Ах, Аполлон! Немного авантюр и мистики. Глава 7

Глава 7

Плавучий ресторан, разукрашенный гирляндами живых цветов и фонариков, казался сказочным островом на воде, гладкой и черной, словно поверхность китайской лакированной шкатулки. На корме разместился маленький джаз-банд, наигрывающий что-то в стиле ретро. На капитанском мостике в белой фуражке с эмблемой, в перчатках и морском кителе прибывающих гостей приветствовал сам хозяин судна. Не успели Ольга и Ксан вступить на палубу, как к ним подскочил человек с фотоаппаратом. Вспышка - снимок, еще вспышка… Ксан взял Ольгу под локоток, она взглянула на него… «Очаровательно, восхитительно!», - защебетал фотограф, и тут же полетел дальше по долгу службы останавливать мгновение.

Ольга и Ксан вошли в зал. За год разлуки они отвыкли находиться вместе, и сейчас Ольге чудилось, что их неловкость и скованность тиражируется в каждом зеркале и взгляде, а Ксану - что он выглядит ослом рядом со своей молчаливой спутницей. Однако вскоре полчища гостей, которые сновали туда и обратно, шумно узнавая и приветствуя друг друга, полностью рассеяли их внимание. Здесь было полно банковских знаменитостей, чьи фамилии были у всех на слуху, с десяток высоких чиновников и сановников - бюрократов кафкианского масштаба, несущих тяжкое бремя ответственности на государственной службе, несколько заслуженных деятелей, проявляющих себя на поприще искусств, ну и т.д. «Боже мой, сколько народу!», - ахнула Ольга.

На лестнице, покрытой красной дорожкой, стоял сам президент банка-юбиляра вместе с супругой и принимал поздравления. Отстояв очередь, чета Санаевых приблизилась к хозяину и хозяйке приема, чтобы засвидетельствовать свое уважение. Судя по тому, как расплылась и без того масляная физиономия президента, Ольга поняла, что Ксан - отнюдь не последнее лицо среди приглашенных. Увлекаясь своими собственными сюжетами, она раньше особо не задумывалась, какую нишу в обществе занимает ее муж, списывая многие его достижения и успехи на счет отчима, когда-то занимавшего кресло зав. отдела ЦК КПСС. И только оказавшись на Кипре, наконец-то сообразила, что лишь масштабной личности, какой и являлся, собственно, Александр Санаев, было под силу создать всемирно известный фонд. Поддержка влиятельного «Консенсуса», владеющего значительным процентом акций на ведущем телеканале, очень дорого стоила на грядущих выборах и в финансовом и в политическом аспекте. Да и сама Ольга не раз пользовалась именем мужа, которое открывало ей множество дверей. Вот и сегодня, оказавшись на роскошном приеме, она лишний раз получила подтверждение тому, что освобождение от Ксана отнюдь не благо, как она старалась себе представить, а «полный облом», крах, провал…

Началась официальная часть мероприятия. Она пару минут послушала речи, похожие, как два гвоздя, и, сказав мужу, что ей надо попудрить носик, вышла на свежий воздух. Но и до палубы долетали обрывки бредовых фраз ораторов о том, что благодаря Голден-банку и подобным ему очагам финансового оплота, Россиюшка еще покажет всем Кузькину мать.

- Ты поняла, что нашей власти ничего не угрожает? - услышала Ольга у себя за спиной красивый баритон мужа.

- Почему не угрожает? - спросила она, поворачиваясь к нему.

- Ну как же…- Ксан усмехнулся. - Наполеон говорил, что «мысль - главный враг Цезарей»… Ты уловила хоть одну?



После завершения торжественных спичей было объявлено о начале фуршета. Двери следующего за кают-компанией зала отворились, и Ольгиным глазам предстали великолепно накрытые столы: голубоватые подсвеченные изнутри скатерти, серебро и хрусталь, вазы с букетами свежесрезанных цветов, дразнящие обоняние до необычайности замысловатые блюда и, конечно, традиционно россейское изобилие горячительных напитков.

Гости, словно наступающая лавина, постепенно заполняли собой пространство, равномерно рассредоточиваясь вокруг столов по вкусам и интересам. Дамские туалеты поражали изысканностью, сверкали брильянты, преломляясь в электрическом свете, в воздухе разливался дорогой парфюм…. Когда первое впечатление от де-филе улеглось, Ольга, поддержав свой организм тарталеткой с анчоусом и стопкой водки, постепенно начала узнавать лица. К ней подлетела жена известного в высших банковских кругах дилера (когда-то Ольга с Ксаном гостили на их вилле на рейнских виноградниках) Маша Фаминская: «Олечка, как я рада вас видеть вместе с мужем. Представляешь, до меня доходили упорные слухи о том, что вы разошлись».

