Всё будет хорошо

Город с яркими огнями удалялся всё дальше и дальше. Впереди была чёрная страшная пустота. Но где-то там за этой пустотой её ждали. Ждали каждый день, каждый час, каждую минуту… всегда . Там был её дом. Родной до слёз, но такой далёкий сейчас. Как она оказалась  в этом абсолютно чужом для неё городе? Зачем? Ответа нет. Наваждение? Временное умопомешательство? Да, наверное. Но только не любовь. А совсем ещё недавно казалось, что именно великое чувство любви заставило оставить всё: дом, работу, друзей – и с головой броситься в любовный омут.

      Мысли путались, сменяя одна другую, причудливо переплетались и вдруг исчезали бесследно, как будто их и не было.  И на их месте возникала пугающая, страшная бездна. Потом опять рой разнообразных мыслей(?) врывался в её бедную голову.

      Она  то шла, то бежала, то еле плелась, то снова переходила на бег. Но силы были на исходе, и, увидев впереди яркий свет, она, потеряв сознание, упала и не слышала ни визга тормозов, ни громких криков. Ничего. Страшная, чёрная пустота её поглотила. Полностью, без остатка.
   
    - Носится, как оглашенный.. ох-хо-хо-оо  угробил девку. Говорила тебе – не гони, не гони, а ты.. вот теперь что… что будет-то? – Ольга Николаевна судорожно ощупывала неподвижно лежащую на земле девушку.
  - Не задел я её, сама упала,  - стараясь казаться спокойным, ответил сидевший на корточках рядом с девушкой Роман. – Не реви, живая она.
 - Сама, да как бы она сама упала, - набросилась она на внука, хотя сама видела – точно, сама девка упала,- Очнись, очнись, милая! Живая, а что же не шевелится-то? Послушай ещё раз, дышит ли?
- Да живая, говорю. Не реви, - повысив голос, ответил Роман. – Смотри, вроде шевелится.
Девушка и вправду чуть шевельнулась, приоткрыла глаза и, едва двигая губами, чуть слышно произнесла:
 - Где я?
 - Живая, живая! Слава Богу! – женщина перекрестилась, схватила незнакомку за руку и стала быстро говорить,- болит где? Ты говори, не молчи. Сейчас мы тебя в больницу отвезём, всё хорошо будет, где болит-то, говори, милая.
 - Хватит причитать, - раздражённо сказал Рома. -   Надо в машину её. И откуда она только взялась… на нашу голову.
  Парень осторожно поднял девушку на руки и понёс к машине. «Кто она такая? Откуда взялась здесь, вдали от города? Почему одна?» - думал он. В том, что он не причастен к её состоянию, Роман был абсолютно уверен. Да, он ехал достаточно быстро, но  успел затормозить, когда в свете фар увидел чей-то силуэт.
  Бережно усадив девушку на заднее сиденье машины, Рома сел за руль. Повернувшись назад, сказал:
- Поедем назад, надо в больницу её отвезти.
 - Далеко назад-то ехать, Ром. Может, в деревню ко мне отвезём. Там Даниловну позову, поможет, она баба умная. А то пока до города едем, как бы хуже не стало.
    Девушка снова зашевелилась, приподняла голову и уже более отчётливо произнесла:
- Где я? Кто вы?
 - Ты скажи, что болит у тебя, а уж потом знакомиться будем? – заботливо спросила Ольга Николаевна.
 - Душа… - всхлипнула незнакомка  и разрыдалась..
 - Ну, душу-то мы и без врачей вылечим, поехали, внучик, домой. Я сейчас такой чаёк заварю, все свои беды забудешь, - приговаривала бабушка Оля, одной рукой прижимая к себе негаданную пассажирку, а другой поглаживая её по голове. – Ты только скажи, у тебя точно ничего не болит? Ты сама-то откуда? Как на дороге-то оказалась?
   От вопросов рыдания только усиливались, и Ольга Николаевна прекратила расспрашивать девушку.
   - Ладно, ладно, успокойся, не буду я тебя больше вопросами донимать. Захочешь, сама расскажешь. Вот приедем, отдохнёшь, выспишься, чайку моего на травах попьёшь, знаешь какой чаёк-то у меня, знатный чаёк, и про все свои беды забудешь. А звать-то тебя хоть как? А то не знаю, как и обратиться. А?
- Оля, - сквозь слёзы, чуть слышно ответила девушка.
- Ну так мы с тобой тёзки будем! Скоро приедем, потерпи немного.
