Стройбат всё поепат. часть 2

Опять же потом, я буду знать как так случилось и почему даже после увольнения дембелей, командира роты и командира взвода мы видели очень редко. А сейчас подошло время строится на обед. На обед давали суп, перловую кашу с жирным подливом, хлеб, чай.

После обеда дали время подшиваться и написать письмо домой. Час пролетел не заметно, «строится на улице». Мы находимся в карантине, это как бы адаптация до принятия присяги. Дембеля поставили боевую задачу, мы опять приступили к уборке территории, помывке полов, чистке туалета, уборке в каптёрке... За два часа до ужина, занятия строевой подготовкой с элементами физкультуры, отжимание и подтягивание.

Многим приходится тяжело, к некоторым новобранцам отношение дембелей предвзятое, как можно сильнее унизить и причинить физическую боль. Почему я так выразился «причинить физическую боль» - потому что били так что бы не было следов, но следы побоев всё равно оставались. Синяки на ногах, руках и груди. Любимое развлечение дембелей было со словами «фанеру к бою», бить в грудную клетку, так чтобы «дух» упал с первого удара. Были случаи когда «дух» терял сознание, а также старались бить в пуговицу, ушко которой впивалось в грудь и потом рана долго болела.

Ужин. На ужин пшённая каша с кусками внутреннего жира, хлеб, компот отдающий непонятно чем, говорят специально что то добавляют. После ужина час — личное время, кто то сразу отрубается сидя в углу на полу ленинской комнаты, кто то с земляками общается, кто то жуёт хлеб взятый втихаря из столовки, к стати за это, если увидят дембеля последует суровое наказание. Вариантов наказания много, самый жёсткий это всю ночь мыть полы, убираться в туалете, возле казармы..., потом в пять часов утра отбой, а через час - «рота подъём».

Подошло время вечерней поверки, двадцать два ноль ноль. Строимся, перекличка, отбой, подъём, отбой, подъём..., время для развлечения дембелей. Отбой, через минуту все новобранцы спят, удивительное дело, засыпаешь мгновенно даже не успеваешь о чём то подумать... Так прошёл четвёртый день моей службы в Советской Армии.

А находился я в это время за тысячи километров от родного дома, в Монгольской Народной Республике. Отлично помню тот день, когда самолёт приземлился на аэродроме близ Улан — Батора, стояли крытые машины ждущие нас. Прапорщик кричал «шишак», «шишак», я подумал — что за команда такая, потом стало ясно, что это означало «шире шаг». Нас погрузили в машины, тронулись. Проезжая по Улан — Батору мы увидели праздничное шествие с транспарантами, играла музыка, кто то спросил «чё тоже Первое мая празднуют?», «да, шас нальют тебе», послышалось небольшое оживление. Да было 1 мая, но у многих наверное вылетело из головы это, да и не до праздника нам было.

Иногда, очень редко мы видели ротного и старшину — хохла. Как то нас построили и стали выдавать ХБ, подошла моя очередь, прапорщик спросил какой размер, говорю 50 — 52, беру форму и иду пришивать погоны, подшиву. Что меня поразило — это размер, на хэбешке был размер 46, а ведь не прошло и месяца.

Нас ставили в наряд — дневальными по роте, иду по коридору, дневальный азер, который по русски практически не говорит останавливает меня и тычит мне тряпку и ведро — мол давай мой полы. Это было моё первое армейское крещение, азер такой же дух, но вёл себя дерзко и нагло из за того что их было много. Моих же земляков было трое, но ни один из них не вышел со мной за казарму, когда азера потащили меня на разборки.

Азеров было не меньше десяти, они галдели по своему, а я решил буду биться до смерти. Зашли за казарму, они встали кругом, а в кругу я и тот азер который решил меня припахать, не хочу хвастать и привирать, было страшно. Я понял, с начало они хотят посмотреть как мы будем драться, я снял свой ремень, намотал на руку и азер сделал тоже самое. Мы стали пряжками ремня бить друг друга, что то случилось, азер заохал, застонал, скрючился. Я ждал что вот сейчас на меня кинутся его земляки и изуродуют меня, они сильно галдели, спорили, а потом вдруг все пошли в роту...
Продолжение следует.....