XII. Языковой барьер

В Каунас я с мамой, Авилиной Аркадьевной, наведывался в гости, прибывая из Белоруссии. И тем более необычно мне было знакомство с людьми строгого национального склада семьей Вейте.

Госпожа Вейте приветлива и смешлива, жила с двумя дочерями, одиннадцати и восемнадцати лет. Первая, Осанна, воспитывалась в Литве, по-русски ни слова не разумела, другая, наоборот, говорила вполне свободно.

Отца сестер я не видел и не знаю его. Эту тему в беседах обоюдно замалчивали. Был еще потешный пудель: он так тонко и усердно лаял, словно по заказу.

В тот памятный день 14 августа 1993 года праздновали день рождения Осанны. Она училась хореографии и обещала что-нибудь станцевать.  Старшая дочь, Бената, сидела у края стола. Она инвалид, как и я, с детства. Но слишком закомплексованная.

У нас с ней велика разница в возрасте, она относилась ко мне, как к ребенку. Взрослые были уверены, что наша с ней общая беда поспособствовала бы взаимопониманию, но этого не произошло. Отстраненная, она вела себя надменно, будто все происходящее и само веселье ее не касалось. Тем не менее, я видел Бенату лишь единожды и могу ошибаться. Волосы она имела приглядные, до плеч, но выглядели они не очень: словно Бената непрерывно бежала, растрепанная, а капли пота застилали глаза. Может быть, девушка плакала при этом, ее постигло огорчение, и невозможно никак прийти в себя. Лицо она смогла привести в порядок, но пряталась, как черепашка, при малейшем внимании к ней, в «причёсочный» панцирь. И лишь тихо огрызалась оттуда. Видно, что она пыталась не делать этого хотя бы при посторонних, но как трудно бороться с привычкой, когда она становится частью твоего «я».

Был вечерний час, когда британцы и англичане, не сговариваясь, по традиции сервировали столы, чтобы пить чай с молоком. Госпожа Вейте сердце отдала родной Литве, хоть и вынуждена была полжизни провести на чужбине. Вырастила «русскую» дочку на Московщине. Она успела еще впитать гордый дух Патриарших, а здесь поникла. Уверен, ей не хватало любви молодого человека, способного превратить физический недостаток Бенаты в достоинство. Иногда достаточно чистого, неприкрытого, постоянного отношения к человеку, не испорченного всевозможными отравляющими примесями недоверия, подозрительности, даже ревности для того, чтобы он изменился в лучшую сторону. Похоже, Бената не мечтала о сказочном принце уже очень давно, она ждала хоть кого-нибудь, кто в силах был разнообразить ее скучный быт.

Госпожа Вейте подала единственное, и потому уважительно ожидаемое блюдо: увесистый клубничный пирог округлой формы с одиннадцатью свечками. Сверху блестело сахарное желе, свечи держались крепко.

Осанна, именинница, впорхнула легким прыжком к гостям, поприветствовала их изящным кивком и сделала книксен. На ней было воздушное лебединое платье, у шеи, на руках просветленное. Совсем девочка, она все-таки знала себе цену. Поражала теплая улыбка, тот бегущий по волнам говор, который она выплескивала дразнящими порциями, непосредственность и плавность движений.

Несколько пар рук поднесли торт к губам Осанны: свечи погасли разом, олимпийский огонь потух. Белый дым щекотал ноздри и раззадоривал.

В дальнем углу комнаты замаячила лампочка магнитофона и полилась классическая музыка. Я не заботился о том, чтобы думать, кто ее автор. Все мое внимание приковывала Осанна. В тот момент, когда я взглянул на нее, во мне шевельнулось сожаление, что я не мог быть достойным партнером по танцу. Это было представление виновницы торжества, и она полностью управляла им. Внезапно я понял, что если заменить мелодию на другую, похожую, все равно ничего не получилось бы, потерялась бы гармония. Дух и тело: Осанна настолько тесно вписалась в их рамки, эти две самости вплетались, сочетались, боролись в ней, – что именно дух и был партнером ее. Ноги ее шуршали, но откуда родился этот звук? Каждый пальчик жил в несложных па, колени парили, голени смягчали бег.

Номер закончился, последовали аплодисменты.

– Ах, какая подвижная!

– Баловница! А ведь умеет же…

– Ей бы карьеру балерины!

– Прелестно!

Осанна выполнила три фирменных приседания зрителям и заняла свободное место за столом. Ягодное лакомство уже разложено по тарелкам. Мне достался кусочек с цельной клубничкой, внутри еще темнел шоколадный мусс, а великолепная выпечка придавала пирогу сказочный вкус. Госпожа Вейте попросила минуточку внимания:
– Уважаемые гости! Осанна приготовила для вас еще один сюрприз. – Мама с дочкой переглянулись. – У вас на приборах чудо кулинарии, которое кто-то уже успел попробовать (выразительный кивок в мою сторону), кто-то в сладостном нетерпении (жест ко всем остальным), но сегодня все мы предвкушаем исполнение заветных желаний. В России, я знаю, принято загадывать их, глядя в бездонное небо и отыскивая падающую звезду. Но как быть, когда еще не стемнело? Обычай, практикуемый мной, родом из Скандинавии. Тот из вас, друзья мои, кто найдет в своей дольке пирога блестящую монетку и проглотит ее, обретет счастье, пущенное сюда, в наш дом, рукою Осанны.