 Бабушка Оля продолжала поглаживать пассажирку по голове. Разные думы одолевали её по поводу случившегося. Ехали, ехали, и вот на тебе… как снег на голову. Откуда она здесь взялась? Кто такая? Что-то здесь не так. Ромка, внук, точно девку машиной не задел. Ольга Николаевна сама видела, как неведомо откуда взявшаяся в свете фар фигура сначала вскинула руки вверх, словно загораживаясь отчего-то, а потом рухнула на землю, как подкошенная. Не затормози Ромка, точно бы на неё наехал. Что ж случилось-то, а?
-Да ты что трясёшься-то вся! Замёрзла что ли? – с испугом произнесла Ольга Николаевна, когда почувствовала, что незнакомка дрожит всем телом. – Вечер сегодня тёплый, хоть купайся. Да она вся горит, Рома! Далеко ли нам ещё.
- Километров десять осталось,- глухо отозвался внук.
  Тревога за жизнь незнакомки охватила Романа. «Только бы всё было хорошо, - повторял  он про себя,  – только бы всё  было хорошо».
     - Потерпи, милая, скоро дома будем, - приговаривала Ольга Николаевна, прижимая девушку к себе, - потерпи внученька.
     Ехали молча. Оля то затихала, то опять начинала всхлипывать. Она плохо понимала, что с ней происходит, куда её везут и кто эти люди, да и было ей сейчас всё равно, что будет дальше.
   Дорогу, ведущую в деревню, хорошей никак назвать было нельзя. Кочки да ухабы. Хорошо хоть ещё, что сухо, а то бы вообще еле тащились.
      Минут через двадцать въехали в деревню.
- Слава Богу, приехали,- со вздохом облегчения произнесла Ольга Николаевна, когда машина остановилась у калитки её дома.
    Роман помог выйти бабушке, затем взял девушку на руки и понёс в дом. Бабушка Оля тем временем включила на веранде  свет, и Рома, уже не боясь запнуться или оступиться,  поднялся на высокое крыльцо и прошёл в дом.
     Положив незнакомку на диван, прошёл на кухню, зачерпнул в ведре воды и с жадностью стал пить. Ольга Николаевна  накрыла гостью одеялом и  вышла к внуку.
   - Ехать мне надо, баб, - повесив ковшик на гвоздь, сказал Роман.- может,  зря мы её сюда привезли? Наверное, надо было вернуться и везти в больницу. А то как ты тут одна? Я остаться не могу, сама знаешь.
- Ничего не зря. Мы её и здесь выходим. Сейчас сбегаю за Даниловной, она скажет, что делать. Я ей больше, чем всем городским врачам доверяю. А ты поезжай, не думай ни о чём, не переживай, всё будет хорошо.
- Ну беги за своей Даниловной, подожду.
Ольга Николаевна накинула на плечи шаль, висевшую на спинке стула, и скрылась за дверью.
Роман прошёл в комнату, где лежала гостья, и сел на рядом стоявший стул. Девушка лежала, закрыв глаза. Русые волосы растрепались, выбились из косы и ……. Свисали с подушки. «Коса-то какая!- подумал парень. – Сейчас такие косы редкость». Он слегка поправил ей волосы, тем самым больше открыв лицо. «А она миленькая, если у неё ещё и глаза голубые, то совсем тогда как с той картинки», - продолжал наблюдение Роман. Когда  положил девушке руку на лоб, она открыла глаза. На мгновение он замер: «Голубые!» Улыбнулся ей:
- Как вы себя чувствуете?
Девушка, не ответив, снова закрыла глаза. Щёки её горели, дыхание было тяжело.
   Послышались шаги, дверь скрипнула, и в комнату вошли две пожилые женщины.
- Ну, теперь поезжай, Ромушка, мы справимся. Может, чайку на дорожку попьёшь?
- Да нет, некогда чаи пить. И так уже опаздываю, - ответил парень, вставая.
Даниловна тем временем приступила к осмотру гостьи.
     Ольга Николаевна проводила внука до калитки.
- До свидания, Ромушка, будь осторожен. Звони, не забывай.
- Не забуду. И ты звони, если чего потребуется вдруг. Сане перезвоню, он привезёт. Сам, думаю, не раньше чем недели через две дома буду. Сразу приеду. И всё-таки надо было её в больницу везти, а  то тебе заботы только. Мало ли что с ней,  вдруг что серьёзное.
