Охота за деньгами Гл. 15 последняя в Первой части

Глава 15 и последняя

-Господи, Отец наш небесный! Ради Христа! Прости мне прегрешения мои и простри милость свою над женщиной моей! – взмолился Бобби, приближаясь к назначенному месту встречи с боссом.
Жара стояла одуренная. Бобби умирал от жажды. Вода была выпита и ни кусочка мороженого – всё кончилось. Едва перебирая педалями, подгреб Бобби к красивому и чистенькому, четырехэтажному кирпичному зданию на авеню Ватсон за Филом и в изнеможении упал на газон. Дышать он еще мог, но жить – уже нет.
Тотчас из входной двери здания под аркой выскользнул черненький мальчонка лет семи и пристал к айскримену:
-Ты кто?
-Я торгую мороженым. А ты кто?
-Я живу здесь!
-Я жажду! – сказал Бобби. – Если ты хороший бой, то принеси мне воды, пожалуйста. И протянул негритянчику пластиковую бутылочку из-под «Коки».
Пропал тот надолго. Бобби уже, было, рукой на него махнул, но юный приятель появился, наконец, не запылился. Вода прозрачно стеклянела в пластике, и кто-то, видимо, из взрослых, сквозь узкое горлышко старательно и заботливо наколол в бутылочку ледяные кубики.
А ты мне взамен дашь мороженое! – воскликнул черненький малец с оптимизмом.
-Без всякого сомнения! – поддержал его Бобби. – Но не прямо сейчас. Сейчас я жду своего босса. Он привезет мне свежий айскрим минут через двадцать.
Бобби жадно припал губами к бутылочке, освежающие ледяные струйки брызнули из нее, стекая по подбородку на его обнаженную загорелую грудь.
Он блаженно покряхтывал от удовольствия в образовавшемся кругу разноликой детворы: босоногих, на роликах, на трех и двух-колесных велосипедах. Вышли к нему с баскетбольной площадки акселераты, перебрасываясь мячом. И, чего уж совсем не ожидал Бобби, подошел к байку негритянище Сэм.
-Хай! – приветствовал его Бобби, как старого знакомого. – Ты живешь здесь?
-Нет. – сдержанно улыбнулся седовласый гигант. – Но у меня тоже много детей, как у тебя. По всему городу. И я проповедую любовь человека к ближнему. Ты что-нибудь слышал об этом?
-О, я знаю! – серьезно и почтительно ответил Боюби курчавому дядюшке Сэму. – Любовь – это путь самоусовершенствования, который открыл перед нами Иисус Христос. Но я – человек, и у меня много недостатков...
-Ты торгуешь честно. Какие у тебя притензии к себе?
Бобби не был готов к такому разговору, но ответил:
-Для меня трудно ощутить свою общность с человеком, который не делает никаких встречных шагов к примирению. Неслучайно, у нас в России, говорят: насильно мил никому не будешь!
-О, да! – согласился Сэм, и белое стремительное сверкание белков его огромных, выкаченых из орбит глаз и мощных зубов пришло в действие. – Люди некоторых непримиримых религий считают даже христианскую любовь слабостью нашего Бога и пытаются извлекать из этого личную выгоду.
-Это потому, что кое-кто из христиан неверно перетолковывает главную заповедь.
-Вот как?!
-Видишь ли, мистер Сэм! – задержался с ответом Бобби. – Сказано в Библии: «Возлюби ближнего, как самого себя». По-моему, это – мера. Как самого себя. Не больше. И любовь к самому себе не отменяется.
-Это целая программа! Но что произойдет? – Сэм внимательно разглядывал Бобби, словно открывая для себя нечто новое, и собирался что-то ответить, но тут, прямо во двор, въехал кофейный «Олдсмобиль» босса.
Началась стремительная перегрузка мороеного, и начался дождь. Но у мальчишек и девчонок денежки были заранее приготовлены. Они покупали мороженое степенно, не суетясь.
-Дисциплинированные они у тебя! – восхитился босс.
А Бобби высмотрел в толпушке своего юного приятеля и вручил ему "«Супернакаут"»
-За что ты ему? – встрял босс.
