Камни и люди. Глава 8

Читать любил во все времена, но у мамы просто так не посидишь — дел хватало на все часы дня. А уж летом, и говорить нечего.
Сено для коровы заготавливали на реке Рефт. Не правда ли, интересное название! По одной из версий, произошло оно от угорского Ревда, что значит – «Железо». С июля и по август приходилось совершать ежедневные утром и вечером прогулки на восемь километров в один конец. Если к этому прибавить трудовую ходьбу на самом покосе, и рыбацкую вдоль берега реки, то ежедневно набиралось не менее двадцати километров. Как не хотелось каждое утро вставать ни свет, ни заря, казалось, краном не поднимешь. Но все же вставал, потихоньку шагал в ногу с отцом, который припадал на левую, постепенно оживал, а походя к покосу, уже его обгонял, разглядывая по сторонам ягоду и грибы. Тут тебе черника, брусника, земляника, малина и костяника и грибов, как сейчас говорят, не мерено.

У Толстого есть рассказ: «Когда в солнечное утро, летом, пойдешь в лес, то на полях, в траве, видны алмазы. Все алмазы блестят и переливаются на солнце разными цветами — и желтым, и красным, и синим». Это же капли росы! Утром роса по всем приметам к хорошей погоде. Солнышко — значит будут грибы».
 По маршруту движения они попадались в следующем порядке. Сначала опята, сыроежки, или по местному синявки, затем волнушки, подберезовики, красноголовики, бычки, белые, рыжики, грузди. У грибов был свой природный порядок, каждый рос в своем месте, а точнее, в своем лесу. Открытые перелески переходили в плотный и высокий смешанный, а он в в сосновый с пихтами и ельником.

 - Грибы, ягоды, звери все зависят от природы, а как человек? - спрашивал я маму. У нее был свой ответ:
 - Где родился, там и пригодился.
 Присказки она знала разные: «Один горюет, а семья воюет», «Глаза боятся, а руки делают», «Бог терпел и нам велел» и много других, что и не перечислишь.
Покос это еще и рыбалка, а рыбалка это обязательно червяки. Я их копал за стайкой в старом навозе. Для этого брал консервную банку с крышкой. Накопанные черви сверху засыпались землей и банка закрывалась не совсем плотно, чтобы оставить доступ воздуху, иначе черви могли пропасть.. На месте лова черви раскладывались по спичечным коробкам рыбаков, если их было несколько, а большая банка оставалась на стоянке в прохладном месте. Удилища рыбаки вырезали прямо в лесу, у речки из сухой тонкой сосенки, благо что Рефт река была не широкая. С обеих берегов были протоптаны среди  болотных кочек дорожки. На этих кочках можно было даже и посидеть, других сухих мест не найти.
 
На покос порыбачить приходили  братья Онищенко Боря и Женя. Однажды Борис поймал приличную щучку, а на обратном пути, когда по пути собирали чернику,  добычу свою случайно выронил, то есть посеял. Пришлось возвращаться и лазить по черничным кустам, где останавливались. На радость брата рыбу нашли. С Женей тоже случались приключения. Однажды по пути на рыбалку он чуть не наступил на гадюку и так высоко подпрыгнул, что, наверное, никогда больше за всю свою жизнь. А на одной ночевке он выкурил пачку махорки. Тогда мы договорились, что будем дежурить и спать поочередно, чтобы поддерживать костер. Первая смена досталась Жене. Когда все утром проснулись, то увидели Женю, который как и перед сном сидел перед костром, только уже изрядно почерневший и позеленевший. Как выяснилось, никто ночью вставать и менять Женю не захотел  и он у костра просидел до подъема, выкурив махорку, рассчитанную на всех рыбаков.
Территория покоса представляла собой пойму, которая весной заливалась водой. Летом вода уходила на свое постоянное место – в русло реки,  а там где стояла вода, вырастала густая в пояс и выше на кочках трава. Косить ее сразу не получалось. Косу приходилось постоянно держать на весу, - на уровне кочек. Чуть нарушил уровень, и пошел ровнять эти самые кочки, а иногда литовка так застрянет, что не вытащить из землицы. Инструмент от такого «мастерства» быстро тупился. Терпеливый, сдержанный и малоразговорчивый  отец в таких случаях  говорил:

- Перекур. Неси косу, будем ее заострять. Сам закуривал, скошенной травой обтирал литовку, доставал из сумки боек и молоток, вбивал его в лежащее дерево или пенечек и начинал аккуратно отбивать затупленные места,  пять минут и литовка, что тебе златоустовский клинок. Все перережет и разрубит. Но на этом дело не кончалось. 
 - Учись, - подзывал отец, доставал брусок, плотно упирал   черенок косы в землю, левой рукой придерживал литовку, а правой уверенными движениями проводил  несколько раз бруском вдоль литовки вверх и вниз с обеих сторон.
 -  Ну, теперь сам, только аккуратно смотри, не порежься, - и учил, - когда косишь,  носок литовки держи чуть вверх, а пяточку прижимай к земле.
Какая тут пяточка, когда руки отнимаются. Все же шел вслед за отцом и повторял  его движения, смотрел, как он стоит, как заводит вправо косу и ведет ее поверх кочек. Со временем  научился отбивать и точить литовку. Брусок  для подточки, всегда находился в кармане, и его чаще приходилось доставать к концу рабочего дня, когда уставал и косить справно уже не получалось.
Трудно косить, не легче и убирать. Скошенная трава проседала между кочек, особенно когда ее прибивало дождем – попробуй, выскреби оттуда.  А мочило часто, и сено нужно было разбрасывать и подсушивать. А прежде чем заскирдовать, его надо было перетаскать  на носилках на сухое место.  Носилки делали из сосновых жердей, сбивая их тонкой ольхой. К жердям привязывали помочи, которые набрасывали на плечи, чтобы не так тяжело доставалось рукам.  Не просто так доставалось молоко! Если сложить все трудности и к этому добавить удаленность покоса, сено получалось золотым. На участке слева косили Зарывных, позже — Сурнины. Их дом стоял рядом с домом Онищенко на улице 1-го Мая.

Сын хозяина трудился в электроцехе предприятия и одно время заведовал поселковой телефонкой.
Бывало летом и свободное время ходил с друзьями на Черное озеро. Чудо природы. Тут свой мир, ты как будто в тундре. От водной поверхности озера как — будто расходился лишай - болото, торфяники, низкие кривые сосенки, клюква, морошка, голубика. И вот, посередине этого северного торфяного кусочка жизни темная загадочная гладь.
Может, в древние времена в тайгу упал метеорит, свалил в округе лес и оставил после себя озеро? – фантазировал я. Нырнуть бы поглубже, и посмотреть на дне, что там творится. А может, прилетали марсиане, оттого и лес кругом, как бы выгорел? Чудным соображениям не было конца.
Когда поселковое предприятие под названием «Химцех" было в силе и жизнь бурлила, на озере устраивали  массовки, связанные с праздником 1-го Мая. Для этого через болото уложили тротуар.  Взрослые отдыхали, рыбачили и катались на лодках. Предприятия не стало, люди  обособились и про озеро забыли, а тротуар от бесхозности, сгнил. Только пацаны продолжали бродить в эти места, цепляя на низких кустах массу кровопийц - клещей. По возвращению с таких прогулок,  мама заставляла  раздеваться, хлопала одежду и отыскивала на теле паразитов.
   Все для семьи, начиная с трусов и кончая фуфайками, шила мама. Штаны, куртки вельветки с замочками и многое другое производилось фирмой «Ксения и Ко». Учила всему детей, строго спрашивала. Угодить ей было очень трудно.

Ксения расстраивалась, если ее не слушались, дети обижались. Отцу оставалось всех успокаивать. И если в семье мотором была  мама, то в критические моменты спасали тормоза  отца.
С приходом мамы с работы в доме каждый раз начинался домашний трудодень.  Мне поручалось мыть пол. В своей комнате обязательно, бывало в коридоре и на крыльце. Приходилось гладить личное белье, а иногда и постельное. Мести снег во дворе и выбрасывать его за забор в огород, от чего образовывались высокие горки. 
Осенью, когда жили на Крупской, заболела корова Зорька, и мне поручили пасти её возле поселка за перелеском.

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей....

