Восточная сказка. Продолжение 1

История Мудрой Вороны.

Надобно сказать тебе, о червь сердцевинки яблока души моей, что вылупилась я дважды. Сначала - на белый свет из яйца, а потом сразу же и на него же - во все глаза. Росла я в уютном гнезде, а уж где оказалась... Рифмы при себе оставь, пожалуйста, но по сути верно. А случилась со мной история загадочная, как надписи на ваших минаретах: с виду - кружева, а прочтешь - слова, и все равно ничего не понятно.
Как только я стала понемногу вылетать из гнезда, по всему лесу пошла обо мне слава как о мудрой и скромной птице, ибо когда спрашивали меня другие птицы о чем-нибудь, я в ответ всегда молчала. Раз попалась я на глаза древнему филину. Глаза те многое в этом мире видели, да всё в темноте, а кто способен в темноте истину прозреть, тот и на свету не промахнется. Трое суток беседовал со мной филин: сам вопросы задавал, сам на них отвечал и сам верности ответов радовался. Несколько раз в день я тихонько улетала, чтобы перекусить, но беседа наша, вся пересыпанная перлами ценных мыслей, от того не прерывалась, ибо результат от моего отсутствия не менялся.
К исходу третьих суток мой собеседник утомился, а я сидела по-прежнему свежее майского листка: дрожащая и зеленая от бездны обрушившейся на меня премудрости. Филин глазами покрутил да меня отпустил, а сам сказал: сколь мудра эта юная птица, ибо ни одной мудрой мысли не оспорила, и сколь скромна, ибо ни разу старшего не перебила!
Сорока услыхала - никому не сказала, разве подружке на лесной опушке, да еще соседке шепнула с ветки, да пестрому дятлу, чтобы не зазнавался и красной шапкой не хвастался. Но мудрые слова, как весенний ручей к чистой реке, путь к сердцам всегда отыщут. И скоро все в лесу почитали меня за мудрость и скромность.
Уж если тебя мудрой считают, так соответствовать приходится. Где разговор подслушаешь, где в форточку подглядишь - всё самообразование! Да всё же не очень мне ясно было, каким образом зерна от плевел отделять, чтобы мозги не захламлять. Иногда за день такого наслушаешься - голова, как котел, закипает. В гнездо чего только не натаскаешь, лишь бы материал был для экспериментов. Но проще было весь песок на морском берегу по песчинке перебрать, чем разобраться, что из добытого - нужное.
Так и мучилась бы я век, да только стала замечать: если кто чужой ум похвалить хочет, непременно что-то блестящее упомянет. Приходилось мне слышать и про сияние разума, и про блестящее остроумие, и про блеснувшую во тьме неизвестности разгадку... Тут-то я и поняла! Чтобы истинную мудрость отличить, надо на блеск ориентироваться, он мне будет звездою путеводной, которая пропасть не даст, на верную дорогу выведет.
И стала я с того дня по всей округе блестящие вещи собирать, в гнездо приносить. Бывало, разложу их, когда Солнце перед закатом последние оставшиеся лучи на лес скидывает, чтобы смету на следующий день не урезали... Мудрости мои играют, солнечный свет собирают, глаза мои этим блеском наслаждаются - познания впитывают. Ну и пока добывала - немало узнала, особенно когда меня заставали за научной работой. Много новых слов разучила, из рогатки камнем получила, чуть в бадье не утонула, пытаясь солнечный зайчик выудить...
- Права ты, о мудрая птица, - воскликнул Синдбад. - Я и сам замечал: у кого золота, серебра да сверкающих камней много, тот за мудреца слывет, другим советы дает, жизни учит да властвует.
- О наблюдательный друг мой, так оно и есть. Вот и я по свету мудрость собирала да из скромности никому не показывала. А потом всё и приключилось... Лента моей жизни петлями запуталась, узлом завязалась и совсем в другую сторону повернула.