Французский путешественник о Пушкине и Лермонтове

Замечу, что что французский путешественник маркиз де Кюстин посетил Петербург в 1838 году, через полтора года после смерти Пушкина. И в это время в Петербург вернулся с Кавказа в отпуск Лермонтов.
Разговор о Пушкине и Лермонтове у француза зашел во время  прогулки по Невскому проспекту с петербургским соотечественником, хорошо знавшим местное высшее общество. Этот француз стал упрекать маркиза за слишком лестное мнение о России и императоре Николае.
Особенно, об императоре. В доказательство того, что Николай был глубоко неискренним человеком, этот собеседник маркиза привел события, связанные с дуэлью Пушкина и ссылкой Лермонтова на Кавказ.
Сразу скажу, что де Кюстин не считал Пушкина великим поэтом. Точнее, великим он мог быть только для России, но не мира. Он считал его подражателем западной поэзии, а не созидателем русской. И был, конечно, не прав. Заимствования, конечно, присутствовали. Но Пушкин, вне всяких сомнений зачинатель русской поэзии.
Его собеседник был в корне не согласен с точкой зрения де Кюстина. Он в гораздо большей степени проникся духом русского народа. А суть рассказа его была известной. «У Пушкина была жена, редкая красавица. Будучи по крови африканцем, он был очень ревнив. И вот, доведенный до бешенства стечением обстоятельств и лживыми доносами, сотканными с коварством, напоминающим сюжеты трагедий Шекспира, несчастный русский Отелло теряет всякое самообладание и требует сатисфакции у француза, господина Дантеса, которого считает своим обидчиком».
Далее рассказчик всячески обеляет Дантеса, еще бы, соплеменник. Тот делает, по его мнению все, чтобы избежать дуэли. Но тщетно. Пушкин близок к сумасшествию. Дуэль неизбежна и Пушкин погибает.
Что дальше? Смерть поэта вызвала в стране большое волнение. «Россия облачилась в траур». «Какая ненависть поднялась! Какие страсти разгорелись! Вся империя взволнована!».
А что император? Он, хорошо знающий русских и прекрасно владеющий искусством лести, «присоединяется к всеобщей скорби». Хочет и в этом качестве быть впереди своего народа.
Но тут, откуда не возьмись, появляется Лермонтов. И позволяет себе непростительную оплошность. Он пишет стихи, из которых можно увидеть, что его скорбь была больше, выше, чем скорбь самого императора. Это было близко к преступлению. Да что там, преступлением и было. В школе нас учили, Лермонтов обличил в своем «На смерть Поэта» язвы России того времени, самодержавный строй, лицемерие власть имущих и многое другое.
И все это верно. Но тут вскрывается и еще одна деталь. Лермонтов захотел быть впереди императора в народной скорби. И вот этого первенства Лермонтова оставить без наказания Николай не мог. А о непорядках в стране император знал, боролся с ними. Недаром потребовал постановки «Ревизора» Гоголя во всех театрах. Но к Лермонтову отнесся жёстко, и по другому поступить не мог. Такой у него был характер.
А сам Лермонтов по юности своей мечтал получить за свои стихи награду от императора, в искренность чувств которого по отношению к гибели Пушкина он поверил. И получил ее. Секретный приказ отправиться на Кавказ.
А теперь он приехал в Петербург, совершенно больной, но излечившийся «от химерических бредней». И теперь, восклицает собеседник де Кюстина «Вы будете верить официальным речам императора?».
Лермонтову оставалось жизни еще всего около трех лет. За это время он станет великим писателем, поэтом наравне с Пушкиным. Но де Кюстин об этом уже не узнает.