И шел снег

 Перед отъездом он спросил как бы вскользь:
- Не знаешь, где у вас там можно напечатать свои рассказы?
- А ты пишешь? – удивилась Света.
- Немного, - сказал Матвей.
- Я узнаю, - пообещала она. – И сразу сообщу.
Они разъехались.

 Вечерний Краснодар дышал зимней влагой. По плиткам тротуаров тысячи ног растащили рыхлый мокрый снег. Но он все равно летел сверху густыми тяжелыми хлопьями, оседая на крышах домов, троллейбусов, легковушек; на шапках и воротниках курток. Света шла по Красной, отряхивая его с рыжих кудрявых волос. Мокрые слепленные снежинки нанизывались на них, словно бусины, и никак не хотели отстать. Света даже пару раз тряхнула головой, чтобы избавиться от этих надоедливых хлопьев. Она шла так быстро, что витрины и неоновые вывески проносились мимо, не успевая даже на секунду задержаться в поле ее зрения. Только каблучки сапожек звонко цокали по блестящему мокрому тротуару.

Впрочем, не одна она так спешила. Десятки людей вокруг так же бодро двигались в разных направлениях, смешиваясь в потоки, и сотни машин вращали своими колесами, разбрасывая по асфальту рыхлую снежную вату, а сверху все это накрывалось завесой быстро падающего снега. Движение было повсюду. Это был обычный рабочий час города.

 Света отработала свою смену в ресторане и теперь спешила в институт. Такой бешенный ритм жизни, вероятно, утомлял ее, но она никогда не признавалась себе в этом. Света была очень ответственной и, пока не выполняла задуманное, не позволяла себе успокоиться. Сегодня она просмотрела с десяток киосков в поисках нужной газеты, но ничего подходящего не нашла. Света обращала внимание на то, что читают прохожие, пассажиры троллейбусов, но все – безрезультатно. Может, Краснодар был беден газетами? С таким уровнем развития культуры?
Все больше открывается книжных магазинов, печатается журналов, газет. Ведь что-то же должно быть! Разве она плохо искала? Она оббегала полгорода! Как же еще искать?!

 - Может быть, пока я тут медлю, он уже напечатался где-нибудь? – укоряла себя Света.

 Матвей бухнулся на скрипучую общежитскую кровать и, сложив руки за головой, уставился в трещину на потолке. Учить он ничего не хотел.  Единственной целью сейчас было – поспать. Часа три. Просто он не выспался. Ночью они подрались, перебудив весь этаж. Матвей заехал Юре стулом по горбу, а Илья дал Матвею в лоб, где немедля образовался слегка голубоватый синяк, который наутро исчез. « Как быстро все на мне заживает, - констатировал Матвей, сравнивая себя с соседом по комнате – Никитой,  у которого залило кровью полглаза, и синяки прямо выбухали на голове. – Как на собаке.» Эта способность его организма быстро восстанавливаться уже не удивляла парня. Недосыпать, недоедать, ничего не делать и оставаться одним из неплохих студентов – так надо уметь. Писательство он забросил. С того момента, как Матвей снова приехал в Армавир после каникул, у него уже и мыслей не было о том, чтобы что-либо печатать. Правда, сюда он взял даже один свой рассказ. Иногда дух творчества стучал в его окаменелую голову, как в стену неприступной крепости, и робко шептал: « Ну что, может, хоть попишем что-нибудь?»
- А! – отмахивался Матвей, переворачиваясь в кровати.
 - Поучим? – предлагала наука.
 - Нет, - спокойно отвечал студент, отрывал моток туалетной бумаги и шел в туалет.

Иногда парень вспоминал о том, что он – великий писатель, и даже Никите говорил об этом.
 - Я вот тут рассказ написал, - задумчиво произносил Матвей, глядя в неизменную трещину на потолке.
 - О чем хоть? Дай почитать! – загорался Никита.
 - Какая разница! Рассказ – и все! – резко обрывал Матвей. Когда в комнате никого не было, он доставал свою тетрадь, читал и оставался доволен.