Когда требуют, не вспомнишь, а тут  строчки сами собой в голову прилетают. Природа, наверное,  подсказывает.
Дружок Вовка Мартынов согласился составить компанию, но поставил условия добыть курева, чтобы было чем заняться. Я знал у отца на печке, в сухом месте хранились соответствующие запасы. Стащил  пачку папирос «Прибой» и засунул  ее в карман фуфайки. Утром встал, оделся. Отец и спрашивает:
- Ну, что готов?
- Готов, - с некоторым волнением ответил я. Карман фуфайки подозрительно торчал и отец поинтересовался:
- А что это у тебя там?
Когда обнаружилось содержимое кармана, повели на правеж. Я  вырвался и бросился наутек, но сил надолго не хватило.  Бегал, бегал, все равно догнали и врезали по первое число алюминиевой проволокой, что оказалась под рукой, по мягкому месту. На следующий день Вовка Мартьянов  говорит:

  - Хотел только к тебе идти, слышу у вас во дворе переполох, шум, возня, какая то, а потом рев, как будто кого-то режут. Вот я и не пошел, передумал.
 - Хорошо, что не пришел,- ответил я, осторожно поправляя сзади штанины - а то и тебе бы досталось по первое число. Все, с курением завязываем. Баловаться никотином после этого я не перестал, но случай с проволокой вспоминал как важное событие в своей жизни.
Часто вспоминались детские игры между «немцами» и «русскими», футбольные баталии и купание. Что сначала, что потом не определишь, но следовало одно за другим в обязательном порядке. Спортивной формы и обуви в то время не было и основная нагрузка приходилась на босые ноги, в лучшем случае на простенькие, но крепкие советские сандалии.  Они были коричневые, с дырочками и одним хлястиком, который застегивался как ремешок на поясе. Самое трудное испытание — шагать босиком на карьер купаться. Камни и сосновые иголки не давали шагать спокойно, приходилось приноравливаться. Со временем ноги задубели и шагали по лесным тропинкам как по футбольному травянистому полю.

В поселке не было реки, имелся водоем под названием Свининка. Кто так назвал водоем, и по какой причине никто не помнил. Когда-то в этом месте протекала небольшая речка-ручей. Для промышленных, или для каких иных нужд, речку перегородили плотиной, образовался пруд, который стал привлекательным местом для местных ребятишек. Именно здесь научился рыбачить, плавать, и первый раз зимой встал на коньки. До этого были лыжи, крепкие дубовые.
Дома в поселке стояли между давнишних приисков, выработок и шахт, которые были были затоплены. Летом пацаны в этих искусственно созданных водоемах купались, зимой по звонкому льду катались на коньках снегурочках и дутышах, гоняли шайбу. Точнее не шайбу, тогда их еще не было, а что-то на них похожее, чаще резиновые мячи. Вместо клюшек использовали березовые обструганные с двух сторон изогнутые кривулины болотных кустов. От удара одной такой загибулины у меня на всю жизнь остался шрам на верхней губе.
Один из таких водоемов назывался Макарьевка. Вокруг этого озерка на горных отвалах лепилось десятка три домиков, которые как грибы на кочках стояли  близко друг к другу. Разъединяли их не улицы, а маленькие проулки. Вот это нагромождение и было названо Макарьевкой в честь прииска Макарьевского.  При советской власти прииску присвоили имя товарища вождя Сталина Артема, так и улицу назвали, хотя никакой улицы и не было. Прииск и есть прииск.  Увы, приисков не стало. Нынче народ превратился в диких хитников. У каждого свой и отдельный прииск.

