Перекрестная фиксация

Дни принимают прежнюю форму. Спустя несколько суток уже выкинутое вино будто старается не подавать вида, хоть и с той претензией на то, что эффект в голове и теле все также остается. Или будто остается.
Время выходить в свет.
Как ни странно, утро. Не столь радужное, как нам обещали. Ночью шел дождь. Остатки его жертвенно разлиты на дорогах, стенах домов, ранних людях и не задавленных еще толпою перекрестах.
*Выходит и, медля, направляется в сторону, где могло быть солнце*
День ожидает быть пустым, поэтому изначально стоит придумать себе должное занятие, во всяком случае, хотя бы постараться выдумать его, чтобы по неосторожности самому не утонуть в царящем «н и ч е г о» вокруг.
Выдумать даже самое мимолетное, нечто фиксирующее и пустое в крупных масштабах, но завлекающее здесь и сейчас.
Фиксация. Бывает помогает фиксация на чем-то.
Но что же может быть объектом?
Деревья – прошлый век, дома – так тошно, а люди – еще более, и небо – но кто же смотрит на дорогу за меня? 
Все делать самому.
Взгляд падает на два окна. Они красивые снаружи, однако внутренности их остаются ожидаемо уродливыми.
*Останавливается и вглядывается*
Я вижу крики. Отсюда не поймешь, кто более старателен, но кажется, что глотки поддаются собственным разрывам одинаково нелепо.
Бессмысленность и ненависть.
Порой приходится и самому не раз упрямо с этим сталкиваться в те дни, когда же требуется за известную мне плату пребывать среди людей на общем трудовом невидимом и бесполезном фронте человеческих услуг.
Нелепо, но я сам действительно и мог бы быть лишь гордым тем, что я не сею ненависть и глупое вокруг себя. Но оттого не легче.
Оно захватывает. И все равно утоплен.
*Л. продолжает ход*
Я не забыл о собственной фиксации. На чем?  Из двух снаружи милых, но омерзительных внутри, представленных мне зол я выбираю человека.  Пусть окна подождут.
Но что же в нем?
Руки – романтично, но не то. Голова – и сразу не вариант. Туловище – безвкусная одежа. У меня так и своя уж есть. Кисти – те же руки, шея – всегда заплывшая.
И что же?
Ноги.
Не так уж мерзко. Мне сойдет.
Фиксация в ногах. Звучит красиво, но все же бестолково.
*Запинается, встает*
С той стороны затылка за самим собой я наблюдаю, как иду куда-то. И есть вопросы верные: Куда? Зачем? Откуда – ладно, здесь ответ – из дома. Но в какую точку?
Не все равно ли?
Я все еще не голоден. И даже не тошнит. Почти.
А нечем и тошнить то. Ведь тоже верно, да?
Но все всегда меняется.
День ожидает быть достаточно пустым, поэтому не все равно теперь? Стоит посвятить себя либо чему-то полезному, если смогу к вечеру, либо извечной, но занятной фиксации на чужих ногах. Одно из двух. Одно из двух.
Пока что два.
*Движение*
Да, вижу одного. И вот второго. По разным улицам идут. Совсем без тел, если быть самому без верной головы.
У первого дрожат. Будто бы боятся. Вторые… я не вижу… Может, тоже.
Но это странно. Не в плане, что они способные на такое. На дрожание, на страх, испуг или даже горечь…
Хм…
Горечь ног… звучит как нечто, слишком уж утопленное во множестве ненужных смыслов.
И так и есть.
Они бывают разные. Те ноги. Одни же будто были только что раздавлены и склеены, неловко скроены по новой, другие взяты от младенцев, а третьи вовсе почти ангельские. Согласен и на том, что некоторые вполне можно собирать в своем шкафу. Хранить с опаской. Любоваться по ночам. Но кроме тех бывают те, что не должны казалось бы и существовать. Да только вот ты видишь их. Они твои? Нет, уж точно нет. Чужие – да.
Чужие ноги – это часто страшно, однако же из всех возможно тысяч самых разных н о г, что были, проходили в моей жизни, отчетливо я помню только две родные пары.
Свои, конечно.
И женщины одной, что когда-то довелось меня придумать и вывести на свет. Ее же пару ног я не забуду.
Проникнутые жалостью, любовь и добром. Но столь болезненные.
Здесь только от меня покорность и восхищение, размешанное в обособленной тревоге.
А о других ногах же что? Я знаю, за собой не замечаю ни фетиша, ни любой опаски. Скорее интерес. И эти две телесного раскраса жилистые палки на прикрепленных связками телах – единственное правдивое, быть может, в людях. И говорить об этом можно долго и до тошноты.
Один и тот же аргумент.
Один и тот же.
Ведь все одно, пусть даже, если бы я писал об этом хоть когда-нибудь, то очевидно полезного было бы настолько, насколько этого хватает во многих письмах и стихах о дружбе и любви. Кому какое дело? Ведь это умирает с нами. Не важно, что это: фиксация ли, фетиш по ногам или же хоть самые лиричные рассказы о великих чувствах. 
Да все одно, о чем ты говоришь.
Дорога тает, а твои ножки остаются навсегда с тобой. Почти.
Но если потерял, то виноват уж сам?
Я знал лишь одного такого лично. Он был умело захоронен в золотых полях. Действительно, будто бы из золота. Он даже не кричал.  Да только лишь просил найти, найти его эти две несчастные ноги. Но не пошло.
Со мной такого не произойдет (?)
*Так думалось бы по утру. И думается вечером.
Обтянутые тремором две розовые кисти вздернули и вскрыли седатив*

Дни принимают ту же форму, но с оттенком будущих кошмаров.