Глава 22. Первая страница дневника

      
       Я понял, что заблудился, когда, поднявшись на очередной безликий бархан, снова увидел это затерянное в песках, заброшенное и безжизненное ныне селение. Здесь я был утром. Несколько едва сохранившихся, наполовину занесённых песком глинобитных хижин, расположенных неровной дугой вокруг высохшего колодца. Вместе с водой ушли и люди. Здесь я пытался остановиться и отдохнуть, укрывшись за двумя уцелевшими стенами одного из строений от песчаного суховея. Здесь меня ужалила змея, когда я среди осыпавшихся из стен глиняных кирпичей пытался найти что-нибудь способное гореть, чтобы заготовить топливо на будущую холодную ночь. Мне удалось добыть лишь небольшую, высушенную до невесомости ветку неизвестного мне дерева. Я перетянул руку оторванным рукавом рубашки выше запястья, куда жгучей серебристой молнией ударила потревоженная мной ползучая тварь. Я выдавил яд, промокнул носовым платком и, как смог, зубами и здоровой правой рукой, затянул узел. По телу разлился жар, временами сменяющийся ознобом; голова наполнилась гулом, солнечный свет стал нестерпимо ярким. Место укуса как будто обложили тлеющими углями. Я решил, что если остановлюсь, то усну и умру. Кроме того, оставаться среди этих мёртвых стен я побоялся, подумав, что у наказавшей меня хранительницы пустыни могут быть последователи. Я, собрав остаток сил, двинулся вперёд, держа солнце справа, чтобы хоть примерно следовать маршруту. Мне нужно на восток. Но полдня спустя я вышел к исходной точке. Сил больше не осталось.
       Но были и хорошие новости. Поверх скругленной временем грани стены ближайших ко мне руин проплывал тонкий дымок. Значит, есть кто-то живой. Я начал спускаться с бархана. Я позвал на помощь, но нестерпимой жаждой высушило горло, и вместо крика я оказался способен лишь на что-то между шёпотом и кашлем. Меня не услышали. Дымок то появлялся, то снова исчезал над стеной. Это не костёр. Похоже, там курят кальян. Или что там курят жители пустыни? Если там есть живые люди, у них должна быть вода! Вода! Напоите меня. Влейте в меня хоть несколько капель жизни!
       Их было двое. Мои старые знакомые, доктор Андрей (возможно, Данилович) и Август Второй. Они меня явно не ждали, но и не удивились моему появлению. Андрей курил длинную трубку, дым которой стал ориентиром и вселил в меня надежду на спасение.
       – Что ж, заходи, коль пришёл, – доктор протянул мне руку для приветствия. И представил своего товарища: – Знакомься, Август Второй.
       Я ответил: "Мы знакомы".
       Август был погружён в какие-то мысли и лишь чуть заметно кивнул, не то здороваясь со мной, не то принимая моё вторжение. Он был одет так же, как и в нашу единственную встречу в бизнес-зале заснеженного аэропорта, тот же плащ, тот же шарф. И сохранял ту же отстранённость. Август отрастил длинные волосы и отпустил бороду, кончик которой задумчиво теребил всё такими же ухоженными тонкими пальцами. И ещё его по контуру окружало бледное мерцание, ореол, искажающий задний план, ландшафт и предметы за его спиной. Как будто его изображение не очень качественно вмонтировали в пустынный пейзаж моего бреда.
       – Пить… Дайте мне воды, – попросил я, пытаясь отыскать взглядом фляжку, бутыль или бурдюк, в котором у пустынных путешественников должна храниться драгоценная влага.
       – У нас нет воды, – развёл руками Андрей. – В пустыне вода – большая редкость.
       "Я уже давно не пью воду", – ответил Август.
       – Но без воды мы погибнем! – сказал я, понимая, что воды у них действительно нет.
