Копьё Купидона

   Кто-нибудь; глянув на заголовок, скажет, все у него не как у людей, то ласточки рыжие, то Купидон с копьем, когда всем хорошо известно, что Купидон -  это юный, весьма упитанный хулиган, вооруженный луком со стрелами, которые он пускает в людей, норовя попасть в пятую точку, считая, наверное, что там находится самая эрогенная зона. А стрелы у него отравленные любовью, а в кого попадет такая стрела, тот сразу влюбляется раз и навсегда.
   В моем рассказе в наличии и мифический Купидон с его виртуальными стрелами и настоящее увесистое острейшее копье, о происхождении которого немного подробнее. Чтобы заполучить такое копье, надо было нам, четырнадцати – пятнадцатилетним пацанам, два дня отработать в кузнице, где роль древнегреческого бога Гефеста исполнял поселковый кузнец дядя Петя Черников. Во всем мире существуют легенды о том, что кузнецы связаны с чертями. Когда дядя Петя в кожаном переднике молотком на длинной ручке указывал подручному куда нанести удар тяжеленной кувалдой по раскаленной добела заготовке, а тот ударял, огненные искры веером летели в разные стороны, на мгновение освещая закопченное до угольной черноты помещение кузницы. В этот момент казалось, что ты на самом деле находишься в преисподней.
   Двухдневная трудовая повинность заключалась в следующем: надо было равномерно, но с силой качать ручку мехов, подающих воздух в горн, где разогревалась заготовка, следить за наличием воды в баке, где охлаждались готовые детали и, конечно, убирать помещение в конце рабочего дня. Если твоя работа нравилась кузнецу, то наутро третьего дня он приступал к изготовлению изделия, ради которого мы и работали два дня от зари до зари.
  Дядя Петя брал прочный зубец от конных грабель, отрубал завитый в кольцо один конец, нагревал весь прут, распрямлял его и оттягивал кувалдой один из концов «на нет», то есть на расстоянии примерно в тридцать сантиметров от конца заготовка превращалась в шило. Противоположный конец загибался кольцом. Довести шило до остроты иглы на точильном станке доверялось самому владельцу. В результате всех этих операций парнишка становился обладателем полутораметрового острейшего копья, весом примерно пару килограмм. Мощь такого оружия была такова, что, метнув его в пятисантиметровую доску, мы легко прошивали ее насквозь.
   А необходимо было нам такое копье для добычи крупной рыбы в нашей любимой реке Шешуппе. Я уже не раз упоминал ее в своих повествованиях и как-нибудь посвящу ей отдельный рассказ. А здесь скажу только, что если перечислять породы водившихся в ней рыб, включая такие экзотические как минога, угорь и, конечно, знаменитого рыбца, то этот перечень займет целую страницу. И, как правило, все мальчишки занимались рыбной ловлей. Ловили удочками, донками или как их еще называли закидушками, на спиннинг, но больше всего нам нравилось ловить рыбу руками. Это своего рода искусство, нырнув под камень, результат нашествия ледника, или под бревно, затонувшее во время молевого сплава леса (молевой-это значит беспорядочный, без увязки бревен в плоты) схватить затаившуюся под ними рыбешку, окунька или плотвичку. Мастерство в этом доходило до того, что одного прикосновения к рыбке мне было достаточно, чтобы определить ее породу. Но голыми руками можно было поймать только мелкую, до полу килограмма, рыбу, а вот удержать двух, а тем более трехкилограммового головля было совершенно невозможно, не говоря уже о стремительной щуке.
   В те годы берега Шешуппы были почти сплошь покрыты кустами ивняка, и мы, зная фарватер реки бродили по пояс в воде от куста к кусту в поисках затаившейся под ними рыбы. Это потом «умные» головы запустили в реку привезенных аж из Воронежского заповедника бобров, мол будем дорогие шкуры добывать и за границу за валюту продавать, и эти твари безжалостно сожрали всю прибрежную растительность, превратив Шешуппу в какой-то Тихий Дон.
   Бесшумно переходя от куста к кусту, мы заглядывали под нависшие ветви, отыскивая под берегом отдыхающую крупную рыбу. Обнаружив головля, язя или щуку, обязательно учтя коэффициент преломления воды, подводили острие своего оружия на расстояние двух-трех сантиметров. Резкий толчок, и копье, пронзив рыбину насквозь, втыкалось в дно, а добыча оказывалась словно на шампуре.
   Здесь резонно спросить, копье, копье, а где же Купидон? Здесь он, здесь, куда же ему деваться, без него и о копье нет смысла рассказывать.