- Не переживай. Всё у нас хорошо будет. Если что, найдём, как в город переправить. Да мы и сами справимся. Даниловна вмиг её вылечит, знаешь, сколько людей она на ноги подняла. Вон Сенька Метёлкин, ездил, ездил по больницам, уж сколько ему там таблеток навыписывали, и всё ничего не помогало, а сходил к Даниловне, она ему своих травок дала, и уж через месяц он и здоров был…
- Слышал, слышал я эту историю, -  перебил Роман.
«Да, сильна Даниловна», - подумал он про себя с иронией, потому что не верил никогда в это чудесное исцеление.   
 - Ладно, баб, поеду, а то опоздаю,  время поджимает.
  - С Богом, - перекрестила  Ольга Николаевна садившегося в машину внука.
    Вскоре машина тронулась с места и скрылась в темноте.
  - С Богом, - повторила ещё раз Ольга Николаевна и пошла в дом.
Зинаида Даниловна хозяйничала на кухне. На маленьком круглом столике стояли две чашки с чаем, вазочка с вареньем.
  -Садись, хозяйка, я тебя чаем попою.
- Спасибо, соседка, не откажусь. Что-то я устала сегодня. А как там девка-то? Что с ней?
- Спит. Попила моей водички волшебной и спит. Жар у неё. Но к утру должен пройти.
- Что с ней приключилось, ума не приложу. Откуда взялась? Может болезнь какая у неё?- рассуждала Ольга Николаевна, прихлёбывая чай, - ой, да что это я, старая дура,  конфетами-то городскими тебя не угощаю. Внучик, Ромушка,  разных купил. Сейчас, сейчас, достану. Вот, угощайся.
- Спасибо, соседка, - поблагодарила Даниловна, доставая из коробки конфету,- болезнь, я думаю, у неё с нервами связана, стресс, может, какой…
- Она мне и сказала в машине, мол, душа болит.
- Душу-то недолго ранить, - вздохнула Зинаида Даниловна.- а ты чего вернулась так рано? Говорила,  недельку погостишь, а сама на третий день уж дома.
-А чего там делать. Сын со снохой на курорте отдыхают. Ромку по делам срочно в другой город в командировку отправляют. Не со Светкой же мне там оставаться, чужой человек.
- Не любишь ты жёнушку  Романа. Чем она тебе не угодила?
- А за что её мне любить? За красивые глазки? Это уж пусть внучик за красивые глазки любит. Капризна больно, избалованна. То то не так, то это… не люблю я таких.
 Почаёвничали ещё с полчаса соседки и разошлись.
- Ты уж Даниловна утром приходи проведать мою больную,- просила бабушка Оля, провожая подругу на крыльцо.
Заперев дверь, выключив на веранде и в сенях свет, Ольга Николаевна убрала со стола чашки и собралась идти спать, но сначала решила проведать девушку. Включив светильник, женщина подошла к дивану, поправила одеяло, потрогала лоб.
«Жар вроде поменьше, слава Богу», - подумала она. Девушка спала беспокойно, иногда слегка постанывая, иногда бормоча что-то неразборчивое. Губы её были чуть приоткрыты, дыхание было тяжёлое.
    Рядом с диваном на столе стояла пол-литровая банка с желтоватым настоем.
- Давай-ка я тебя, милая, ещё волшебной водичкой попою,- сказала Ольга Николаевна, приподнимая девушке голову и поднося к её губам стакан.
Девушка приоткрыла глаза.
- Выпей немного, ну, давай-давай, тебе и легче станет.
Сделав несколько маленьких глотков, девушка снова закрыла глаза.
- Вот  и молодец, вот и умница, а теперь поспи, поспи, милая.
     Добившись, чтобы девушка выпила немного настоя, женщина легла спать. Несмотря  на усталость, заснуть сразу не смогла. Разные думы приходили в голову. И про гостью случайную думалось, и про внука Ромку, и про жену его (и где он нашёл её только такую),  и ещё много-много чего приходило на ум.
     Хоть и легла Ольга Николаевна поздно, а проснулась как обычно рано. Залёживаться в постели не привыкла, поэтому сразу встала и за дела. Дома прибраться, козу  отдоить,  кур  гулять выпустить да завтрак приготовить.
    Но прежде, чем за дела приниматься, пошла она больную  проведать.
     Девушка спала, ….. . 
- Нет температуры-то вроде… лоб холодный.
Ольга Николаевна подоткнула одеяло, убрала с лица гостьи растрепавшиеся волосы.
   - Спи, милая, спи. Хороший сон – болезнь вон, - прошептала она и, перекрестив девушку,  тихонечко вышла из комнаты.
    
