Шщяр 339

                КУХНЫКХНА.
                Нечитаемая Книга Сощщярий.

                Сошщярие 1.

                Нунн Изначальный
(продолжение)


«...А Мужик нумер три, сросшийся с коконом своим воедино,
так и не вырос, но как бы разбух, словно ком теста на дрожжах,
пребывая в виде зародыша, ибо сильно убаюкан был мышонком в
ранние годы. И все разбухал себе от водицы соленой, кою потяги-
вал тихохонько, — километр за километром кубическим, потому —
шибко возжаждал. И не вполне это уж Драгоцен Мужик был сам
собой, а тот, кто только пьет или только делает воду на сухом
месте, исполнитель двух желаний сих — « Осуши» и «Наполни».
Имя он также понес другое, сообразное тому — Исполнитель*...»
(КХН. Двелуны. «Точка Возврата.» Шщяр 140. )


...Однако, жонглеры и во снах своих оставались жонглерами, — более искусниками, чем созерцателями.

И легчайший отблеск лег на перевернутое днище ладьи, под которой томились скитальцы. Тихо перышко слетело на ладонь, обрученную бинтами, выпростанную из-под ладьи.

«Щиойд...» — кто-то позвал издалека, и послышался шелест потревоженной воды.

Спящий высунул закутанную голову наружу, послушал движение воздуха — никого. Два других жонглера взяли в свои ладони ладонь Щиойда и увидели, как на белейшей суткани проступает лиловатый отпечаток птичьего пера.

Тотчас ощутили все трое незримое присутствие Соизволителя, но не поблизости, не в отдалении, а внутри и повсюду, как если бы молчание извне проникало сквозь поры кожи.

— Не пожелав никому спокойной Луны, он выпивал напиток ночи, взыскуя дна, в уединении, исполненном бессловесного совершенства... — изрек еле слышно Суах, согревая их холодное утро бенгальской искрой своего дыхания. — Но что тебе снилось, Щиойд? — спросил он уже куда-то в сторону.

— И вот, обратился Суах. — проговорил чей-то голос за их спинами. — А снилось ему то — что, даже предчувствуя все малейшие движения и интонации музыки, отточив, как ювелир, нюансы заключительного жеста, сей помыкатель сном, по-видимому, так и не осмелился на заветный танец".

Жонглеры обернулись, и сон их ушел в песок. Рядом с ними, свободно умещаясь меж двух теней — отбрасываемых Поэпом и Суахом, стоял невысокий человек в ультрамариновом плаще до пят и элегантном котелке, под стать зеркальным ботинкам.

— Ангел Эйдум, — запросто сказал человек, приподняв котелок на полсантиметра.

И молчание их белой нитью подшило еще не одну страницу Кухныкхны...

Ангел деликатно зевнул в кулак.

— Давайте начнем. Неважно откуда и неважно о чем. Это могут быть вопросы без ответов, или одни лишь ответы, но без слов. Это может быть жонглирование смыслами, или оттенками смыслов — ведь это же по вашей части? Начало игры или отсутствие всякой игры, жмурки с открытыми глазами, прятки в чистом поле, сны наяву, заклинания вопреки волшебству — это может быть что угодно. Главное, запоминать, кто и как говорил до тебя, и, называя вначале его имя, на миг становиться им. Таким образом, каждый расскажет историю, автором которой окажется предыдущий собеседник, — Человек-В-Котелке сделал жест рукой, вписывая всех в невидимый круг, и затем, как бы нехотя, остановился. — А теперь ответьте мне, не раздумывая, — Ангел наклонил голову чуть набок. — Что вы слышали ночью этого тюленября из своей ладьи?

Поэп, Суах, Щиойд помалкивали — каждый из них ждал, пока заговорит другой.

Человек-В-Котелке подмигнул всем троим, приглашая к игре.

— И... спросил... нас... — начал было, запинаясь Поэп, но вдруг осекся.

— Эй-Дум, — вежливо напомнил Ангел, снова приподняв котелок, и спокойно кивнул: "Продолжайте..."

— Я лишь слышал плеск воды Океанской и дыхание Щиойда. Они переплетались, как птица и ветер... — совершил, наконец, свой первый ход наимудрейший Жонглер.

(Так был разыгран дебют Великой Игры Упоминаний, коя и есть Шонгли, судьбоносная игра жонглеров.)

— И сказалось слово Поэпово... Что ж, хорошо, — с этими словами Эйдум обратился к остальным. — Теперь вы...

— И поторопил нас Эйдум, — шепот Суаха рассыпался нежными лепестками. — Я слышал, как душа Поэпа жонглирует телом Поэпа. Журчанье Океана, объявшего кусок земли, приютившей троих жонглеров — их тела и души...

Щиойд поклонился и задержал свое тело в поклоне надолго. И голос его был глух, струясь, подобно бинтам на ветру.

— И прошептал Суах. И слышал я отголосок песни, и читал обрывок страницы, и явил завершение танца, и пел я эхом уснувшей воды...

И тот, кто назвался ангелом Эйдумом, ответил без тени улыбки:

— И прошелестел Щиойд. Вот именно. Вода. Пока здесь еще оставалось немного, я даже успел прогуляться по ее непрерывной глади. Видите? — он чуть приподнял ногу, дабы показать влажную подошву ботинка. — Я тоже слышал журчание. Но это был всего лишь сон Щиойда.