       – В пустыне нет жизни. Пустыня – это смерть! – сказал Андрей, холодно, но беззлобно улыбаясь. – Тебе не нужно, тебе нельзя здесь оставаться. Ты не сможешь здесь жить, только там, – он неопределённо кивнул в сторону зияющего дверного проёма у меня за спиной.
       – У меня вот… – я вытянул вперёд перевязанную руку.
       – Да, я знаю, – ответил доктор. – Это не беда, всё заживёт, и всё будет хорошо. Змея, которая тебя уязвила, неядовита. Яд был в тебе до её укуса. Доза близка к смертельной, но ты можешь спастись. Тебе нужно возвращаться прямо сейчас, пока не стемнело. Последний луч солнца – последний миг твоей жизни. Не успеешь – не обессудь. Ночью здесь очень холодно. Смертельно холодно.
       Я почувствовал, что это – правда. Я не знаю, чего мне хотелось больше: уйти туда, назад, где я утолю жажду и излечусь от яда, или остаться с ними. Слова доктора немного приободрили меня, жар и жажда отступили.
       – Тебе лучше уйти. Ты должен вернуться. Тебя ждут.
       В разговор вступил Август: "Послушай доктора. У тебя есть право выбора, но не повторяй чужих ошибок. Всё действительно так, и всё очень серьёзно. Пустыня – это смерть... Тебе назначено другое будущее. Тебе выпало пройти испытание пустыней, и у тебя почти получилось. Не поддавайся слабости и искушению".
       – Кто меня ждёт? – спросил я. – Та, которую я люблю, ушла и не вернётся никогда. Моя Татьяна, моя жена, моя радость, моя боль.
       – Да, её тоже зовут Татьяна. Ты с ней пока незнаком, но ты ей очень нужен. Белый лебедь улетел, оставив птенца.
       – А где твой дневник? – спросил я.
       Вместо ответа Август достал из-за пазухи знакомую мне тетрадь: "Дневник вернулся ко мне".
       – Он же был у Татьяны! Ты её встретил? Она тоже здесь? – я понял, что за возможность увидеть её готов отдать что угодно, остаться в пустыне, даже если это будут последние мгновения моей жизни.
       – Она здесь, в одной из пустынь. Но не ищи её, ты не найдёшь. Возвращайся. Всё будет хорошо. Во всяком случае, ещё что-то может быть, иначе тьма и смерть.
       – Хорошо, я уйду, – сказал я, однако не приняв окончательного решения вернуться. – Я подчинюсь.
       Август удовлетворённо улыбнулся. Я поддался гипнозу его прямого и спокойного взгляда, его неспешно текущей речи и не заметил, как и куда исчез Андрей. Его длинная трубка погасла и лежала на песке.
       – А куда пропал доктор? – спросил я, указав на опустевшее место по правую руку от Августа.
       – Доктор? Доктор хранит другую пустыню, куда тебе не нужно входить, из которой нет возврата, и в которой ты не найдёшь Татьяну, но потеряешь себя. – Август посмотрел в синее предвечернее небо, затем поднял трубку и не глядя швырнул её назад, через стену, после чего продолжил: – Мы с ним редко встречаемся. Все существующие пустыни разрознены и почти не имеют общих границ. Впрочем, мне дозволено путником проходить некоторые из них. Я был на северном острове и на южном, где сейчас твоя Татьяна, поднимался на вершину и бывал заточён в башне вины, останавливался и в доме у дороги – это была третья глава в моём дневнике, стихи с первого по седьмой.
       – Третья глава? В дневнике? Так это не месяцы, а номера глав? Татьяна разгадала это?
       – Да, верно, номер главы и стиха. Это не даты. Если бы я успел дописать тринадцатую главу, ты бы сразу догадался. Впрочем, неважно. Всё условно. Думаю, Татьяна поняла суть текста, отбросив шелуху вроде вымышленных диалогов, автобиографических вставок и рассуждений о мужском и женском роде. Возможно, расставила фрагменты по порядку… Скорее всего, нашла среди персонажей себя. И тебя…
       – А почему пустыня? – спросил я. Это – символ? Я, знаешь, тоже вкладываю определённый смысл в это понятие. Пустыня – это одиночество?