   Шел 1964 год. Дату помню совершенно точно, потому что в этом году военные, размещавшие в окрестных лесах стратегические ракеты, взорвав лежавший в реке со времен войны бетонный мост, построили на его месте новый с железобетонными опорами и стальными пролетами, и на свежем бетоне обрамления берегового быка мелкими белыми ка мешками я выложил: «Саша К. 1964».
   Так в этот год все, как сейчас говорят «тинэйджеры» нашего поселка поголовно влюбились в Люду Смирнову, нашу ровесницу. Ни имени, ни фамилии не меняю, так как ничего плохого в моем рассказе нет и не будет. Конечно, она была красива, но кроме этого излучала какие-то флюиды, что стоило только раз взглянуть на ее прекрасное лицо, на ее стройную девичью фигуру, как все, пропал. Она, конечно, этим пользовалась, но как-то делала так, что, ни кого не выделяя, каждому как будто бы дарила особую надежду. Каждый в тайне чувствовал себя «особой, приближенной к императору», точнее к императрице, и на остальных посматривал свысока, стараясь своими поступками выделиться из общей массы.
   Однажды после очередного похода за рыбой мы, несколько ребят, отдыхали на пляжике, образованном намытым песком за средней опорой моста. В придавленных камнями садках поблескивала чешуей пойманная рыба, а воткнутые в песок наши копья напоминали царские  скипетры, выделяя нас из общей массы пацанов. На другом берегу с бугра спустилась Людмила, быстро сбросила с себя легкое летнее платьице и осталась в одном купальнике. Войдя в воду и быстро переплыв стремнину, она по отмели направилась в нашу сторону. Подошла ближе и остановилась. Выглядывающее из-за ее спины солнце заставило капельки воды на ее теле засверкать маленькими звездочками. То -ли солнце, то -ли ее красота заставили нас всех прищуриться. Так мы узкоглазыми "китаезами" и застыли, желая, как можно дольше, продлить эти чудные мгновения.
   «Вот это улов», - произнесла она, глядя на рыбин в наших садках. «Саша, обратилась она ни к кому-нибудь, а именно ко мне, а как вы это делаете?» Я нарочито медленно встал с песка, выдернул свое металлическое копье и кивнул в сторону реки: «Пойдем, покажу». Провожаемые завистливыми взглядами публики, мы с Людмилой двинулись вниз по реке. Идти было легко, июль месяц, межень, это когда в реке самый низкий уровень воды. Да что там уровень, от выпавшей на мою долю удачи, я, словно Иисус Христос готов был идти по воде, в нее не погружаясь. Одновременно я молился всем речным и сухопутным богам с просьбой послать мне какую-нибудь добычу. Наверное, я очень точно подобрал текст и интонацию своей молитвы, так, что боги услышали и наградили меня как более никогда в жизни.
   Болтая ни о чем и обо всем, мы шли по колено в воде вдоль островка на месте старого деревянного моста, сносимого весной льдом ежегодно, но я при этом внимательно всматривался в водяные водоросли. И не пропустил божий подарок. По границе песка и водной растительности не спеша вниз по течению осторожно кралась небольшая щука. «Стой, левой рукой я остановил Людмилу, вот как-то так», - негромко произнес я и правой с силой метнул свое смертельное оружие в сторону двигающейся рыбы. Я, конечно учел и скорость щуки, и упомянутый ранее коэффициент преломления, но без помощи меткого Купидона (вот где он пригодился!) явно не обошлось. Пролетев метра четыре над водой стальная пика с негромким плеском вошла в воду и воткнулась в дно, а посредине ее пронзенная насквозь в районе спинного плавника беспомощно билась рыба. «Вот как-то так, снова негромко повторил я, снимая добычу с копья, можно возвращаться». Совершенно ясно, что без божьей помощи здесь не обошлось, так как заставь меня тысячу раз повторить этот бросок, наверняка тысячу раз бы и промазал.
   Вы бы слышали, с каким восторгом Людмила рассказывала ребятам о нашем приключении. А количество хвалебных слов в мой адрес превысило все возможные пределы. Целое лето и взрослые и особенно дети смотрели на меня с огромным уважением. Вильгельм Тель отдыхает.
   Теперь о том ярком событии никто уже не помнит, только лишь я. Все действующие лица тех лет разъехались в разные стороны, у каждого своя судьба.  А Людмилу после того года я больше не встречал, только моя сестра Зоя, после того как я рассказал эту историю, сообщила, что Люда Смирнова вышла замуж и стала Хренова. Но это так, к слову.

           Александр Косульников.                Москва. 1 мая 2018 года.