— …И возвестил незнакомец... Пока еще оставалась вода ..? — возроптал вдруг мудрейший из троих, заметив, что кое-чего из прежней картины уже не хватает. Исчез темно-фиолет с пенистым кружевом и запах — пронзительный, пьянящий, соленый, и будто бы кто-то выключил звуки: шелест, плеск, накат волны на волну...

— И открыл нам глаза ангел Эйдум, — озаренно сказал Поэп. — Смотрите, жонглеры, вокруг... Смотрите.

И жонглеры открыли глаза, и глаза их смотрели... На пустынную землю вокруг, на песчаные дюны бархатной бирюзы, где не слышно ни плеска, ни журчания, где мучительны сны о воде, где не найдется даже трех капель из некогда брошенной фляги. Так, Океан бесследно ушел. И опустились все трое на колени и гладили теплый песок — на ощупь как зрелый персик. Взгляды их обратились к ангелу Эйдуму — зря его целиком, — таковым, каков он есть. Не точкой под их вопросом, но многоточием на месте ответа.

В руке его поблескивал пухлый кожаный саквояж. Иногда там внутри что-то переворачивалось — круглое, как луна. Жонглеры взахлеб смотрели то на ангела, то на саквояж, как бы прозревая нечто.

Вдруг Щиойд, отступив на один шаг, совершил легкое движение, и тени жонглеров, перестроившись, встали за спиной у ангела Эйдума. И теперь он отбрасывал три долгие танцующие тени и одну прямостоящую на четыре стороны света.

И подумали в единый миг жонглеры, о чем не смели подумать раньше: "Се — четвертый жонглер..!"

Но ангел покачал головой, и легкий взмах — хлопок, смягченный бинтами, — тени вновь в руках у Щиойда.

— ... Но кто..? — обратился Поэп к Человеку-В-Котелке. — Кто же осушил Океан, о други?

Человек показал на саквояж и того, кто в нем, улыбаясь мимолетной улыбкой.

— И призвал вас Поэп. Это все он. Исполнитель. Не спрашивайте, кто он такой и откуда пришел. И не надо вам видеть его и говорить с ним. Но ему дано осушать Океан до самого дна, и безжизненную пустыню наполнять, как чашу, водой, пока не станет в ней Океан. Только это и более... ничего. И он может исполнить что-то одно из двух, в зависимости от того — полон он или пуст, и только единожды в тюленябрь. Возможно, раньше он и был кем-то другим, но теперь называйте его... Исполнитель.

Суах робко коснулся саквояжа. Он был уже не костер, но пламя свечи.

— И поведал нам ангел Эйдум... А он может исполнить мечту?"

Человек-В-Котелке не двигался, но и не спал.

— И вопросил Суах... Что тебе в том, Суах? Разве ты не за этим здесь? — он окинул рукой пустыню. — Разве то, что ты ищешь — лежит помимо изначального сна? Разве это пребывает не здесь, не на самом дне твоей дымной жизни, не в середине огненного кольца..?

И он указал им дорогу. И он пожелал их теням не теряться во время тумана. Но не сказал он им того, что тот, кто выпил Океан, заодно выпил и все прошедшее в поисках Время, и теперь жонглеры, опустевшие, чтобы наполниться неведомой пока еще жонглерской сутью, вновь в начале пути, перейдя со страницы сей на много страниц назад, бредут к Шщяру трехсот девятому. Ибо Нунн Изначальный, коего они нашли — это тюленябрь, повернутый вспять, — время и место волшебное, точка возврата и точка отсчета, слитые воедино...

Лишь одно успел он молвить вослед бредущим :

— Танцуйте, Щиойдовы тени. Ваш нунн уж где-то поблизости…

И затем пробормотал сам про себя:

— Объявляю сезон гастролей открытым. Трио жонглеров. Тени, огонь, звуки премудрости, и божественный танец. До следующего тюленября.

Перед тем, как исчезнуть, он вновь приподнял котелок...

Обернулись жонглеры — ни ангела, ни ладьи. Но оставлен саквояж на песке. А с ним и то, что внутри. Подошли поближе, ан нет — саквояжа нет и в помине. У их ног — сама подходящая игрушка для начала гастролей —.черный ящик с реквизитом для фокусов...

И шуршала внутрях ё скрыта пластинка, и голос певицы дремотно вытягивал:


…Три капли из давно уж канувшей фляги,
три странные капли
все текут себе, не воспаряя, и не углубляясь в песок...




(далее - Шщяр 356 http://www.proza.ru/2018/05/02/1035)

(предыдущие шщяры - «О Нунне нараспев», Шщяр 117, Шщяр 27, «Песня Оуних», Шщяр 309,  Шщяр 121, Шщяр 315, «Той, которой движутся звезды», Шщяр 322, «Нуннтра», Шщяр 125, Шщяр 331, Шщяр 127, Шщяр 338,http://www.proza.ru/2018/05/02/1001)
(все примечания - в главе «Словесариум 2»

(начало сошщярия 1 - http://www.proza.ru/2009/09/30/549
начало сошщярия 2 - http://www.proza.ru/2018/08/03/1022
начало сошщярия 3 - http://www.proza.ru/2018/08/27/885)