       – Неоднозначно. Да, если сильно упрощать, то одиночество – это пустыня, но пустыня – это не обязательно одиночество, более того, число пустынь – чёртова дюжина. Пустыня – это твой мир, населённый только тобой. Твоё место быть собой. Да, часто одиночество – это высокая, но справедливая цена за право быть собой, либо расплата за неумение им быть.
       – Пустынь тринадцать? А я в какой? А ты? А Татьяна?
       Я решил остаться и любой ценой найти Татьяну. Я почувствовал, что она здесь. Пусть не близко. Пусть в самом сердце этой бездны, наполненной текучим жаром. Пусть шанс её найти, как и раньше, ничтожен. Песчинка в пустыне. Но я не оставлю поисков. Я её люблю. Однажды мне удалось найти её, верю, повезёт ещё раз. А если и она станет меня искать, шанс на нашу встречу возрастёт многократно.
       – Не ты в пустыне, а пустыня в тебе. Но если ты её не покинешь, она станет тобой, она станет твоим миром, станет всем, что у тебя есть, или, точнее, осталось. И у каждого она своя, между ними зачастую зыбкая грань, и ты переходишь из одной в другую, замечая изменение много позже. Пустыня-одиночество – частный случай. Пустыня – это то, что отделяет тебя от других и помещает в вымерший и опустевший укромный уголок твоей души. У кого-то этот потаённый мир пока ещё цветущий сад, у кого-то уже безжизненная пустыня. Здесь, – он развёл руки в стороны, – когда-то была жизнь, цвёл оазис, теперь – мёртвый песок и разрушенные жилища. Была яркая жизнь, теперь змеи и отшельники, сторонящиеся людей. Кроме того, отгородиться от других можно не только простором пустыни, но и стеной, закрытой дверью, чертой на песке, границей на карте. Закрывая глаза, тоже можно на мгновение избавиться от мира, что вокруг. Это не более чем образ, удобный и простой способ визуализации одиночества. У меня, например, последовательно это были остров, стена, дверь и, как апофеоз, а на самом деле довольно примитивный и пафосный образ, пустыня, – Август снова с тревогой посмотрел в небо. – Образы условны. Ты сам, как путешественник-первооткрыватель, имеешь право придумать название, определение и форму своей пустыни. Я, путником, прошёл только семь пустынь, остальные – плод размышлений и фантазии.
       – А выход из пустыни есть? И нужно ли из неё выходить?
       – Выходить или нет – твой выбор. Выход есть из любой, кроме тринадцатой пустыни, "Пустыни смерти".
       – А почему я здесь? И почему я должен вернуться? – спросил я.
       – Ты не понял? Ты на краю той пустыни, из которой нет возврата. И, пока не переступил границу, можешь и должен вернуться, иначе из других уже не выберешься никогда.
       – Я очень устал, я не осилю обратную дорогу, – я вдруг понял, что совершенно не представляю, как очутился здесь.
       – Просто вспомни, что было вчера. Вспомни тех, кого любишь. Это будет обратной дорогой.
       – Та, которую я люблю, здесь?
       – Нет. Считай, что она ждёт тебя там, дома. На этом всё. Поспеши, – Август поднялся и подал мне руку на прощание.
       – А ты? Ты останешься?
       Август ухмыльнулся: "Я останусь. Я упустил свой шанс вернуться… Меня ждёт дорога в свою пустыню, пустыню безумия, населённую чудовищами".
       – А Татьяна? Ты её встретишь?
       – Маловероятно. Но возможно. Если встречу, что ей передать?