-  Как видишь, это - только слухи, - Ольга постаралась быть убедительной. - Между прочим, ты потрясающе смотришься.

Ольгино восхищение было искренним - перед ней стояла изящная молодая женщина, с нежнейшим овалом лица и зелеными русалочьими глазами. Короткая мальчишеская стрижка и цыганского фасона серьги с крупными изумрудами выгодно оттеняли и подчеркивали прелесть ее точеного, как с камеи, личика.

- Спасибо, ты тоже. Вы, кстати, здесь надолго?

- Еще не знаю. А вы?

- Дней пять пробудем. Хочу походить по лавкам. В Германии такие скучные магазины…- пожаловалась Маша.

- Если только после Лондона…

- Олечка, поверь мне, самые интересные вещи сейчас продаются в Москве.

- Возможно. Я давно не была в Москве.

- А где же ты живешь? - удивилась мадам Фаминская.

- На Кипре. Дыра страшная.

- Ооо … , - у Маши округлились глаза. - Тогда, ты, наверное, знаешь, какой кошмар произошел в Хилтоне. Ты была знакома с той убитой дамой? Она ведь тоже с Кипра…

Ольга готова была четвертовать себя за свой длинный язык. Ей ничего не оставалось, как воспользоваться советом папиного приятеля - еврея: если не знаешь, как ответить, нужно самому задать встречный вопрос. Что она и сделала. «А ты часто навещаешь столицу?» - спросила она, придав лицу заинтересованное выражение, и, сделав вид, что не расслышала последних машиных слов.

- Если честно, я каждый месяц летаю в Москву, - смущенно призналась Фаминская. - Так надоело торчать в этом Фракфурте.

- А вот это абсолютно правильно, - вклинился в разговор вдруг возникший словно из под земли Санаев. - Русский человек должен жить в России.

Ольгу не слишком-то порадовало появление супруга, ей не хотелось, чтобы он любезничал и строил глазки ее очаровательной собеседнице. Но Ксан уже задействовал весь свой мужской шарм.

- А где же твой корифей финансовых операций? - необычайно интимно спрашивал он Машу, близко наклоняясь и щекоча ее своими усами... .

- Только что был здесь, - мадам Фаминская, начала энергично крутить головкой по сторонам, при этом ее длинные до плеч серьги звенели и вспыхивали как звезды.

Ксану удалось первому высмотреть в толпе объект беседы. «Да вот же он, пьет водку. И ни с кем-нибудь, а с нашим Витей», - воскликнул он и помахал рукой, чтобы привлечь к себе внимание. Ольга, проследив за его взглядом, с радостью опознала в толстом нелепом господине с внешностью Пьера Безухова, соседа по квартире на Патриарших прудах Витю Якубова, который едва заприметив их кружок, бросил Фаминского и кинулся к Санаевым. Да так шустро, что по дороге расплескал добрую половину своего коктейля.

Больше года назад Виктора Якубова, основателя и президента одного известного российского банка, в одночасье сместил со своего поста зампред того же финансового учреждения, выходец из Владикавказа, Куриев Мурат Шахабович. Видимо, восточное вероломство взяло вверх над законами чести и Мурат Шахабович спровадил своего шефа, который, между прочим, когда-то помог ему спуститься с гор, надолго вон из конторы. Однако, бог, как известно, шельму метит…. Новоявленный президент почил в бозе от прободения язвы желудка ровно через тринадцать месяцев после устроенного им внутрибанковского переворота. Что касается Виктора Якубова, - тот счетов с бывшим другом сводить не пожелал и даже отдал последний долг, приехав на похороны. Мстительность, вообще, была не в характере Вити.

Знакомство Санаевых с ним произошло при курьезных обстоятельствах. Лет пять назад в квартире Ольги и Ксана при установке джакузи лопнули разводящие или подводящие трубы и затопили расположенные этажом ниже покои жильца, про которого Санаевы знали лишь то, что один модный политический журнал удостоил его титулом «лидер будущего» (видимо, он больше, чем другие претенденты, предложил «бабла» главному редактору).