За муравейное состояние застройки Макарьевки, называли ее еще Шанхаем. В середине 50-ых годов вода в Макарьевке, благодаря ключам, была еще чистой, и Ксения ходила туда стирать и полоскать грубое белье и половики. И был такой случай, когда я, еще не умея плавать, свалился с намыленного и скользкого мостка в воду и пошел камнем на дно. Тут же его, как карася, отловили, раздели и заставили сидеть у крапивы возле огородного забора. Надолго запомнил запах  лыка, который на мостках  драли. Нигде, кроме как здесь, не было и такой серой и блестящей слюдяной земли, по которой можно было катиться, как по мылу.
Именно на Макарьевке научился рыбачить. Ловил удочкой и с помощью обычных стеклянных банок частично замотанных марлей. В банку бросали крошки хлеба и пускали снасть на веревке в воду. Проходило полчаса, и ты становился владельцем двух-трех золотистых карасиков. Позже караси появились и в других озерках-лужах. К этому времени  уже подрос и ходил на дальние водоемы на «большую» рыбу.
Рыбачить любил и мог ходить один за десяток километров пешком, чтобы посидеть на берегу и понаблюдать, как гусиные поплавки с красным верхом начинают вздрагивать, нырять и уходить глубоко под воду. Душа замирает, а руки так и хотят дернуть удилище и подсечь рыбу. Рано, рано говорит внутренний голос, но руки не слушаются и вечно спешат. Эх, подождать надо было, чтобы рыба поглубже заглотнула, да  уж теперь, поздно, снова надо ждать поклевки. Сколько было таких случаев! Не сосчитать.

 Зажмурив глаза, четко представлял все изгибы и повороты родной речки  Рефт, на которой прошли его детские годы. Запомнились все места, где ловилась рыба. Вот здесь жерлица стояла и на живца попалась щука. У этой заводи на глубинке на червяка линь клюнул. На быстрине ловились красноперки и чебаки, бывало, и пескари от насадки на хлеб не отказывались. На глубинке попадались окуньки по прозвищу гоминьдановцы, и ершики тоже водились.  Зацепы, обрывы. Часто приходилось снимать штаны и в любую погоду нырять в темную торфяную воду, чтобы освободить крючок. Рыба водилась в речке мелкая, но вкусная. Уху варили на костре в котелках. Как говорится, с дымком.
На Макарьевке и к вере прикоснулся. Именно в этом Шанхае, в одном из скособоченных домиков  и крестил его заезжий поп, вероятно из старообрядцев. Возраста Шурка был еще не помнящего, а крестными при нем состояли сестра Лилька и двоюродный брат Женя Кольцов. Позже Александру рассказали, что священника звали Яков Кашин, он  крестил детей в Асбесте и в округе, за что был задержан местным уполномоченным КГБ. Насчет религии строго было.

 Я знал, что родители работали на закрытом предприятии, которое называлось «Почтовый ящик». Что такое «Почтовый ящик»  было не понятно, и перед глазами всегда появлялся ящик для писем на почте.
- Разве может быть завод, фабрика каким-то ящиком? – задавал себе вопрос,  и сам же отвечал, - не может, что-то здесь не то.
Повзрослев,  разобрался в условностях всяческих нумераций и что за ними стоит. Как оказалось, предприятие родителей имело связь со стародавними приисками изумрудов и являлось частью созданного перед войной на их базе химического цеха. Камни добывали и тут же плавили на оборону. Когда оборона закончилась, химический цех закрылся, а «Почтовый ящик» остался. Отец, оставив кузню, стал работать в  механическом цехе Малышевского рудоуправления. Слесарил, а затем освоил сварку. Мама осталась на Изумруде при электроподстанции.
Сестра Лида рассказывала, как я маленький ходил к папе на работу в Ремонтно-механический цех (РМЦ). Тогда он был кузнецом. Ушел я чистым, а пришел грязный. Видимо с того раза я на всю жизнь и запомнил, что на щите в проходной висели кружки – жетоны. По ним определяли, кто пришел на работу, а кто нет. Так же проверяли, кто ушел с предприятия. У папы смена заканчивалась в 16 часов. В это время на предприятии гудел гудок и Лида с бочкой на санках, если это было зимой, катила к водокачке, чтобы встретить папу. Воду домой везли вместе. Что интересно, вспоминала Лида, гудок гудел и ночью в 23.00,  23.45 и 24.00. Лида запомнила это потому, что ей разрешали гулять до 23.00, но она, как правило, появлялась позже. Лично мне запомнились утренние гудки, которые звали на работу. Рабочие шли трудиться, а мы ребятишки в школу.

