Жить не воруя

- … а вот, помню, года три назад работал я в одной фирмочке подсобником, а она возьми, и накройся. Медным тазом, мать ее… Директор сбёг вместе с деньгами и с главной бухгалтершей, такая стерва была, пробы ставить негде. То ли на Мальдивы, то ли в Лондон. Все, кто при бабках, в Лондон бегут. Про Березовского слыхал, а? Ну, его потом наши гэбэшники кольнули зонтиком с аполонием – он и кони двинул. А что поделаешь? Если с деньгами, кроме Лондона больше некуда податься. Вот, было бы у тебя тыщ двести или хотя бы сто – куда бы ты рванул? От я и говорю, что в Лондон.

А мы с Танькой как раз кредит взяли, хотели квартиру отремонтировать, в Египет съездить, то, се – а тут такой облом. Проценты по кредитам щас знаешь какие? Год платишь, а долг вдвое растет. А потом приходят к тебе коллекторы. А это, скажу тебе, это такая крутая контора – куда до нее эсэсовцам. У них офис на Третьей Нагорной, не был там? Сходи. Как увидишь вывеску с утюгом и паяльником, значит, нашел.

В общем, заскучал я. Денежек хочу, аж спасу нет. Всю тыкву ногтями проскреб до глубин мозга, так сильно думал. И ведь не берут на работу никуда, сволочи. Как глянут в документы, так сразу и говорят: «Не, ты, Маныхин, шибко умный, тебе платить нужно до фига, а у нас столько денег нету. Дальше иди».

И дошло до меня, что выхода только два: либо с балкона сигать вдвоем с Танькой, либо свое дело заводить. Да ладно ты, не подкалывай, тоже мне… Это я сейчас на первом этаже живу, а тогда этаж был такой, что если лифт не работает, то пока спустишься, рабочий день кончится. Хоть и бегом. А с балкона сигать было – разлюбезное дело. Особенно если вдвоем с моей Танькой. Не пробовал, не? Ну, как надумаешь, ты мне скажи, я Таньку попрошу.

Ну ладно. И подумалось мне: а на фиг сдались радости коллективного труда? Вон, Ходорковский сам себе начальник, у него денег куры не едят. Ну и что, если на зоне кантовался? Ему знаешь, какие передачки носили? Ну, там, коньяк, мороженое, «дошираков» столько, что одному за год не сожрать. А Абрамович? У того пароход свой по морю плавает, три жены во-от с такими сиськами увешаны брильянтами, как елки пустыми бутылками. А ты говоришь.

И решил я заделаться частным предпринимателем. Но не тем, у которых на ларьке написано: «ПОЮБОЛ». Да разве с такой вывеской что-то путевое сделаешь?

А где самые большие денежки крутятся? А там, где жратва, бабы, топливо, земля и смерть. Вот ты, когда приспичит, что делать будешь? Не, я не про сортир. Я про масштабные проблемы, окончательные. Не знаешь? Подсказываю для долбаков: будешь ты, милок, помирать. Раз родился, то и помрешь непременно. И наденут на тебя деревянный пиджак, и закопают, и посодют плакучую осину. Я когда посчитал, сколько на покойника денег уходит, то прям сразу и почуял: вот оно, дело жизни, удовлетворять культурные потребности покойников и безмерно скорбящей их родни.

И пошел я по моргам и похоронным бюро, посмотреть, как объегорить конкурентов и переманить к себе клиентуру.

И тут чуть не вышел облом. Гробов черт те сколько моделей, фьючерсы на пять лет вперед раскуплены, цены бросовые. Картонный гроб стоит знаешь сколько? Не поверишь: за одну бутылку водки четыре гроба купить можно. Ну, если гроб из красного дерева, да изнутри отделан мрамором, да двуспальный, да с теплыми полами, то конечно, дороже выходит. Но на такие домовины и спрос невелик. И земля на кладбищах дорогущая, как в Барвихе. На ценник посмотришь, так и помирать не хочется, такой получается в душе пессимизм. Опять же, везти жмура на кладбище надо? Надо. Поминки надо устроить? Надо. А там и водка, и каша с изюмом, и колбаса по пятьсот, и баянист, и тамада, и посуду гости побьют, как перепьются. Расходное дело – похороны.