При личном знакомстве «лидером» оказался симпатичный интеллигентный толстяк в запотевших очках и промокших насквозь тапочках. Он позвонил Ольге в дверь, представился Виктором Якубовым и конфузясь, попросил что-нибудь предпринять, так как, «видите ли, квартиру заливает». «Обычно у меня бытовыми вопросами занималась жена, но сейчас семья живет заграницей, и я, честно говоря, в растерянности…» - лопотал он, щуря свои близорукие глаза.

-Ой, проходите, пожалуйста, - пригласила его Ольга. - Сейчас разберемся. Я пошлю к вам наших рабочих. Их вина - пусть исправляют. А вы пока, может быть, с нами поужинаете?

С того дня визиты Якубова к Санаевым приняли хронический характер, и постепенно стали столь же необходимы всем троим, как чашка хорошего чая. Особенно «бедный Витя», как его придумал величать Ксан, любил скоротать вечерок вдвоем с Ольгой, весьма сочувственно выслушивающей его рассказы и про роман с секретаршей, и про то, как он скучает без своих трех дочек, ну и, конечно, про работу. «Я же стоял у истоков и свой банк, как говорится, выпестовал с пеленок. Помню время, когда мы все еще сидели в одной комнатухе и сами машины с оборудованием разгружали. Лично я на своем горбу столько компов перетаскал...» - с горечью вспоминал бывший президент. «Вот оттого, что ты от народа оторвался, так все и получилось» - поддевал его в ответ Ксан. - Белые линкольны и фонтаны в кабинетах до добра не доводят». «Да, да, может ты и прав», - послушно кивал Витя и с горя тянулся за очередным бутербродом.

Ксан называл посиделки с Якубовым «жалобами турка», но, если было время - с удовольствием принимал в них участие, считая, что Витя - самый уютный и добрый человек в мире и его можно держать дома вместо кошки.

Когда Ольга с Ксаном разошлись, Якубов был, кажется, единственный из их окружения, кто воспринял известие, чуть ли ни как личную трагедию, и пытался по мере сил воздействовать на обе враждующие стороны, призывая сумасшедшую парочку, одуматься и не ломать друг другу жизнь.

Однако сейчас его розовая щекастая физиономия при виде стоящих рядышком, воссоединившихся Санаевых, расплылась в счастливой улыбке.

«Ба…, кого я вижу!» - выдохнул он, переводя радостный взгляд с одного на другого и утирая белоснежным платком струйки пота с лысины, - Вот так встреча!». Потом, по очереди облобызав Ольгу и Ксана, и, приложившись к Машиной ручке, вдруг накинулся на Ксана: «Ты зачем сюда жену притащил? Не слышал что ли, какие здесь дела творятся!..».

- А что такое? - почти искренне удивился Санаев.

- Ты мне «ваньку» то не ломай. Сам, небось, знаешь, что в Хилтоне порешили одну русскую девицу, - Якубов оглянулся по сторонам и понизил голос. - Чего доброго и еще кого-нибудь порешат… по ошибке.

- А кто порешил-то?

- Да вот непонятно. Ее отравили - всем известно, а вот кто - это большой вопрос. Она сюда приехала с тремя мужиками, один из них - какая-то крупная партийная шишка, а остальные - так, планктон.

- И полиция их не задержала? - Ксан задавал свои вопросы с таким видом, будто он ни сном, ни духом не ведал о происшедшем.

- Ну, ты даешь, Санаев! Они сейчас здесь, на приеме. Я их видел пару минут назад. Держатся очень достойно.

- Ишь ты, какое самообладание, - засмеялся Санаев. Сомкнули, значит, поредевшие ряды и явились на банкет. Прямо, как у поэта Светлова: «отряд не заметил потери бойца»…

-? Если хочешь, можешь сам на них взглянуть. Они там ближе к выходу. Узурпировали единственный стол с креслами…- Якубов махнул рукой в сторону дверей.

-? Ну, что ж, Оль, - Ксан повернулся к жене. Пойдем, что ли, посмотрим на твоих знакомцев….

Строго следуя указанному Якубовым курсу, они, действительно, вскоре набрели на всю честную компанию с председательствующим во главе стола Колдуновым Михаилом Викторовичем. Постороннему человеку, возможно, трудно было бы заметить его нервозность, но от Ольги, когда они подошли ближе, не ускользнули такие перемены в его внешности, как сгустившиеся тени под глазами и еще резче обозначившаяся носогубная складка. С Игорем Колдуновым дело обстояло и того хуже. Он совсем сник - и чем пристальнее смотрели в их сторону любопытные господа, тем ниже он опускал голову. Верный адъютант Дудкин отсутствовал, слишком уж незначительная фигура, чтобы быть приглашенным «в сферы». Зато за одним столом с Колдуновыми восседали еще двое.