-Это моя порция! Уговор был...
Усилившийся дождь весело хлестал Бобби тяжелыми длинными струями. Шум разразившегося ливня сливался с шумом взбрасываемой воды под колесами автомобилей. Но в разрывы между клубящимися облаками ударили снопы неудержимых солнечных лучей, и тотчас – в небе и на земле – началось настоящее светопредставление.
Десятки и сотни блуждающих циклопических радуг и малышей-радужек заполонили ойкумену, превратив ее в зал таинственной цветомузыки. Сияющие пучки света вспыхивали и гасли почти ежесекундно. Они на глазах вырастали над домами и зданиями, набегали от горизонта и удалялись к нему, возникали ни с того ни с сего под и над кронами деревьев и кустов, в брызгах и реве непринужденно следовали за автомашинами на шоссе. Две веселенькие радужки, прихотливо поигрывая, поселились в мелькающих спицах байка Боби.
-Боже всемогущий! – невольно замер на дороге Бобби. – Что значат твои знаки, которые я наблюдаю беспрестанно? Господи! Ради Христа, - пусть я погряз в грехе и сомнениях, - но эта женщина, о которой я молю, - дите и душа ее невинна перед тобой! Помилосердствуй, Господи!..
Великолепный перепляс радуг, эту возбуждающую лавину калейдоскопного света наблюдала и Натали, сидя в поезде, на подъезде к Корбонто. И сразу подумала:
-Видит ли сейчас Бобби эту захватывающую игру природы?
С прошлой весны, с той поры, когда они впервые познакомилмсь, прошло уже больше года. Натура сильная, страстная и нетерпеливая, Натали влюбилась в этого русского парня, и уже не могла воспринимать себя отдельно от него. И – что было самым главным в их отношениях – Бобби, с его разбойным взглядом серо-стальных глаз, вызвал в ее душе ностальгию, настигшую ее через три поколения.
Когда Натали призналась Бобби, что она русская и что прадед ее из российской Горной Шории, Боюби не удержался и закричал:
-Такого не бывает! Это редкостное совпадение! Это же такая глухомань! А мой приятель Миша Левакин тоже из Горной Шории. И даже книжки у него есть по этому сибирскому краю.
Вместе они выяснили, что еще на окончании девятнадцатого века некто Подур, или Федор, старший сын Косяка из улуса Кодышевых, женатый на русской женщине, закупил по всему Алтаю и Горной Шории медвежьи шкуры для извозчиков Англии. В качестве посредника и для учебы он отправил в туманный Альбион одного из своих семерых сыновей, который и стал прадедом Натали.
-Охо-хо мне! – потешался Бобби. – У моих предков затерялось именьице где-то в саратовских степях. А ты у меня, оказывается, прямо-таки наследница-богачка!..
-Чего я твоя наследница? – мило коверкая русский, теребила Бобби Натали.
-Да, вот, послушай же. Горная Шория – это уголь. Много-много угля. Но там еще драгоценные и цветные металлы. А минералы! Там целая гора называется «Топаз». Как в Горном Бадахшане: гора «Лал» вся сложена из рубинов.
-Это все нереально – о чем ты говоришь, муходольчик мой! – смеялась Натали.
Если судить схематично, то жизнь ее никак не удалась. Родилась она в Англии. Еще бабушка ее была урожденной Кодышевой, но уже не помнящей ничего русского, а фотографии и кое-какие раритеты прошлого державшей подспудом. На вакансиях в Париже Натали познакомилась с Пьером Лефлером – квебекуанцем и художником, только входившим тогда в силу. Выйдя замуж, она переехала в Канаду и забыв о себе, стала всем для него: стряпухой и нянькой, матерью и исповедницей. Потом мужа стали преследовать постоянные головные боли, талант его зачах, и умер он от приступа инсульта, задолго до появления Боби в ее жизни. Домик, картины, которые никто не покупает, и велфер – вот все, что осталось у Натали на тридцать восьмом году проживания в Монреале.