В общем, понял я, что не потяну. Аренда офиса, закупка гробов, кутья быстрого приготовления, грузовик, венки, кресты, кадила, косметика для усопших, хрен, перец… Это где ж такую пропасть денег взять, чтобы дело открыть? Снова кредит брать? Нет уж, мы ученые.

В общем, затосковал я, чуть было не опустил руки. И даже решил: пойду, ограблю ювелирный магазин, в тюрягу посодют, пусть Танька сама с коллекторами разбирается. В общем, пошел в магазин с побрякушками.

Был, не? Сходи. Аж в глазах рябит, кругом алмазы в особо крупных размерах, золота – не скажу на миллион, но тыщ на двести точно. Ну, думаю, тут если грабанешь, то выбитыми зубами не отделаешься. Пойду-ка я потихоньку… И вот, представляешь, двигаю я к выходу – и вдруг вижу: в крайней витрине лежит огромадный брильянт, а в нем внутри – жучок, лапки на груди скрестил… Меня аж дрожь пробрала. Вот, думаю, моих покойников бы в таких камешках оприходовать!

И подзываю я к себе продавщицу. Скажи, говорю, милая, а как таракана в ювелирку закатали? Дорого, небось? Ну, девица ножками дрыг, дрыг, глазки мне сделала и говорит, мол, вовсе и не дорого, и залит жук в полиэфирную смолу.

Она мне лапшу на уши вешает, а я на ус мотаю да вспоминаю, где это я про эту смолу слышал. И вспомнил, слышь, а? Сосед, Васька, мне бочку этой смолы предлагал за бутылку.

Вот я вечером к Ваське подкатываю, мол, готов с тобой, друг любезный, пивка попить, про жизнь поговорить. Где, говорю, работаешь, Васек? А он мне отвечает, что на заводе стеклопластиков. И у них в заборе во-от такущая дыра, и может он мне этой смолы хоть вагон протащить. И этого, как его… отвердителя. Гидроперекись бензоила называется. Тебе и не выговорить. На том и порешили: он мне – смолу с отвердителем, я ему – по бутылке за бочку и премиальные пивом.

А на следующий день утащил я из холодильника у Таньки курицу, нашел картонный ящик на помойке, размесил смолу с утвердителем в ведре и курицу залил в картонной домовине. Всю ночь ждал: затвердеет или нет? Утром ободрал картон с ящика и получился у меня прозрачный кубик, а в нем – курица. И каждый пупырышек на ней видно, и грани у кубика алмазными искрами играют. Ну, думаю, теперь все прочие похоронщики будут у меня по струнке ходить, пить буду только водку «Белуга», молоком чищенную, а закусывать твердой колбасой и икрой минтая.

А где денег взять на начало дела? Была у меня знакомая, Манюня, держала она свой бутик на Тверской. Барахло из секонд-хенда в нем перепродавала. Денежка ей шла, но маленькая, потому что и менты наезжали, и аренда дорогая, и клиент губы надует и мимо катит туда, где дешевле. Вот подкатываю я к Манюне и прошу продать мне манекен с какой-никакой одежкой в скорбном стиле. Манюня спрашивает, зачем, дескать? Ну, я и рассказал. Манюня как привяжется: возьми в долю да возьми! Что делать, не хочется, зато тут и помещение в людном месте, и лицензия у ей есть, и менты прикормленные.

Вот залил я манекен в смолу и выставил у входа в манюнин бутик, а хозяйка вывеску поменяла: было «Штучки от Гучки», стало «Погребальное бюро «В жизнь вечную»». Объявление дали в газету: «Дешево и скорбно! Ваш усопший навек останется с вами! Четыре покойника по цене трех! Каждый пятый усопший обслуживается бесплатно! Оптовым клиентам скидка!» Я по кладбищам поездил и сговорился с одним хмырем на покупку шести участков по пять квадратных метров. Потом по моргам походил, узнал, где самые клевые улыбки мертвякам приклеивают. И еще заказал разборные опалубки – жмуров в смолу заливать.