Один из них, Мухин Сан Саныч, всехний друг и приятель, кутежник и пьяница, представитель крупного русского банка в Германии, большой знаток всего немецкого и, в первую очередь, пива, известный Санаевым добрый десяток лет, сразу раскрыл им свои объятия.

Второй господин, с явно выраженной еврейской внешностью, пожелал представиться Ксану и Ольге сам. «Нахманович Борис Игоревич, президент ипотечного банка «Утес», - с глубоким чувством внутреннего достоинства изрек он.

- Очень приятно, Санаев Александр. Фонд «Консенсус», сказал Ксан, пожимая протянутую ему руку. - А это, - моя жена Ольга.

Колдуновы в церемонии знакомства участия не приняли, поскольку их имена итак были с некоторых пор у всех на слуху.

Ольга скороговоркой, обращаясь исключительно к Михаилу Викторовичу, проговорила, что соболезнует ему в связи с гибелью Ули Самосад и полагает, что все недоразумения скоро разрешатся.

Мухин, который считал время потерянным, если в каждый конкретный момент его не наслаждался жизнью, едва, позволив Ольге закончить фразу, вручил ей бокал вина и, растягивая слова, объявил: «Ну, да чего ж ты, девка, соблазнительная, так бы тебя и…». Но, взглянув на Санаева, скромно закончил: «В смысле женился…. А вот моя корова все жиреет на немецком пиве и свиных ножках. Я ей говорю, ты бы хоть спортом занялась что ли…».

- Можно подумать, ты заядлый спортсмен, - засмеялся Ксан, с сомнением оглядывая солидное мухинское брюшко, нависающее жирной складкой над кожаным широким ремнем.

- Ну, это ты зря, я спорт уважаю. Могу тебе сто очков вперед дать. А Олечка у нас будет рефери.

- Олечке это подойдет, не правда ли, дорогая? - Ксан холодно посмотрел на свою жену. Сам того не ведая, Сан Саныч наступил ему на любимую мозоль.

- Вам еще не надоело нести всякую пошлятину? - вяло отозвалась Ольга в ответ на все эти двусмысленности.

- Да, ладно, лапушка, не смущайся, - подбодрил ее пьяный Мухин, - это жизнь.

-  А, кстати, куда делся Тучков? - вдруг подал голосдоселе молчавший Игорь, глядя на Ольгу.

Вместо нее ответил Санаев: «К сожалению, у гоподина Тучкова много работы - теле-интервью в сегодняшней программе и еще что-то. Он говорил, но я, к сожалению, забыл. Поэтому он должен был срочно вылететь в Москву». Далее Ксан взялся подробно распространяться про сверхзанятость сотрудников фонда, которая приводит к тому, что никто ничего не может загадывать наперед и нет никакой возможности свободно распоряжаться своим временем. «Я, например, уже три года не был в отпуске, - сокрушенно объявил он. - Но, сейчас обстоятельства изменились, и я, наконец-то, смогу провести неделю-другую с женой на Кипре».

Последняя фраза Ксана относительно отпускных планов, явилась, между прочим, для Ольги полной неожиданностью и она еле-еле сдержалась, чтобы тут же не спросить у мужа, правильно ли она поняла, или это лишь очередные его хитрости….

- Не думайте, что только у Вас в фонде такой цейтнот, -  первым отозвался на ксановский монолог глава ипотечного банка Нахманович. - У меня в банке тоже постоянная запарка. Все приходится самому контролировать. Народ, ведь, известное дело - жулье. Даже уборщицы норовят за твой счет нажиться. Не поверите, но я уже сменил их у себя несколько штук. Я в своем банке халтуры не терплю.

- А вот в Германии, - перебил Мухин Нахмановича, - совсем другие порядки. Там уволить сотрудника - целая история. Профсоюзы замучают. Да что там уволить… Выговор объявить нельзя, поскольку пострадавший имеет право назначать в этом случае свою независимую комиссию. И, если комиссия установит, что взыскание - незаконно, предприниматель по гроб жизни будет выплачивать жертве своего произвола бешеные деньги.