Возле водокачки по ул. 1-го Мая, если идти от запруды Свининки, слева от дороги жили Панченко, а справа Лихачевы. С девочкой Панченко Лида училась в школе и Людмила Гавриловна Нагорных была у них любимой учительницей. К ней Лида с одноклассницами Райс и Шильниковой заглядывали в 2003 году на 50-летеие открытия на Малышева средней школы № 3.  Школу, Дом культуры на Малышева и дом № 5 по улице Ленина, где я теперь обосновался, строили военные.
Со мной в 8-м классе учился Саша Лихачев. Куда он делся потом неизвестно. Нет, вспомнил, один раз он подвозил меня на автобусе предприятия, то есть, на служебном. Это значит он стал водителем и работал в автопарке. Однажды в местной газете прочитал стих по поводу его 55-летия:

Тебе сегодня пятьдесят пять,
Разве это возраст?
И хотим мы пожелать,
К дате столь серьезной.
Лет своих не замечать,
Впереди их много.
Чтоб еще лет сто прожить,
Прошагать по жизни в ногу..

В ногу это хорошо. Норму следующего строительно-банного дня выполнили. Могли бы и перевыполнить, но положили четыре звена и пакля закончилась Дорезали доски на пол. Стало неудобно залазить в сруб и вылазить наружу, поставили лесенки. Олег вспоминал своих дядюшек по матери: Виктора и Павла. Виктор погиб на войне, был летчиком, до службы окончил Горный техникум. Павел не воевал, жизнь прошла в Алапаевске. Из семи детей деда Бурмакина у четырех было высшее образование. С наследниками дело обстояло хуже – дети были только у Зины, Оли, Елизаветы и Клавдии.
У Жени Бурмакина, тот что в Свердловске,  папа был гидрографом и погиб на войне. Сын Жени Бурмакина, учился в Политехническом институте, как и отец,  на химика. Все хорошо, но попал в драку, получил черепно-мозговую травму и повредился в разуме. Перестал ориентироваться, не может найти дорогу домой. Вот такое горе. Трудится на дому.

После обеда разыгрался ветер и пошел дождь На воде поднялась волна и лягушки сразу попритихли. И мы решили сворачиваться.
От ветеранской организации из Мурманска пришло приглашение принять участие в торжественной закладке камня – памятника пограничникам Заполярья. Пройдет мероприятие 28 мая в 9.00 в сквере по адресу: Ленина 49, подписал Георгий Железников. Мне не до этого, изучаю систему управления промышленностью КНР, автор В.Н. Ремыта. Смотрел теннис из Франции. Наши Давыденко, Звонарева и Шарапова выиграли. Звонил Володя Чернов. Он думал, что я еще в Мурманске, а я совсем далеко. Посмеялись, он тоже строит баню у себя под Нижним Новгородом.. 
За окном день солнечный, а значит для строительства подходящий. В новую смену трудились до обеда. Опробовали пилу. Сруб закончили. Половые доски вытащили и сложили сушить, начали стелить потолок. За день заработал несколько травм и все на правой руке. Звонил несколько раз телефон, а я все время опаздывал. Чьи звонки, не понятно.

Сережа Чащин на четверг-пятницу уезжает в Свердловск на день рождения друга. Он живет на даче, а квартиру  отдал детям. Звонил мне, как я потом выяснил, Дима. Но когда это обнаружилось, было поздно звонить ему,  в Хабаровске наступила ночь. На обратном пути заехали в деревню, за Лидой, подвезли ее на на кладбище, чтобы полить цветы. Зашли на могилу к Толе Никитину, нашли где похоронен мой тесть Василий Прокопьевич Зубарев. Про жизнь свою не рассказывал, но было известно о его Алтайской родине, селе Большая Боровьянская. Семья была большая, крестьянская. Потом была война: курсы в Ленинск-Кузнецке, 71-й стрелковый полк, 24-й дивизии. Побывал под Сталинградом, в Крыму, воевал на 4-м Украинском фронте. За все про все получил ранение и орден Красной звезды, а к нему медали «За отвагу» и «Отечественной войны 1-й степени».
 С Анатолием они рядом через дорогу. Когда выезжали с кладбища, обратил внимание на памятник с указанием: Любовь Ивановна Тимухина и Иван Васильевич Тимухин. Вот где, оказывается, нашли последний приют родители Алевтины, с которой я был дружен в школьные годы. Тимухин местный, из деревни Новая Пышма Сухоложского района, тоже воевал. Что примечательно, до войны работал на золотых приисках. Служил в армии, в Белоруссии. Там охранял склады боеприпасов, которые с войной пришлось перебазировать под Сталинград.

