Симбиоз. Часть 7. Свобода. Глава 4

          В общем, мы решили уплыть.
          На чем? Поскольку у нас имелись только прутья и тонкие стволы, мы решили соорудить плетеный плот.
          Недостаток такого водного транспорта – большая осадка, но мы надеялись, что глубина реки позволит нам плыть на плетеном плоту. Разумеется, делать его нужно из сухих прутьев, иначе грузоподъемность плавучего домика окажется совсем маленькой.
          Сухого материала у нас не было, но мы справедливо рассудили, что плот можно сплести из сырых прутьев, а потом подождать, пока они высохнут.

          – Что мы будем есть?

          Порой женщины задают странные ответы. Ну что можно ответить на вопрос Таа? То же самое, что и сейчас едим. Однако молчать – значит, проявить невнимание.

          – Возьмем с собой ловушки, будем есть рыбу.
          – Сырую?

          Действительно, чтобы развести костер, надо выбраться на берег, то есть преодолеть тростник и кусты. И столкнуться с неудовольствием местных обитателей.
          Разумеется, можно сделать печку на плоту, но очаг слишком тяжел, да и дрова для него придется тоже брать с собой – значит, нужна повышенная грузоподъемность. Большой плот замучишься делать, да и управлять им сложнее, чем маленьким.
          Выходит, чтобы плыть без остановок, надо запасать пищу. А на это тоже уйдет немало времени. Хоть и хочется уплыть пораньше, но месяц-другой на подготовку придется потратить.

          С плотом сложностей не возникло. Воткнуть в песок ряд кольев, сплести забор, выдернуть его из песка, закончить плетень внизу – элемент плавучего домика готов. Главное – правильно рассчитать длину и ширину плетеных щитов.
          Чтобы запасти еду, пришлось поэкспериментировать. Корневища тростника испечь, раскрошить, высушить на солнце и растолочь – такой порошок должен долго храниться. Достаточно залить его водой – и еда готова. Только в чем замачивать эту муку? Посуды у нас нет.
           Подходящие емкости все-таки изготовили: с обрезков самых толстых стволов сострогали одну треть, а потом выбрали сердцевину, оставив торцы целыми – получились длинные корытца.
          Увы, разведенный в воде порошок оказался совсем невкусным, хоть и съедобным.

          Рыбу Таа нарезала тонкими ломтиками, их потом окуривали в примитивной каменной коптильне, сушили на костре и на солнце. Твердые, как камень, кусочки  долго размокали во рту, но неприятного запаха или странного привкуса не ощущалось.
          Когда созрели семена тростника, плетеные щиты  уже высохли. Поэтому мы нарезали метелки, обмолотили их палкой на большом камне, а очищать зернышки от твердых скорлупок не стали, решив заняться этим во время плавания.

          Плот начали собирать на берегу. Два длинных плетня положить рядом, на них поперек – три щита покороче, скрепить первый и второй слой свежими прутьями, сверху – опять два длинных плетня… Затем наполовину собранную конструкцию сдвинули в воду и заканчивали плот уже на плаву.
          Наверх водрузили корзину во весь плот, закрепили ее – осталось только загрузиться. Еда, оружие, инструменты, плетеные весла, шесты да несколько охапок сухого тростника вместо постели – собрались быстро.
          На всякий случай взяли с собой одну ловушку и отправились в путь. Сначала шестами, а потом веслами вывели плот из залива, и вскоре выбрались на середину реки.

                *   *   *

          Ящеров здесь нет, змеи остались в прибрежной зоне, а рыбе наш плот не по зубам – впервые за много дней мы почувствовали себя в безопасности. Вода в реке теплая, но все равно она прохладнее воздуха, и жара не так ощущается. Ни комаров, ни мух – хорошо!
          Навалилась сонливость. Таа тоже поминутно зевает, прикрывая рот ладошкой.
          Река течет не слишком быстро, и вряд ли плот разобьется, натолкнувшись на какое-нибудь препятствие. Если нас прибьет к берегу, мы вытолкаем плавучий домик. Получается, что опасности нет, но мы все равно решили спать по очереди. Так надежнее, да и плыть можно без остановок.
          Таа улеглась на тростник, а я прогнал сон, хорошенько умывшись. Через какое-то время я понял, что плыть на плоту – занятие чрезвычайно скучное. Делать нечего, по обе стороны реки тянутся зеленые полосы тростника и кустов. За растительностью видны скалы и песок. В общем, везде одно и то же.

                *   *   *

          За трое суток нас лишь дважды выносило к берегу, но мы вдвоем возвращали плот на середину реки.
          Четвертый день тоже прошел нормально, но к вечеру внезапно подул сильный ветер, мгновенно стемнело, небо заволокло тучами, и начался дождь. Мы сразу же потеряли берега из виду, вскоре замерзли и поняли, что не в силах что-то изменить. Я обнял Таа – больше я ничего сделать не мог. Оставалось только подчиниться буре.
          Казалось, ветер бесконечно долго нес нас в неизвестном направлении, однако, когда тучи рассеялись, и наступила тишина, до утра было еще далеко. Светили звезды, луна нарисовала дорожку на водной глади – ничто не напоминало о прошедшей буре.
          Плот стоял, уткнувшись в берег, на котором почти вплотную к воде росли не кусты, а высокие деревья.
          До утра мы сидели, обнимая друг друга. Тепло наших тел высушило одежду, да и сами мы согрелись.

          – Как думаешь, на этих деревьях есть плоды? – прошептала Таа.

          Голода я не ощущал, да и любимая наверняка была сыта: ночью мы добрались до размокшей от дождя сушеной рыбы и сжевали ее почти всю. Однако фруктов мы не пробовали очень давно.

          Я шагнул на берег и протянул руку Таа:
          – Пошли поищем.

          Дерево с круглыми желто-розовыми плодами мы обнаружили быстро, но попробовать незнакомые фрукты никак не решались.

          Наши раздумья прервал голос:
          – Я вас не знаю. Кто вы?

          Рядом с нами стоял мужчина, одетый в штаны и рубаху – на нас были примерно такие же, но весьма потрепанные.

          – Мы по реке приплыли, – ответила Таа. – А вы здесь живете?
          – Мы служим Дилту, а он дарует нам долгую жизнь, – ответил мужчина.

          Таа ничего не ответила, но я заметил, как по ее щеке скатилась слезинка.