- Ну, у нас, слава богу, до этого еще далеко, - удовлетворенно констатировал ипотечный банкир. Хотя с судами и мы знакомы не понаслышке. Банк «Утес», как вы знаете, предоставляет займы под залог жилья. Должен вам сказать, что наши лучшие клиенты - алкоголики и пенсионеры. Ну это и понятно.... Они закладывают банку жилье, получают денежки, которые скоренько проматывают, проедают, пропивают или бездумно доверяют своим непутевым детишкам, а сами вскорости или отдают богу душу, или подаются в бомжи. Но к нам носу уже не кажут, стесняются. А вот работоспособные обыватели предоставляют квартиры и дачи в обеспечение по другой причине. Тут, представьте себе, амбиции. Им грезится, что на полученный кредит они смогут открыть собственное дело и разбогатеть. И, когда бизнес прогорает, эти горе-комерсанты лезут из шкуры, чтобы отсудить у банка уже не принадлежащее им жилье. Кому же охота на улицу? Так, что наша работа тоже очень хлопотная, - из судов не вылезаем, - подытожил Борис Игоревич сказанное и победно обвел взглядом свою маленькую аудиторию, на которую, ему казалось, он произвел наивыгоднейшее впечатление, в качестве делового человека новой формации.

-  Вы, я вижу, в свое дело всю душу вкладываете…- негромко, но выразительно заметил Ксан.

- Да, да, - вздумал поддержать беседу, доселе молчавший Колдунов-старший. - Несчастные наши люди. Бросаются в бизнес очертя голову, хотя ничего в этом не смыслят.

- Зато у них есть свобода выбора, - заметил Мухин.

- Свобода дохнуть на помойке, - уточнил Колдунов.

- Михаил Викторович, Вы, я слышал, собираетесь вскоре на Кипр? - обратился к Колдунову Ксан, как бы, стараясь загасить возникающий между ним и Мухиным спор социальную тему.

- Да, у меня есть еще некоторые дела на острове в связи с произошедшей трагедией, - медленно багровея, через силу выдавил из себя Колдунов.

- Вы позволите, нанести Вам визит в Лимассоле? – подчеркнуто вежливо спросил Санаев.

- Разумеется, - ответил тот. - Игорь даст Вам свою визитку. На ней Вы найдете все наши телефоны на Кипре.

Ксан вежливо поблагодарил и принял, протянутую Игорем, визитку. Теперь можно было и уходить. Однако Ольга, в которую словно бес вселился, решила напоследок напрячь Колдунова бестактным вопросом.

«Михаил Викторович, Вы ведь в первый раз в Англии, как Ваше впечатление? Или Вам по понятным причинам так и не удалось ничего увидеть?» - спросила она с ангельским выражением лица.

- Какое уж тут впечатление, - махнул рукой Колдунов. - Хотя страна интересная. Мы, конечно, мало, что увидели. Но должен вам сказать, что и в России есть места очень достойные и красивые.

- А Вы разве где-нибудь успели побывать, кроме Хилтона? - удивился Мухин .

- Да вот в музей мадам Тюссо вчера утром заглянули, но это еще до Улиной смерти.

- С кем-нибудь там сфотографировались?

- Ольга, что ты спрашиваешь, - хохотнул Мухин. - Естественно  с Николаем Вторым.

- Ну не с ханом же Батыем ему фотографироваться , - откликнулся Игорек Колдунов, видимо, привыкший к подколам в адрес папашкиной партийной идеологии.

- А я вот по музеям и галереям не хожу, - разболтался Мухин. - Предпочитаю просто пошляться по городу, попить пивка, пообедать в хорошем ресторане. Сегодня, например, ланчевался на Бейкер-стрит, заведение называется «У миссис Хадсон». Отведал там настоящую английскую национальную кухню, а заодно и детство вспомнил - Шерлок Холмс, дедуктивный метод и все такое… Между прочим на Бейкер-стрит очень любопытная станция метро, Вы обратили внимание?

- Михаил Викторович в метро не ездит, - сухо оборвал разглагольствования Мухина Игорек Колдунов.

Ольга поняла по выражению лица Ксана, что он уже составил психологический портрет Колдуновых, и потянула мужа за рукав: «Дорогой, смотри, это же режиссер Забулонов! Ах, он такой душка! Познакомь меня!». Ксан несказанно удивился. Подобных идиотских просьб и восторженных тирад он раньше от Ольги не слыхивал. Но взглянув на жену, быстро сообразил, что она дурачится.

«А знаешь, что, - сказала Ольга, когда они покинули несчастных Колдуновых и их сотрапезников, - по-моему, Михаил Викторович так и не понял, кто ты такой и откуда взялся». «Естественно, - ответил Ксан, пожав плечами. - Он запутался в твоих спутниках жизни. Вот до чего ты докатилась…. Я - то полагал, что ты - возвышенная душа, будешь искать на Кипре, этом райском острове, уединения с книгой, но отнюдь не с женатым мужчиной. Как ты меня разочаровала…».