После тяжелого ранения в ногу, младший сержант, артиллерист взялся за плотницкое дело и с 1945 года строил поселок Малышева. В награду заработал отдельную двухкомнатную квартиру на улице Мопра. Супруги не стало в 2000 году и 60-летие победы он встречал с дочкой и внучкой.
База, на которой трудился мой тесть Василий Прокоптевич Зубарев, называлась ЦМТБ — Центральная материально-техническая база. 31 августа 1999 года на ней случился инцидент — на грунт при перегрузке вылилось 24 кубометра соляной кислоты.  Дисциплина на производстве хромала. О бывших порядках при директоре МРУ Олеге Ивановиче Хохлове приходилось только вспоминать. В 2006 году отмечали 50-летний юбилей МРУ, директором на тот момент был А.Ф.Сухой. Мисс поселка в том году стала Елена Секисова.
В то время ТВЭЛ, организацию, которая поддерживала Малышевские предприятия, возглавлял глава администрации президента Собянин. Он вел контакты с «De Beers” с целью оживить производство. Приезжала делегация, но уехала ни с чем.  Имелись попытки и со стороны АЛРОСА получить лицензии на Малышевские месторождения.
С начала века о положении дел в газете писали М. Строкин и В. Фуфаев.  Последний пытался разобраться в причинах бедствия под названием «перестройка» и начинал издалека:

«В 60-70 годы началось активное оснащение подводного флота атомным оружием, потребность в бериллии резко возросла и буквально за 4 года был создан рудник подземной добычи. Местный бериллий имел особые характеристики и потому пользовался особым спросом. Давно это было. Теперь у нас иностранный инвестор, диктатура доллара. И нет никакой доктрины и стратегии...».
Фуфаев, как бы в защиту предприятия, высоко оценивал  качества металла бериллия. Он писал: «Добавка 0,3% бериллия к платине в 5 раз увеличивает ее прочность и потому бериллий стал необходимым для атомных реакторов. Главное его свойство — способность отражать и замедлять нейтроны, возникающие в «горячей зоне».
По его мнению, на затонувшей подводной лодка «Комсомолец» была использована как раз защита из бериллия малышевского месторождения. Лазеры, гироскопы, приборы наведения — все это бериллий..
Затонула не только лодка «Комсомолец», но и вся советская страна, включая поселок горняков Малышева. Предпринимались различные попытки выйти из цейтнота. Так, в 1997 году  с участием иностранного капитала было создано ЗАО «Зелен Камень». История его путанная и до конца в ней я не разобрался. Да и цель такая не ставилась.

Кто как мог старался поправить положение. Чаще всего меры принимались показушные, типа создания в поселке регионального отделения общества «Отечество», лидером которого  был мэр столицы Ю.М. Лужков. Началась борьба за души. На улице Мопра обосновался православный приход во имя Святой Равноапостольной Нины. 28 июля  2015 года заложили памятный камень в основание строящегося храма  Настоятелем прихода определили отца Владимира. Хотелось его спросить, почему приход во имя Святой Нины, ведь изначально прииск назвали в честь Святой Марии Египетской. Но встретиться не получилось.
Открылась церковь Евангелистов христиан-пятидесятников - «Церковь Веры». Церковь регулярно проводила службы с целью распространения благой вести об Иисусе Христе. Бывало присутствовали «братья» по вере из США, Финляндии и городов Свердловской области. С такими «братьями» я встречался в Мурманске и во время путешествия по Туве. Вот куда они уже пробрались!
Население регулярно отвлекали на идеи фикс, типа присоединение поселка к городу Асбесту, а то и сам поселок сделать городом. Администрация и Дума публиковали в местной газете многочисленные постановления, решения и положения. Вряд ли их  читали, как раньше говорили, трудящиеся. Газета их не комментировала, потому как штат не позволял. Получалась ситуация, похожая на встречу слепого с глухим.
На посту мэра поселка Людмилу Васильевну Илькину в декабре 2000 года сменил мой давнишний знакомый и сосед по улице Крупской на Изумруде  Володя Пивко. Выборы случились накануне его дня рожденья, которое у него 5 декабря. Его выдвигал и поздравлял Михаил Трофимович Строкин. Агитировали за него и старые работники предприятия, в том числе Евгений Владимирович  Пряничников. В газетной статье он написал:

«Владимир Пивко на рудник пришел в 1969 году, начинал с должности горного мастера. Спустя семь месяцев стал главным инженером рудника открытой добычи. На данном участке отработал 10 лет. Был выбран в секретари парткома МРУ, восемь лет руководил партийной организацией предприятия».
Бывший главный инженер не вспомнил, что в 1989 — 1991 годах Пивко работал в Городскои комитете КПСС в качестве секретаря, а когда партия «кончилась» устроился в местное  Акционерное предприятие, где и заработал пенсию. К этому можно было добавить еще несколько строк: родился в 1942 году,  служить на границу, на Курилы, был призван в 1960 году, а Горный институт окончил в 1968 году. Случилось это уже без меня. Я сменил Володю на границе.
Кстати, в числе кандидатов на должность главы администрации поселка был и Дмитрий Михайлович Комаров, нынешний редактор «Малышевской газеты». Выходить газета начала в 1998 году, учредил ее и возглавил  Комаров. А что было до этого. Дмитрий Михайлович родился в 1973 году в Асбест и учился в местной школе № 24. После школы секретарствовал в суде, затем учился в Гуманитарном университете  Екатеринбурга, где изучал хозяйственное право и получил диплом правоведа.
На «хозяйство» не пошел, а взялся за модное тогда общественное дело, включился в движение «Наш дом-наш город». В 1992 году трудился юрисконсультам в предприятии «Альфа-сервис».  В мэры не прошел, набрал недостаточное количество баллов, а в газете дела у него продвинулись, со временем Дмитрия Михайловича избрали в депутаты местной Думы. 20 лет в газете — это срок. Малышевской думе срок чуть побольше. В думу первого состава 6 августа 1996 года избрали двадцать депутатов. В тот раз приняли первый устав поселка, назвав его муниципальным образование рабочий поселок Малышева.

Может с этого путанного названия и случилась крайне сложная ситуация в поселке. Будни сопровождались скандалами, претензиями, постоянными разборками вплоть до энерговойны с отключением всего возможного. В пос. Изумруд закрыли здравпункт. Глава поселка Пивко объявил войну коровам, которые каждый день повсеместно «минировали» его владения. Победить их не удалось. Они, как и в Индии, оказались священными и  свободно бродят по улица до сих пор
Разговаривал по телефону с сыном Дмитрием. Планы у него такие:  Ольга поедет к подруге в Краснодар, а он планирует заехать на Урал.
-Хорошо, будем ждать, -  сказал я и взялся за стирку и уборку. После позавтракал и двинулся пешком в деревню. Возле остановки встретил старого приятеля и земляка Гену Чайкина. Я его не узнал, так он высох. Подумал, может болеет. Окликнул меня он. Постояли, поговорили, вспомнили брата Сергея. Я рассказал о совместной  с ним  рыбалке, когда он приезжал. Геннадий живет на Восточной улице, рядом с квартирой Никитиных.
Закончил читать труд по экономике Китая. Скучное это дело цифры, показатели, графики и таблицы. Но, как говорится, все, что вначале выглядит серо, оно и рождает радугу жизни.  Наш президент во Франции на "Большой восьмерке". У нас взорвались и горят военные склады под Уфой. В Сербии арестовали «военного преступника» Радко Владича. Так решил международный Гаагский суд. Сербия хочет войти в ЕС, вот и сдает своих героев, как мы при Горбачеве и Ельцине. В Грузии вчера отмечали «день независимости", - 20 лет. А накануне прошел массовый протест, Саакашвили обвиняют в злоупотреблении властью.

Все в бывшем нашем царстве-государстве нарушилось и перемешалось. Прибалты, Грузия, а теперь и Украина встали на дыбы. Не получилось у нас единого советского народа, о котором  часто говорилось в партийных документах. Почему? «Хотеть не вредно» - так у нас кое кто изъясняется. И точно. Какой там социализм? Какое там единство? Барыги они и главный принцип жизни «до сэбэ». Когда папа смотрел телевизионные передачи по перестройке, говорил: «Все не так».