 В свое время интересовалась его творчеством и Света, но прочесть хоть один рассказ ей тоже не довелось. Большинство из них Матвей сжигал или выбрасывал в мусорную яму. « Но зачем это делать? – возмущалась Света и начинала при этом так быстро говорить, что глотала целиком слова. – Если ты что-то написал, то нужно отложить это, пусть даже оно тебе не нравится! Но потом это будет твоим лучшим произведением!»
- Мне все равно. Мне они не нужны, - пожимал плечами Матвей.

Было ли что-то хорошее в его рассказах? Возможно. В любой вещи можно найти и хорошее, и плохое. Два-три человека читали их и находили каждый свое. Один говорил, что они интересны, другой – что в них есть рациональное зерно. И это зерно в один прекрасный миг сжигалось рукой того, кто его посеял, так и не дав всходов.
 Он задремал на часок. Его разбудил стук в дверь. Матвей продрал опухшие от сна глаза, проклиная очередную соседку, которая, наверное, пришла опять за чаем, сахаром или яйцами. На этот раз за дверью оказалась его односельчанка, студентка пединститута, проезжавшая мимо и заглянувшая в общагу по делам.
- Тебе родители передали, - скромно сказала Надя, протягивая конверт.
 - Спасибо, - ответил Матвей.
В конверте лежало двести рублей, как намек на то, чтобы он в эту неделю домой не приезжал.

Проходя обратно к кровати, Матвей смутно прокрутил в голове ругательства, которые произнес в адрес соседок, и прикинул, какие из них могли быть случайно услышаны Надей.
 Поскольку делать было нечего, он взял опять свой рассказ. После дневного сна  парень всегда чувствовал себя дурно. Так было и в этот раз. И его произведение, которое он считал лучшим, теперь показалось скучным.
Матвей впервые заметил это: все в рассказе было вымышленным! Он не увидел в нем ни одного правдивого слова!

« Странно! – Матвей почесал висок. – Раньше он мне нравился. Как я мог его читать – такой длинный? И такой скучный?»
 Восемнадцатилистовую тетрадь скомкать оказалось сложнее, чем обрывок туалетной бумаги, но Матвей проделал это в две секунды, после чего уродливый разлапистый бумажный комок шлепнулся в мусорное ведро.

 - Нет, так нельзя! – подумал он. – Вдруг его кто-то потом найдет? Нужно сжечь!

 - Но это же твой самый лучший рассказ! – грустно сказал дух творчества.
 - Я сжег уже десятки таких рассказов, - безразлично ответил Матвей. – А это – всего лишь один.
 Взмахнув огненными крыльями, тетрадь приземлилась на сухой асфальт. В раскрытую форточку рвался ветер.
 - Уже не затухнет, - успокоено отметил Матвей, глядя с третьего этажа на сморщивающиеся, чернеющие листы. – Интересно, когда же здесь пойдет снег?

 - Тебя к телефону, - раскрыв дверь, объявил кто-то из коридора.
Он не сразу узнал голос. Хотя можно было догадаться: такой бодрый, кому он мог еще принадлежать?

 - Ты не печатался? – спросила Света.
 - Нет, - усмехнулся Матвей. « Зачем ей это нужно? Неужели она на самом деле решила, что я хотел этого?» - подумал он и добавил: « Я уже про это и забыл.»
- Я нашла одну газету! Там есть рубрика «Проба пера»! Хочешь, я узнаю адрес редакции?

 - Да нет, не надо, - ответил Матвей. – Слушай, зачем тебе это? – спросил он, не веря в то, что она действительно это все делала. Для него? – Ты что, правда хотела, чтобы я напечатался?

 - Да, - смутилась она.
 - А я не хотел, - безразлично сказал он.

 Света положила трубку. Ее трамвай ушел, а следующий еще нужно ждать.
  Краснодар загорелся желтыми огоньками в окнах пятиэтажек. Где-то шумел поезд. Неподалеку бесилась компания подростков. А с неба брызгал холодный дождь. Или мокрый снег? И непонятно, чего было больше в этот час: снега или дождя?

 Света раскрыла зонтик. Струи воды сбегали по его краям и падали на площадку, покрытую рваными кусками снежной ваты. Трамвая не было. Света ждала. Она была одна среди этого городского шума, который почему-то казался тишиной. И шел снег.
                (1 января 2004)