Упорно не желая реагировать на ксановские выпады, Ольга перевела разговор. «Долго ты еще собираешься здесь праздновать? - спросила она, вдруг почувствовав усталость. - Обрати внимание, изрядное количество гостей уже рассеялось». «Да я и сам не против того, чтобы «рассеяться», - согласился Санаев, - но сначала, давай, попрощаемся с Витей, а то он обидится, если мы уйдем «по-английски»».

В поисках Якубова они обшарили весь пароходик, даже, несмотря на прохладу, вышли на палубу, где их взору представилась забавная картинка. Два братана-олигарха с бородами лопатой, владельцы крупнейшей финансовой компании, стоя на корме, сильными, но противным голосами, с большим чувством выводили нечто глубоко родное, рассейское, а группа подпевал-зампредов старательно рявкала после каждого куплета: «Эээй, ууухнем!».

«Боярский хор, твою мать, - захохотал Санаев. Но Ольга его не расслышала. Она прикрыла уши ладонями, чтобы мерзкая какофония не травмировала барабанные перепонки. «Ты еще глазки зажмурь и претворись убитой. Тогда из тебя, может быть, выйдет мой идеал», - пошутил Ксан.

Вернувшись в кают-компанию без надежды на встречу с пропавшим Якубовым, Ольга и Ксан неожиданно обнаружили своего друга уже изрядно нагрузившегося у стойки бара.

Завидев парочку, «бедный Витя» с трудом сполз с высокого табурета и нетвердой походкой направился к ним, раскатав губы для поцелуя. Однако не дойдя до Ольги и Ксана пару шагов, вдруг озабоченно нахмурился, остановился и принялся копаться в кармане смокинга. Откуда наконец извлек фотографию, которую доверчиво, как ребенок, протянул Ксану со словами: «Вот украл с витрины, где гостей вывесили. Думал себе на память оставить. Но, так и быть, верну вам. Вы на ней словно голубки…».

Помятый снимок представлял собой фотопортрет четы Санаевых, вполне, надо сказать, высокохудожественный, на котором он - надменный, волевой, способный одним взглядом поставить человека на место, и она, безмерно обаятельная и хрупкая, так нуждающаяся в его надежной мужской руке, влюблено смотрят друг на друга.

«Знаешь, Витя, - полушутя обратился Ксан к старому приятелю, - засунь-ка ты эту картинку к себе в ... альбом. А мне она ни к чему - поскольку искажает правду жизни, как говаривали соцреалисты Совдепии».

Якубов, покачал головой и забрал назад фотографию. Казалось, весь его облик выражает недовольство двумя идиотами, повернутыми на самолюбии. «А я то думал, вы …», - начал он и, не договорив, махнул рукой и понуро зашагал прочь.

«Ну, вот, Витюшу оскорбил в лучших чувствах…» - заметила Ольга. Ксан не ответил. Она поняла - Санаев не доволен собой, и не стала больше приставать с разговорами.

В такси она тоже молчала - думала, что вчера по дороге из Хитроу точно так же смотрела из окна на ночной Лондон…. Но какая пропасть лежит между тем «вчера» и этим «сегодня».

К ней вернулось позабытое с детства чувство несамостоятельности и зависимости, только теперь вместо родителей право распоряжаться ее жизнью присвоил себе Ксан.



Приблизительно в тех же растрепанных чувствах Ольга встала и на следующее утро. Плюс - осознание собственного бессилья перед характером мужа. Как галантно, однако, этот свин пожелал ей давеча спокойной ночи у дверей спальни, а затем ленивой походкой в развалочку удалился к себе. Раньше, до Кипра, как бы Ксан на нее не злился днем, ночью он всегда об этом забывал. Кто-кто, а уж Ольга знала сексуальные привычки мужа: воздержание к ним, мягко говоря, не относилось… А теперь он ее, видите ли, стал игнорировать, как женщину…Если так будет продолжаться дальше, у нее, чего доброго, начнут развиваться всякие комплексы… .

Ольга со стыдом вспомнила - вчера после его ухода, она долго не могла заставить себя лечь спать. Приняла душ, распустила волосы, вместо того, чтобы заплести на ночь косичку, надушилась Магриф и, накинув халат, вышла в пустой коридор…. И тут представила себе, как она робко, стоя под дверью, стучит в номер к Санаеву, а тот сонным голосом, отвечает, что почивает, а посему просит не тревожить его по пустякам.