Ну, значит, ждем-пождем – нету клиента! А тут – то пожарники приезжают, то налоговая, то менты подкатывают: «Что-то у вас гробов не видать, может, вы втихую дурью приторговываете?» И вот как-то заходит дамочка, черное платье на ней ма-аленкое, сумочка тоже черная, и ботинки с шапчонкой цвета глубокой скорби. Мне бы, говорит, своего безвременно почившего супруга так оприходовать, чтобы никогда обратно не вылез, и чтобы каждый день видеть, что он не жилец. Сумеете?

А, что, говорю, мадам, вы у входа не видели столбик литого стекла с мужиком внутри? Мы вам и вашего безвременного так же в стекло заправим – в лучшем виде.

Дамочке только глубокий траур плясать не дал, как она манекен увидела. Только, говорит, сумлеваюсь: он у вас внутри не протухнет? Ну, я ей курицу, ту самую, от первого опыт, принес: вот, говорю, уже двадцать лет она в таком виде находится, а всё как живая.

Ну, о цене поговорили, дамочка, естественно, сбить пыталась, но я ей всё как есть обосновал: если по грудь в землю врыть, то памятник не нужен – это раз; земли на кладбище впятеро меньше уйдет – это два; могильщикам вдвое меньше плата – это три; а были еще и четыре, и пять…

В общем, уломали мы дамочку, и попер клиент, как лосось на нерест. Я с утра морги обзваниваю: кому улыбку приделать или выражение скорбного сожаления, кому - парик, косметологи покойницам ботокс колют, липосакции делают, подтяжки всякие, в лучшие костюмы обряжают. А к вечеру собираю опалубки, творю смолу в бетономешалке и лью, лью…

Где-то через полгода половина конкурентов позакрывались, а остальные стали гадости творить. То попа пришлют – и начинает батюшка укорять: дескать, не так хороните, крестов не ставите. Ну, я батюшку в штат взял, чтобы он покойников святой водой кропил, он и успокоился. Кладбищенские, помню, тоже недовольны были: где раньше один покойник лежал, теперь по шесть столбиков из земли торчали. И гранильщики, которые по памятникам, тоже приуныли. А некоторые клиенты покойников и вовсе на кладбище не несли. Один из жены сделал обеденный стол, чтобы всегда лицезреть подругу жизни; другой под диван положил: боюсь, грит, спать один. А раз пришла тетка и просит: а нельзя ли моего покойного из могилы вытащить да в прозрачный футляр, а то соседка вдовая каждый раз хвастается, а я как последняя лохудра? Я в справку глянул и говорю: «Нет, милочка, вы уже двадцать лет вдовствуете и любимый ваш давно сопрел в гробу. Ну зачем вам гнилые кости?» Она как разорется, я говорит, на вас в общество защиты потребителей жалобу напишу».

В общем, денег мы с Манюней заработали не меряно. Я своей Таньке шубу из шиншиллы купил – это такая африканская горилла-альбинос. В Турцию, поверишь ли, два раза ездили! Даже виски пить выучился.

Да. И вот в позапрошлом году приходит ко мне Васька и руками разводит: «Всё, кончилась лафа. Дырку в заборе заделали». Я тык, мык – нету смолы нигде. Сам вокруг завода обошел, кругом бетонная стена и охрана в камуфляже и с пищалями. Ну, нашел я на бочке со смолой этикетку, и узнал, где мое счастье производят. На заводике одном в Сыктывкаре. Я туда письмо написал, цену запросил. А когда в ответ глянул, чуть со стула не упал. Дорогущая она, смола эта. Каждый покойник вдесятеро дороже обошелся бы, если по чесноку смолу покупать.
А ты говоришь – жить не воруя…