– Хочу добавить, госпожа Вейте, – произнесла моя мама, – что желания, а, вернее, пожелания имениннице лишь выиграют от того, какое количество человек их загадает. Главное, сделать это мысленно и взявшись за руки.

Не будемте же эгоистами, пусть каждый из нас бескорыстно подумает о хорошем для замечательной танцовщицы, маленькой Вейте. И в этот час наступит тишина, и станет Бог помилостивее к нам, быть может. Но мы должны быть искренни! Это не наш праздник, но торжество Осанны, в наших силах преобразить его!

– Госпожа Вейте, – обратилась Инна Богдановна, – передайте по-литовски смысл того, о чем речь, нашей Осанне. И давайте последуем совету Авилины Аркадьевны, возьмемся за руки. И ты, именинница, тянись.

После полилась оживленная беседа трех женщин за чашечкой чая. Пирога становилось все меньше, а монетка досталась Инне Богдановне. Наверное, заслуженно, так как она откусывала осторожно, стараясь не испачкаться кремом, и не пропустила пятицентовик.

Бабушка поместила находку на скатерть на равном отдалении от каждого. И подвела итог, сказав:
Разделим счастье поровну. Ни к чему оно одному!

Гости одобрительно закивали головами.

Я осознал, что кто-то прикоснулся ко мне. Мне именно требовалось понять это, ибо ощущения мои сгрудились внутри, мое осязание спряталось, обострившись, в желудке: он работал сейчас за троих, ему отдавались все силы, и даже легкие просили больше воздуха.

Осанна теребила меня за рукав. Она-таки не сняла еще своего концертного наряда и норовила стащить меня с дивана. Похоже, трапеза подействовала на нее возбуждающе.

(похоже-девочка-куда-то-зовет-тебя-дуралей)

А вот меня мерные голоса госпожи Вейте усыпляли, и я ничего не мог поделать, к стыду своему. Голоса госпожи хозяйки? Как она могла пользоваться ими так сразу? Но я слышу определенно ее голоса… Показалось, мне почудилось, будто я провалился и падаю, падаю… Защекотало на миг.

Осанна не оставляла попыток прервать сиесту. Она журчала на незнакомом языке, и я не стал более испытывать ее терпение. Последовав за ней, я очутился в комнате, где у батареи примостилась картонная коробка с игрушками.

Словесный поток моей спутницы увеличился. Не предполагая, как на это реагировать, и не понимая ровным счетом ничего из ее болтовни, я машинально вертел одну из лялек, тупо уставившись в стекляшки вместо глаз.

Девочка решила, что я интересуюсь ее «сокровищницей». Оттуда были извлечены всякие мелочи: резинки, спицы, ластики, огрызок карандаша, довольно аккуратно заточенный, склянки, банки аптекарские, резинка для волос. Похоже, «имущество» она переворошила лишь с тем резоном, чтобы вручить мне тряпичного шута с потешным колпачком. На нем висели маленькие колокольчики, пронзительно звеня от возмущения: их потревожили. Владелица всего этого великолепия поминутно забирала у меня куклу, тут же заменяя ее другим предметом, потом снова вырывала его, снабжая свои действия утомившими донельзя комментариями. Напрасно я твердил об их бесполезности: Осанна замолкала на минуту, размышляя, что полезнее: говорить без расчета на поддержку или молчать – далее сценарий повторялся. Очарование от пластического шедевра час назад (неужели это было так давно?) рассеялось.

(что-за-привычка-видеть-во-всем-контрасты)

Я не желал зла Осанне. Мне хотелось, чтобы она оставила меня в покое. Вспомнился фокус, который я отыскал в «Магии волшебства» неделю назад. Был он самый простой из напечатанных.

(если-возьмешь-инициативу-в-свои-руки-уже-полдела)

Попросить два стакана с водой получилось неожиданно удачно: я открыл рот и изобразил хлюпающего, после проследовал за Осанной и показал, что нужны стаканы. В качестве подноса выступила доска для резки овощей. Лист бумаги подвернулся еще проще: целая кипа рекламных газет пылилась в прихожей.

Действо следовало выполнить вначале с порожними сосудами, а вода дана для усложнения. И использовать ее нужно экономно, долить поровну в каждый стакан, одну четвертинку. Газетный лист, сосуды с водой и фокусник, отработанным движением вынимающий бумагу сразу из-под двух стекляшек. Все. Секрет основан на чистой механике: рассчитать силу рывка так, чтобы вес стакана «не успел» среагировать на раздражение. Я наполнил стаканы и взял в левую руку мой импровизированный поднос. Все шло по плану: вода не пролилась. Осанна заинтересованно глядела на ухищрения.

И тут на мою беду в опасной близости пролетело внушительное насекомое. Напоминало оно нечто грозное и неистово жужжало. К бесчестью своему, я боялся шмелей пуще смерти. Перспектива быть укушенным, предположим, в нос, никак не прельщала. Свободная рука завертелась, как мельничный жернов. Совершенно забыв о подносе, я выпустил его прямо на пол. Выглядел я потешно, смех Осанны потонул в оратории битого стекла. Я даже присел от неожиданности, а коварный шмель полетел дальше лакомиться медовыми каплями с пирога… Ругали, конечно. Мораль такова: не оставляйте летом открытых форточек без марли.

2005