Вот было бы весело. Обхохочешься.

Да, видать, ангел-хранитель удержал ее от глупостей, и теперь она может смотреть на Ксана, не испытывая чувства явного стыда. Тем более, что сегодняшний день и без того потребует больших усилий.

В 17 часов они должны быть в Хитроу, как обычно, за два часа до регистрации рейса на Ларнаку. Но прежде предстоит еще собрать вещи, пообедать, как советовал Мухин, на Бейкер-стрит, потом вернуться, рассчитаться за отель, дождаться такси и ехать в аэропорт.

- Так что прохлаждаться некогда, - сказала себе Ольга и полезла за чемоданом. Из-за того, что ночью, ей долго не удавалось заснуть, утром она встала позже, чем планировала, да к тому же еще вся разбитая. Через час должен зайти Ксан, а у нее, как говорится еще «конь не валялся», и в голове царил свинарник, вернее обрывки свинарника. Вот такая народная мудрость... .


- Я знал, что, когда речь идет о ресторанах, к мнению Мухина следует прислушиваться в первую голову, - изрек Санаев, при этом он вольготно развалившись на стуле, изучал меню ресторанчика «У миссис Хадсон». За окнами белесой простыней полоскался день, и от одной мысли, что знаменитый лондонский туман не может достать их в этом уютном карамельном мирке, по телу разливалось блаженное тепло и лень.

Ольга с интересом разглядывала интерьер заведения времен короля Георга, не в силах отделаться от чувства, что вокруг декорации, исполненные с истинно национальным вниманием к мелочам. Светлые в полосочку обои были сплошь покрыты фотографиями, гравюрами и картинками. Небольшие, словно игрушечные, буфеты заставлены очаровательными безделушками. «Интересно, а куда ведет эта узенькая деревянная лестница, с резными перилами?», - лениво гадала Ольга, пока муж выбирал, чем бы себя порадовать за ланчем. Она же сразу решила, что съест малиновый пудинг и выпьет чай с молоком.

Наконец Санаев остановил свой выбор на картофельной запеканке с мясом и темном пиве, о чем незамедлительно и сообщил подошедшей принять заказ миссис Хадсон, вернее, успешно загримированной под сей книжный персонаж, особе преклонного возраста в длинной до пят юбке и белоснежной блузе, на которой выделялся черный шелковый шнурок с лорнетом. Складывалось впечатление, что прежде, чем выйти к зрителям, т.е. гостям ресторана, дама побывала в руках опытного визажиста, полностью постигшего дамские секреты ушедшего столетия, вроде панталон до колен, корсетов на китовом усе и прочих интимных прибамбасов из сундуков прапрабабушек.

Пока Ксан делал заказ, Ольгу клевала досадная мысль, что они с мужем - пришельцы из 21 века, ломают стиль данного заведения и нарушают принцип «privacy». Поэтому она даже обрадовалась, когда в пустой зал вдруг зашла, дружно и организованно, словно отряд октябрят, экскурсионная группа японцев.

И все же завсегдатаями ресторана оказались, как раз, англичане - три пожилые супружеские пары, появившиеся вслед за японскими туристами. Миссис Хадсон поздоровалась с ними, как с давними знакомыми, обращаясь к каждому по имени, и провела к лучшим столам, подальше от входной двери и сквозняков.

- Англичане удивительно владеют стилем. А стиль - это, в первую очередь, - самодостаточность. - задумчиво изрек Ксан. - Посмотри, как они одеты: старые пиджаки и армейские галстуки на членах палаты лордов, побитые молью шотландские юбки на их женах…. И за всем этим снобизм высшей пробы. Я бы не рискнул вливаться в это лелеющее собственную исключительность общество.

- Но они, в отличии от россиян, толлерантны и не тычат мордой в грязь выходцев из бывших колоний, - возразила Ольга.

- Это так, - согласился Ксан. - Для нас это недостижимая ступень демократии. Но и своим в этой стране ты никогда не будешь.

- А я и не мечтаю, чтобы меня здесь признавали своей, -возразила Ольга. - Англичане веками сохраняли и поддерживали свои правила игры, и чего ради, теперь будут открывать объятия всякому встречному поперечному? Я на них за это не в претензии… Это что-то вроде безответной любви….

- Вижу, ты бы не возражала против того, что бы поселиться в Соединенном Королевстве?

