение. Тоже пал на колени, попытался вращать туловищем, но живот ему мешал. Встать он уже не мог. В этот момент пришёл бухгалтер за саквояжем. Комната оказалась незапертой. В ресторане он нашёл в неприличной позе Бондаря.
 Заскочив в комнату, он схватил саквояж и вышел. Навстречу ему поднималась процессия из цыган, которые волокли Ивана Павловича. Бухгалтер мужчин высокий, сутулый, в длинном плаще, при шляпе и в тёмных очках. Он спрятал саквояж под плащ и прошёл мимо, ни на кого не обращая внимания. Выйдя на улицу, он подозвал такси и уехал в неизвестном направлении. Где-то на вокзале из телефона-автомата позвонил директору на дом. Сказал, что Иван Павлович гуляет с цыганами. Никакого саквояжа он не увидел и не нашёл. Ресторан уже закрывался. Кельнеру надо было вытурить пьяного  Ивана Павловича . Попросил цыган мужчин отвести его в номер на второй этаж. «Выпьем ещё!» – громко проговорил Иван Павлович. « Выпьем!» – прокричали цыгане.
 Иван Павлович пал на кровать, как куль, и тотчас захрапел. Цыгане вышли из номера, кельнер закрыл дверь на ключ.
 Неспокойно спалось Ивану Павловичу. Всё вокруг мельтешило: и цыганки, и кельнер, и бухгалтер, и супруга. Цыганки преобразились в чертей, которые водили хоровод вокруг Ивана Павловича. Они гримасничали смешными рожицами и хохотали. Вдруг появилась цыганка, с которой он танцевал. Она трясла свои огромные груди и пела: «На груди мальчик лежал». И правда, он лежит на мощных грудях у ней. Она его целует, ласкает. Вдруг это не цыганка, а ведьма, ползает по телу, что-то ищет, больно кусает.
 Сбросил с себя цыганку-ведьму, и оказался на берегу реки Омки, молодой, красивый, стройный, и услышал голос:
 А за рекой знакомый голос слышится,
И поют всю ночку соловьи.
 Мать, почерневшая, с тревожным и искажённым лицом стоит перед ним, трясёт его за плечо: «Вставай, деньги у тебя украли!»
  Утром, проснувшись с больной головой, Иван Павлович хватился саквояжа. Он заглянул под кровать, сходил в туалет – нет ничего. У Бондаря куда-то похмелье делось. Он позвонил кельнеру. Тот вошёл, принёс забытый пиджак, в котором Иван Павлович нашёл паспорт, денег не было. «Никто не приходил за саквояжем?»– спросил он у кельнера. «Какой-то высокий, сутулый мужчина выходил из гостиницы, прятал под полой длинного плаща то ли чемоданчик, то ли сумку. Сел в такси и уехал,» – объяснил кельнер – «Вы были настолько пьяны, что вам не до пиджака было. Я попросил трёх цыган, чтобы помогли затащить вас в номер»
 – Меня обокрали, в саквояже было сто тысяч. В кармане пиджака десять тысяч. Вызови милицию. А куда подевались цыгане?
 – Цыгане ночью уехали из гостиницы в неизвестном направлении, – ответил кельнер.
 Кельнер ушёл звонить в милицию. Палыч схватился за голову. Его бросало то в жар, то в холод. Решил позвонить директору магазина стройматериалов. Тот ответил, что никакого бухгалтера с саквояжем у него не было. Скорее всего это опытный мошенник обкрутил директора вокруг пальца. По-видимому, у него поддельные документы, паспорт. Теперь он где-нибудь в Москве или во Владивостоке.
 Иван Павлович человек запасливый. Всегда деньги в заначке держал. И сейчас вспомнил про карманчик у брюк позади. Пошарил. На его счастье нашлось триста рублей. Прежде чем идти в ресторан на всякий случай отложил вчера эти деньги. На дорогу хватит.
 Погода, вопреки предсказаниям Ивана Павловича испортилась, моросил мелкий дождь, Небо покрылось серыми облаками, и нет просвета ни на небе, ни на душе.
