Памяти отца Адриана Кирсанова

28 апреля на 97-м году жизни в Псково-Печерском монастыре отошел ко Господу архимандрит Адриан (Кирсанов) – последний из плеяды великих духовников и старцев, подвизавшихся в Псково-Печерском монастыре со второй половины прошлого века. Царствие Небесное и вечная память рабу Божию архимандриту Адриану!


Старец моей юности

В 70-е Лавру одолевала дискотека. Накануне праздников, и каждую субботу, в Лавре слышалась роковая (ударение где угодно) и танцевальная музыка. И как назло, Парк культуры и отдыха, в котором проходили дискотеки, примыкал к той стороне необоримых стен Троице-Сергиевой Лавры, где находились монашеские кельи. С той же стороны находится и Трапезный храм, и когда я стоял по субботам на всенощной, то и во время тихих пауз на службе можно было слышать доносившиеся из-за толщи стен звуки советских шлягеров. Каково же было монахам. Многие удивлялись тогда, что монахи наизусть знают слова советских песенок.
Но дискотеки тогда заканчивались рано. Не то, что сейчас, к утру. К 12 ночи воцарялась тишина. И тогда начинался настоящий ужас. Вокруг кельи отца Адриана начинали шуметь бесы. Они никогда не унимались, не уставали и беспокоили монахов до утра, мешали спать и молиться.
Шум слышался разнообразный. Например, казалось, что по кровле, у тебя над головой, кто-то ходит. Но если подняться на крышу и выглянуть, то там никого. Или шумят за стеной. Или шум драки на улице. Хотя никто за стеной не шумит и никто не дерется в монастырских закоулках. И так до утра каждую ночь.
Монахи попросили перевести отца Адриана от них подальше, и его перевели в особую келью, подальше от братских. Двери этой кельи выходили сразу на монастырскую площадь. Однажды, уже перед самым отъездом, ночью в дверь кельи постучались. Отец Адриан открыл дверь и увидел двух пьяненьких, которые, держась друг за друга, стояли перед ним.
«Кто их ночью пустил?» – недоумевал старец, и перекрестил их. На ночь Лавра всегда закрывалась. Пьяницы, пошатываясь, стали удаляться от кельи, а когда почти дошли до колокольни, то воспарили над землей и не спеша, полетели на небо. Тогда отец Адриан и понял, кто это были такие. Бесы предвозвещали его удаление из Лавры. Но напрасно они радовались, потому что в Псковско-Печерском монастыре отец Адриан продолжил свое служение и отчитки там проходили еще более сильные и продолжительные.
Об отчитках отца Адриана по Москве ходили легенды. Мало того, что неизлечимые больные выздоравливали. Совсем здоровые советские граждане на отчитках вдруг начинали орать, визжать и корчиться на полу. Бесы в некоторых бесноватых предсказывали конец Советской власти. А в одном бесноватом бес умолял: «Дедушка Ленин! Дедушка Ленин, спеши на помощь, ангельская рать побеждает!»
Конечно, такая проповедь Кремлю совсем не нравилась. Лавра тогда превращалась в показательную, называлась она очень прилично: «историко-культурным заповедником», туда возили делегации со всего мира. А тут такое. В «заповеднике» объявились неучтенные сущности.
Однажды, минуя толпы туристов, я пришел на отчитку. Заглянул в храм и увидел тех, кто ждал отца Адриана. Этого мне хватило. Вид их был так страшен, что я убежал к мощам преподобного, не дождавшись заклинательных возгласов и экзорциста.
В Псковско-Печорском монастыре, когда я прибыл с паломничеством, настоятелем был отец Гавриил. Устроился на постой поблизости от входа в монастырь, у каких-то старушек и все дни простаивал на службах. От старушек то я и узнал, когда и где будет принимать старец Адриан. Конечно, попасть к нему было моей мечтой.
Он тогда не отчитывал. Говорили, что отец настоятель воспретил. Это настораживало. Мы привыкли к внешним гонениям, но совсем не к внутренним. Задолго до условленного времени я подошел ко входу в монашеские кельи. Там уже стояла очередь женщин, одетых во все черное, длинное и серое. И я молча занял место в хвосте. Неожиданно очередь разбежалась. Все на бегу оглядывались на что-то. Я тоже, поддавшись общей панике, поспешил спрятаться за фонтан и видел, как тот самый отец настоятель, с которым я уже был знаком, с той самой палкой в руке, разгонял группку женщин. И кричал примерно такое: «Сколько раз я вам говорил, не крутитесь возле монашеских келий!» И свою палку он пускал в ход и бил ей этих женщин, которые отбегали от него в разные стороны, но недалеко, и останавливались. Да, это был отец Гавриил, а палкой в его руке был на самом деле настоятельский посох.