- К сожалению, это невозможно, - Ольга покачала головой и долила сливки из молочника в свою чашку с чаем.

- Почему? При желании все можно устроить. - Ксан почему-то произнес эти слова необычайно вкрадчиво.

- Я не могу сдать свою собаку на полгода в карантин. Она погибнет от тоски.

- Я рад, что хоть с собакой ты поступаешь по-человечески, – сказал Ксан и при этом удовлетворенно хмыкнул, (дескать, уел).

Появилась миссис Хадсон со второй пинтой пива. Пиво было холодным, от горшочка с мясом исходил аромат, как от домашней стряпни…, и Ксану вдруг расхотелось пикироваться: он сосредоточился на еде.

После короткого молчания Ольга неожиданно для себя сказала: «А, знаешь, мне жаль Колдунова ».

- Вот как, почему же? - живо отреагировал Санаев.

- Посторонним людям кажется это абсурдным, но папа Миша действительно был сильно привязан к Уле.

- Как это возможно? С ваших слов я понял- девушка «литл бит ку-ку».

- Вот именно, «литл бит», - подтвердила Ольга.- Где он найдет вторую такую пассию, которая со слезой в голосе будет ему клясться в любви к партии и говорить, что Колдунов единственный достоин стать президентом России и повести всех в светлое завтра.

- Ты серьезно?

- Более чем. Знаешь, она прожужжала уши всем знакомым и незнакомым о том, что пишет о нем книгу под названием « Русский богатырь». И даже заказала в типографии  макет.

- Представляю сей опус с фотографией из музея «Мадам Тюссо» на обложке - Колдунов пронзает копьем чучело Батыя . Очень впечатляет. Грустно, что этой мечте теперь не суждено сбыться.

- И на острове без Самосадины будет скучно, - продолжила Ольга. - А уж жизнь в банке и вовсе утратит всякий цимес. Над кем теперь смеяться, кого обсуждать и порицать?…Ведь Улин роман с Колдуновым, можно сказать, помогал всем нам коротать серые лимассольские будни.

- Да… Вот они превратности свободной любви: все тебя обсуждают, всем есть до тебя дело…. Но ты не переживай, тебе скучно не будет. Теперь в Лимассольске про вас с Тучковым разговор пойдет.

-  До таких колоритных фигур, как Самосадина и Колдунов, нам, ой как далеко, - попыталась отшутиться Ольга.

- Значит, будете совершенствоваться, - не сдавался Ксан. - И окружение вас скорректирует, если, что не так. Кстати, об окружении… Вдруг это какой-нибудь сотрудник банка, зная гнусный характер убиенной, помог ей переселиться в мир иной? Например, по Улиному доносу его собирались уволить из банка, ну человек и принял привентивные меры...

- Да вряд ли, - Ольга покачала головой. - Себе дороже выйдет. Легче дать сотруднику доработать, чем связываться с кондовым кипрейским законом - их национальной гордостью. Я уж не говорю о моральных издержках. Кроме того, Кипр - не Россия. На острове из-за работы не убивают. Тут другая причина у кого-то была. А, вообще, говорят, что яд - оружие женщин.

- Женщин и спецслужб, - Санаев криво улыбнулся. - Кстати, ты не знаешь, общался ли Тучков с Улей Самосад наедине?

- Мне об этом ничего не известно, - сухо ответила Ольга.

В этот щекотливый момент, как нельзя вовремя, снова появилась миссис Хадсон со счетом, покоящимся на серебряном подносе.

Пока Санаев расплачивался, Ольга не могла придти в себя от возмущения, его намек показался ей чудовищным. Как он смеет подозревать Тучкова в убийстве? Он же его не первый день знает.

Она не стала ждать, когда муж, наконец, освободиться и ушла из ресторана в знак протеста. Санаев поймал ее, можно сказать, за край развивающегося шарфа чуть ни в конце улицы и, как ни в чем не бывало, сказал: «Женщина, зачем спешишь? Перед тобой вечность».

Через минуту он уже махал показавшемуся из-за поворота такси. И, когда машина затормозила, самолично распахнул перед Ольгой дверцу. Потом назвал адрес гостиницы… . Но, взглянув на часы и прикинув, что до самолета еще есть немного времени, попросил водителя покатать их часок по городу.

Согласовав маршрут, он, наконец, обратил свой взор к Ольге и извлек из кармана маленькую упаковку с пилюлями: «Это - от укачивания. Спрячь в сумочку. Теперь ты знаешь, что случается, если оставлять лекарство, где попало».