 Милиционер составил два протокола о факте крупной краже денег, допросила кельнера и других людей, не видели ли они высокого мужчину с саквояжем. Цыган нашли в Усть-Каменогорске, также играющих в ресторане. «Искать деньги, украденные цыганами, тоже, что искать иголку в стоге сена», – сказал местный милиционер.
 Про бухгалтера стали расспрашивать таксистов, не подвозили ли они высокого человека в длинном плаще с саквояжем. Один признался, что подвозил такого в аэровокзал.
                ******
 С тяжелым чувством шёл Иван Павлович домой, открывая калитку, которая плаксиво заскрипела. Иван Павлович на секунду задумался: «Что буду говорить жене в оправдание?»
 На крыльце стояла, широко расставив ноги и перекинув через плечо кожаный плетеный ремень с суровым видом, супруга Екатерина Ивановна.
 Она поманила его пальчиком: «Ну, иди, иди сюда поближе, рассказывай, как ты с цыганками танцевал на коленях, и откуда только силы взялись на коленках по-цыгански танцевать».
 При этом со всей накопившейся злобой хлестнула Ивана Павловича по спине: «Вот тебе цыганки, вот тебе гулянки. Что погулял? Чем ты будешь рассчитываться? Хозяйство я тебе не дам. Буду разводиться! А ты живи вот в той избушке, там кровать для тебя, печь».
 При этом, размахнувшись,  она хлестанула его второй раз, приговаривая: «Вот тебе деньги, вот тебе деньги»
 Иван Палыч извивался ужом, кнут-то он делал, чтобы скотину гонять. Не вытерпел такого позора и воскликнул: «Ах, ты сука, я тебя подобрал, детей тебе помог вырастить»
 – Ах, ты меня подобрал! Получай ещё за то, что ты меня подобрал. – И ударила его третий раз. Иван Павлович завопил от боли как бык.
 – Ну, я сейчас тебя уделаю, – прокричал Бондарь.
 – Ты сейчас сам будешь лежать у моих ног, – грозно сказала Екатерина Ивановна.
 Бондарь схватил тонкий кленовый прутик и ринулся на Катерину Ивановну. Но споткнулся о кирпич, который он не раз хотел заделать на цемент. Постоит, подумает над кирпичом, махнёт рукой: «Да ещё никто не падал»
 Упал лицом прямо на ступеньку крыльца, к ногам своей супруги. «Домой не заходи спать, вон в избушке!» – предупредила супруга.
Лицо у Ивана Павловича вспухнуло: ни щёк, ни носа, ни глаз. Всё слилось в одну массу. Он сел на крыльцо, обнял голову и заплакал.
                ******
 Наутро в 8 часов он пошёл в контору. Ему предстояло выдержать вторую Голгофу. В коридоре он прочитал объявление.
 Сегодня состоится собрание правления совхоза.
                Повестка дня
1. Персональное дело завхоза Бондаря Ивана Павловича
а) о растрате им крупной суммы совхозных денег;
б) о безнравственном поведении Ивана Павловича Бондаря.
 Собрание состоится в 11 часов.
 Наконец, в 11 часов стало собираться правление совхоза. Собралось много народу, все с удивлением смотрели на бывшего заместителя по хозяйственной части. Директор изложил вкратце суть вопроса и попросил Ивана Павловича пояснить, на что он столько денег потратил. Иван Палыч бледный, с трясущимися руками, стал рассказывать, как на него напали цыгане, и что это они его обокрали.
 – Вопросы будут к потерпевшему? – спросил председатель собрания.
 – Зачем ты с цыганками танцевал, выпивал? Вёл себя безнравственно? Падал на колени на пол?
 – Не знаю. Так пришлось.
Все сожалеючи смотрели на Ивана Павловича.
 Правление постановило: 1. Уволить Ивана Павловича с должности завхоза и дать ему работу, чтобы он мог рассчитаться. 2. Осудить Ивана Павловича за безнравственность, которую он проявил.
 Было стыдно. Иван Павлович красный, как рак, вышел последним, ни на кого не глядя. Пришёл конец карьере Ивана Павловича. Теперь он будет собирать молоко у населения.