       – Передай, что я её очень люблю…
       Август исчез так же незаметно, как и доктор. Что же было вчера? Приходила Татьяна, хотя нет, это был сон. Или это было наяву? Потом был горящий бомбардировщик и звонок по телефону, принёсший страшную весть. Я почувствовал внезапный и сильный приступ головокружения, жар и жажда с новой силой набросились на меня, земля ушла из-под ног, мир опрокинулся. Песок смягчил удар падения. Я лежал и смотрел в тёмно-синее небо, на котором вот-вот начнут загораться первые звёзды. Но вместо этого небо начало светлеть, пока окончательно не стало белым с неизвестно откуда возникшей ветвистой трещиной.
       Белый потолок. Неприятный бумажный хруст свежего, но жёсткого казённого постельного белья. Я поднял голову и попытался привстать. Кружится голова, в глазах всё плывёт. В воздухе витает тошнотворный запах больницы. Тишину нарушает только мерный писк какого-то аппарата. К правой руке спускается трубка капельницы. Левая – в тугой повязке там, куда ударили змеиные зубы. Пустынное видение окончательно меня оставило. Очень хочется пить. Слабый свет пасмурного дня едва пробивается сквозь прикрытые наполовину жалюзи. Болит голова. Слабость и апатия. Закрыл глаза в попытке отгородиться от неприятного, серого мира и безысходности нахождения по эту сторону двери, в которую меня почти силой вытолкнул Август.
       Подвело отсутствие опыта и моя слабость – не переношу вида крови. Полоснул поперёк, задел сухожилие и, переложив нож в левую руку, не смог его удержать, чтобы расправиться с правой. Дальше просто отрубился. Как оказалось, для достижения искомого результата вены режут иначе.
       Ворчливая Надежда Васильевна, которая пришла, как обычно, в понедельник, чтобы разгрести мои Авгиевы конюшни, обнаружила самоубийцу-неудачника, перетянула мне запястье первым, что подвернулось под руку, и вызвала скорую. Дальше все понятно.
       Люди в белом говорили мне: "Тебе ещё повезло. Больше так не делай!" – и добавляли с пластмассовой улыбкой: "Всё восстановится, доктор аккуратно зашил, на скрипке играть сможешь". Подбадривали дежурно, в меру сил, по два раза за двенадцатичасовую смену. Но избегали смотреть в глаза и всячески уходили от причины моего визита в реанимацию. Больше всего докторам нравилось, когда я спал после их "витаминов"; проваливался в серое ватное небытие. Без сновидений. И каждый раз, просыпаясь, чувствовал, что кто-то украл и спрятал ещё несколько страниц моей памяти.
       При выписке мне отдали мой талисман – бурый от крови тонкий розовый платок, который когда-то хранил запах Татьяниных духов.
       Дома меня ждала тишина впавшего в спячку жилья и запах запустения. На столе я обнаружил пакет, оставленный Татьяной. Внутри оказались расписка, данная мной профессору Шустову, и ключи с брелоком в виде буквы "Т". Вот и всё, что осталось…
       Ещё неделю я проведу дома, у меня закрытый "передним числом" больничный лист с диагнозом "травматический разрыв связок", скрывающий мою историю от отдела кадров, коллег и иных любопытствующих. Мой ангел-спаситель по имени Надежда, Надежда Васильевна, уладила вопрос с медиками, обошлось без обязательной для таких случаев постановки на учёт в "дурку": "неосторожное обращение с острым предметом", а вовсе не то, что вы подумали. Любовь тоже может быть очень острым предметом.
       Сходил в ближайший канцелярский магазин, выбрал толстую тетрадь в клетку с закрывающейся на кнопку обложкой. Открыл на первой странице. Написал "Дневник Александра Тарасова". Вырвал страницу, вывел новое заглавие "Дневник А.Т." Подумал, что А.Т. может означать… Да нет же! Точно означает "Август Третий". Теперь на каждом листе моей тетради, если она когда-нибудь попадёт вам в руки, вы увидите "АIII" в левом, и "АТ" в правом верхних углах каждой страницы.


Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2018/05/02/1705
Следующая глава: http://www.proza.ru/2018/05/02/1720