   

    - Ну что, Зинка, что, соскучилась по хозяйке? Соскучилась? – коза Зинка мягкими теплыми губами тыкалась в ладони хозяйки. - Да подожди ты, сейчас получишь свой кусочек, избаловала я тебя, избаловала,- ласково ворчала Ольга Николаевна, доставая из кармана хлеб, - ешь, Зинка, ешь, да давай доиться, а то в стадо опоздаем.
          Через открытую дверь во двор потянуло утренней осенней прохладой…


         
Минут через двадцать, закончив все дела по хозяйству и проводив Зинку в стадо, Ольга Николаевна готовила в своей маленькой деревенской кухонке завтрак.
- Ну вот, сейчас немного постоит и готова, - сама с собой разговаривала хозяйка, закрывая крышкой  кастрюлю с кашей. – Что-то Даниловна-то не идёт, неужто забыла.
          Но тут дверь на веранде скрипнула, и послышались чьи-то тихие, осторожные шаги.
- Я уж думала,  ты забыла, - встретила Ольга Николаевна подругу, - проходи, садись, чай пить будем.
- Здорово, Николавна. Наливай, можно и чаю попить. Только сначала гостью твою проведаю. Как там она?
- Спит. Вроде жар-то спал.
  Девушка не спала. Лежала и смотрела в потолок.
- Ну что, красавица, как  дела? Проснулась? Сейчас я шторки раздвину, посветлей будет. Вот, так-то лучше, а то, что в темноте лежать.  Давай-ка я на тебя посмотрю, как чувствуешь-то себя?
Гостья ничего не ответила, только посмотрела на Даниловну таким усталым, болезненным, безразличным взглядом, что та, перекрестившись, сказала:
- Да ты никак помирать собралась, так смотришь, как будто свет белый не мил.
- Зачем жить? Кому я на этом свете нужна, - еле слышно произнесла девушка.
- Грех так говорить, красавица! Жизнь – это дар Божий, им дорожить надо, - Даниловна присела рядом и положила руку ей на лоб. – Мало ли что в жизни бывает, отчаиваться нельзя.
Девушка повернула голову к стене и закрыла глаза, как бы показывая, что разговор окончен.
- Да ты не отворачивайся, расскажи, что случилось. Выговоришься, и легче станет. Чего в себе-то держать. Только сначала давай лекарство пить. Я вижу, температуры у тебя нет, но здоровья в тебе от этого не прибавилось. Так что давай лечиться. Я тебе тут отвар принесла: и  душу вылечит, и тело. Приподнимись, милая, немного, выпей.
        Зинаида Даниловна встала и хотела приподнять подушку, на которой лежала больная, повыше, но тут увидела, что  из глаз гостьи катились слёзы.
- Девонька, милая, да что ж ты плачешь-то. Нельзя так. Отчаянье – грех.
Поправив подушку, подняв повыше голову девушки, Даниловна поднесла к её губам стакан с отваром. Больная сделала глоток и попыталась отвернуться, но лекарша проявила настойчивость и заставила выпить всё до капельки  и через минуту говорила на кухне хозяйке:
- Ты, Ольга, покорми её немного погодя, а потом она, может, поспит ещё. А когда проснётся, пусть отвара ещё попьет.