И тут я с тревогой заметил, что наше опустевшее место перед дверями в кельи, занимают какие-то новые, посторонние женщины, и поспешил встать за ними в очередь. Почему-то я не подумал, и в голову не могло придти, что и меня он может этим посохом прогнать за ворота. Теперь моя очередь стала намного ближе. Те, кто были первыми, не решались вернуться. И как я понимаю сейчас, только благодаря отцу Гавриилу с его посохом, я попал тогда к старцу. Иначе стоял бы в очереди по сей день. И все-таки, напоследок мне довелось отведать настоятельского посоха. Об этом потом.
К отцу Адриану у меня был всего один вопрос. Глупый, конечно, но тогда он меня  беспокоил. Не сидит ли во мне бес? К такому мнению я пришел из-за того, что в жизни ничего не ладилось. За что бы я ни брался, все рушилось. Ничто не приносило успеха. И я решил для себя, все свалить на беса. К тому же, и чувствовал я себя отвратительно. Постоянные стрессы, гонения, не прибавляли мне здоровья.
Новая короткая очередь быстро прошла и я вошел к старцу беспрепятственно. Он сидел в коридоре на маленьком диванчике, у дверей чьих-то, как я понял, келий. Мне поначалу показалось  невероятным, что прием идет в такой бедной обстановке, прямо-таки на ходу. Нигде не было даже икон. Старец указал на место рядом с собой, я присел. Но не успел и рта раскрыть, как он мне  сказал.
- Ты здоров!
Я бы, наверное, меньше удивился, если бы молния ударила в меня, так я был поражен. И посмотрел на отца Адриана вопросительно. И он еще раз, повторил, сосредоточенно всматриваясь в невидимое мной пространство.
 - Ты абсолютно здоров!
И не дав мне опять ничего спросить, он стал меня отчитывать. Отчитывать и обличать.
- Нельзя стоять на месте. Ты же давно уже ходишь к нам. Давно крестился. А все еще как новоначальный. Надо дальше идти. Посмотри, что там дальше-то будет. Это же интересно узнать. 
Тут я хотел было оправдаться, что у меня даже иконы в доме нельзя повесить, что меня отовсюду гонят, сажают в дурдом… И прочие обстоятельства жизни всплыли у меня в голове. Но даже рта раскрыть не успел, как отец Адриан переключился и стал рассказывать, как он жил в общежитии. Странно, но я это помню дословно. И, думаю, что это важно привести здесь.
- Когда я работал на заводе, еще до монастыря, то в общежитии жил, в комнате еще несколько человек жило. Там у меня тоже икон не было. Нельзя было повесить. Сижу на краешке кровати, смотрю в окно и там у меня и Троица, и Божья Матерь, и Спаситель за стеклом. И я им молюсь. А вокруг что творится… И гулянка, и пьянка, и каждый уже привел себе девочку. Я сижу и молюсь про себя, и ничего не вижу вокруг.   
И еще он мне рассказал случай из своей жизни, о котором я уже слышал, и потом тоже слышал от многих, как он ходил спасать одного спятившего с ума йога. Его привезли к нему домой, где жила семья. Сам этот йог уже никуда не ходил, был опасным, буйным. Отец Адриан не смог его спасти. Не смог отчитать.
 - Как его спасти, он даже и некрещеный. И далеко ушел от нас в свои фантазии.
Это он мне рассказал, для предостережения, узнав, что я читаю разные книги.
Потом я попросил благословения посетить Пюхтицкий монастырь. Это стояло у меня в плане паломничества. Отец Адриан очень удивился.
 - Ведь это женский монастырь! – И стал рассказывать, как его духовная дочь, монахиня, ушла из этого монастыря к молодому человеку, нарушив все свои обеты.
- А начиналось все с разговоров, духовными книгами обменивались. Теперь она погибла.
Так он и сказал. Хотя, подумав, и опять сверившись с невидимым мне пространством, добавил: «Хотя, может быть, и не совсем еще погибла».
Благословив меня в паломничество, он наказал ни с кем там не общаться из монахинь. Эта встреча, по ощущениям, длилась не более 5 минут. А осталась на всю жизнь.