Восточная сказка. Начало

В давние времена, когда Солнцу еще не надоело смотреть с небес на человеческие глупости, в одной богатой и красивой стране жил молодой Синдбад. Всем он был хорош: и волос густой, и взгляд не пустой, и одежда богата, и ума палата... Одна была у него беда. От рождения страдал он недугом, тяжким не столько для него самого, сколько для его близких. Терзал недуг его в том месте, где спина перестает заслуживать свое благородное название, и именовался лекарями учеными и родственниками допеченными "вросшим шилом". Не сиделось Синдбаду на месте, шило так и кололо его в филейную часть, побуждая к поиску приключений на нее же...
И вот как-то раз измученный тяжким приступом своего недуга Синдбад огляделся кругом: на родной дом, на родственников недогробленных, на соседей озлобленных - и понял, что с доступной его взгляду части суши он уже все приключения собрал, а теперь зловредный приступ купировать ему нечем. Истощилась земля родная, замучилась для него новые проблемы рожать и тяжким бесплодием поражена.
Загоревал молодой Синдбад: как приключений добыть, злое шило усмирить?
...Шило-то - и впрямь беда: не деть никуда, ни словом уговорить, ни клещами удалить, да еще, бывает, и штаны рвет... В общем, вспомнил горемыка старинную мудрую пословицу: "Нет приема против шила, окромя одной могилы", - и решил крайних средств не применять, а отправиться в далекий путь - в страну Куданибудь, туда, где Солнышко садится, чтобы перед сном облегчиться.
Решил Синдбад снарядить корабль с разноцветными парусами, собрать команду из таких же горемык убогих и отправиться по белу свету на поиски легендарной страны. Не стал он дело в дальний сундук откладывать и кота за резину туда тянуть, отправился к знатному Джабраилу-корабелу, про которого слухи ходили, будто у него не простое шило в одном месте свербило, а целый таинственный механизм, мудрецами дрелью именуемый.
Подошел он к дому корабела. Видит - и впрямь родная душа: на дворе ни шиша, дверь к забору прислонена, а прямо перед домом с пустым проемом растет дерево красоты невиданной. На дереве клетка золотая, драгоценными каменьями изукрашенная, а в клетке птица неведомая сидит да клювом щелкает. Замер Синдбад от изумления на птичье оперение: ни тебе ярких красок, ни пышных перьев... Глубокий серый цвет с некоторым добавлением строгого черного. А черный круглый птичий глаз на гостя косится, будто бусина из ожерелья красавицы, поблескивает.
Застыл гость, словно старый чинар, глубоко вросший корнями в напоенную землю. Смотрит на птицу, глаз оторвать не может. Не зря мудрые говорят: "На цветущем лугу запомнишь только коровью лепешку". Так было все вокруг ярко и радужно, что серая птица словно куском вечернего неба предстала. Думал уж Синдбад, что Солнце на него за планы дерзкие разгневалось и подзатыльником пожаловало.
Но тут птица клюв открыла и удостоила посетителя речи цветистой: "Куда идешь ты, о путник, да выметет Аллах весь сор с пути твоего? Если казан твоей головы еще не переполнен пловом мыслей с верхом, выслушай меня!"
Синдбад ощупал казан, даже постучал по нему для верности, убедился, что злодейский Маразм не поспешил занять там всё свободное пространство без ведома хозяина, и ответил: "Скажи мне, о прекраснейшая из пернатых, как звать тебя?" "Там, где прошло мое детство, на дубу высоком, в краю далеком, звали меня мудрой вороной".
- О мудрая Ворона! - до земли склонился Синдбад. - Я готов привести караван своего внимания к утоляющему жажду источнику твоего рассказа! Поведай же мне свою историю, поделись со мной хоть радостью, хоть бедой, хоть излишней казной - все готов помочь тебе нести по пути жизни, особенно последнее.
- Спасибо тебе, о добрый шилоносец! Итак, послушай мою историю!


Рецензии