Но было в этой женщине несколько счастливых для Бобби особенностей. Он не любил пресных, и Натали оказалась кокетливой. Поражала ее какая-то, по-солдатски, неприхотливость в одежде и пище. Она постоянно была восхищена чем-то увиденным, и жажда к жизни, переменам, путешествиям жила в ней неутолимо. Засыпала Натали мгновенно, едва захотев и, также мгновенно просыпаясь среди ночи, ясным и чистым голосом спрашивала озабоченно:
-Что случилось, наркотик мой? Ты не спишь? Тебе что-нибудь нужно подать?
Сила ее характера проявлялась в житейских мелочах. Подпись ее на документах заканчивалась обязательной точкой. Расставляя на столе посуду, она, словно припечатывала ее к столешнице. Собираясь поцеловать, Натали чаще всего притягивала Бобби, не давая себе труда приблизиться к нему.
-Ай нид насынг. – говаривала она. – Иксепт ов ю!
-Но проблема названа, и она существует. – продолжал гнуть свое Бобби. – Конституцией России признается частная собственность. И – рано или поздно – претензии прежних и новых владельцев земель, фабрик и заводов будут как-то удовлетворены.
Когда Торопыга встретил Натали на железнодорожном вокзале, перед ним предстала крупная статная женщина с хорошо развитой грудью и крепкими бедрами. Лицо открытое, волевое; щеки округлы; полные чувственные губы колечками, и широко распахнутые глаза, обжигающие голубым пламенем. Над гордо посаженной головой Натали высоким гребнем, словно электрические, беспокойно вздымались каштановые волосы.
-Ты знаешь, где сейчас можно найти мой сволоченок? – спросила она Бориса по-русски, и тот понял, что учителем ее был, конечно, Бобби.
Продолжала Натали по-английски:
-Он будет очень рад. Я получила бумагу о его диворсе. Мы теперь сможем пожениться по всем правилам канадских законов.
-Поздравляю! – с чувством произнес Торопыга и нарушил рядность на автостраде. – А я хочу официально назначить Боби своим хелпером. Он настоящий крэзи! Вы будете хорошая пара.
Было далеко под вечер, когда «Олдсмобиль» босса приблизился к перекрестку Фил-стрита и авеню принцессы Даяны.
Дождь к этому времени прекратился, но из-за обложных туч милые голубые сумерки мгновенно сгустились в мрачную непроницаемую тень, и босс, как и все автомобилисты, включил габариты и ближний свет. Из стереоколонок музыкально изливался знаменательный топот «Маленьких лебедей» Чайковского.
Скользящей, едва различимой тенью, приближался в это время к перекрестку и Бобби на своем байке.
В хорошо знакомом ему микрорайоне национальных меньшинств двигался Бобби. Здесь он познакомился с дядюшкой Сэмом, впервые ощутив себя, какбы в родной стихии. Место тут было малонаселенное. По другую сторону вообще ни одного строения – только пустынная луговина, обрамленная высоким сетчатым забором.
Зеленый, «разрешающий» огонек светофора по Филу предлагал автомобильной армаде двигпться, но армада затихла в глубокой пробке. Нетерпеливая Натали выскочила из авторыдвана Торопыги, заметив Бобби, приближающегося к перекрестку. И бежала она, бежала, лавируя между машинами, - любимая женщинаБоби, несостоявшаяся жена, недождавшаяся счастья. Не добежала.
Неизвестный черный «Чероки», вымахнувший из темноты Дайаны, безжалостно ударил Бобби серединой бампера и отбросил его обмякшее тело на обочину.
Все было кончено.
Вспыхнул «зеленый» по Дайане, «Чероки» на всем газу пошел на пустынный Филстрит, удаляясь с погашенными габаритами.
Еще одна житейски-будничная перемена светофорных огней... И только у подъезда углового дома, в негодовании, гулко топал ногами в тротуар и кричал в помертвевшем воздухе огромный седовласый негритянище:
-Стопинг! Ай ремембе ю! Стопинг! Айл кол ту полис! Ай кол ту полис!..

                *****
(См. вторую част "Охоты за деньгами" - "Раймонд-Диана")