       Зинаида Даниловна давно занималась лекарственными травами. Знала, как и когда их собирать, как и когда их применять. До самой пенсии работала она медсестрой в областной больнице, но к аптечным лекарствам относилась с большой осторожностью, говорила: «Природа лечит, а химия калечит».  Сама никогда никаких таблеток не пила, да и больным в палаты часто приносила разные настойки да отвары. После выхода на пенсию переехала на постоянное место жительства в деревню, оставив городскую квартиру единственной дочери.  В деревне её полюбили за доброту, отзывчивость, порядочность. К тому же она стала единственным лекарем на несколько маленьких  деревень,  в которых медпункты давно уже позакрывали, а до районной больницы  ещё надумаешься, как добраться.
Поговорив о том о сём за чаем, соседки разошлись по делам. Даниловна ушла к себе компоты на зиму закатывать, а Ольга Николаевна пошла к гостье.
- Оленька, поешь-ка немного, я тебе кашки сварила.
- Откуда вы знаете, как меня зовут?- удивлённо спросила девушка.
- Да ты же мне вчера сама сказала, или забыла? Я же ещё сказала, что мы тёзки с тобой.                Меня тоже Ольгой зовут, Ольгой Николаевной. Хочешь, бабушкой Олей называй.
         Оля смутно помнила, что случилось с ней вчера. Помнила дорогу, яркий свет,  людей: пожилую женщину и парня, кажется, парень её и принёс в этот дом. Но всё это как-то смутно вспоминалось, как будто было это давным-давно. Впрочем, смутно вспоминались события не только вчерашнего дня, а вообще последних  нескольких дней.
       Съев нехотя три ложки каши,  гостья сказала:
- Спасибо большое, Ольга Николаевна, я больше не хочу.
- Ну и то хорошо, поспи ещё немного, а к обеду я тебе бульончик куриный сварю. Ох, и полезная вещь, я тебе скажу. А сейчас отдыхай, Оленька, отдыхай.
Ольга закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Снилось ей голубое небо, огромное  ромашковое поле, берёзы  и кто-то очень близкий рядом, но кто, было непонятно.
 Проснулась она часа через два и долго лежала (как ей показалось),  разглядывая комнату.
Обычная деревенская комната, чистенькая, светлая, уютная. На серванте стоят фотографии в рамках, за стеклом много разной посуды. Стены бревенчатые, некрашеные. Диван, на котором она лежала, стоял у печки. Напротив, у стены,  стоял стол, покрытый яркой скатертью. На столе ваза с живыми  цветами. Комнатка небольшая, но с четырьмя окнами.
- Проснулась, Оленька, вот и хорошо. Сейчас я тебе бульончик принесу, но сначала на вот отвар выпей, Даниловна велела.
Выпила гостья отвар и бульона похлебала. А потом опять разглядывала комнату, и так ей было спокойно и хорошо, как будто всю свою жизнь жила она здесь в этом доме, и жизнь эта была безоблачна и счастлива.

   К вечеру  состояние девушки ухудшилось. Поднялась температура, стало знобить. Она в бреду металась по подушке, то звала маму, умоляя от кого-то её спасти, то кого-то прогоняла, то просила прощения у некого Серёжи. Весь вечер провела с ней  Зинаида Даниловна, растирала уксусом, поила своими отварами, читала молитвы.   Часам к одиннадцати Оле стало лучше,  и она уснула.  Даниловна посидела немного с подругой и ушла к себе.

Продолжение следует...