Глава 8. С небес на землю... и снова к Небу

Господь приоткрыл мне Себя тогда, когда я учился на пятом курсе истфака. В чем-то история повторилась: в выпускном классе школы мне, неожиданно для себя, довелось совершить крутой поворот и в итоге я, вместо авиационного училища, оказался в пединституте. Теперь же я целенаправленно готовился к работе в школе. Более того, примерно с ноября мне удалось устроиться в одну из городских школ «подменным учителем». В итоге, заканчивая обучение, я умудрился стать «своим человеком» в педагогическом коллективе будущего «Классического Лицея». Мы были первыми студентами, для кого обязательное распределение стало необязательным, но нам категорически рекомендовали заключить предварительные контракты с теми учреждениями, где мы собирались трудиться.  Глядя на своих «однокашников», мучительно ищущих место трудоустройства я «сам себе завидовал» –  престижное место мне  было обеспечено. Более того, заменяя в течении семи месяцев периодически болевших историков, я получал неплохую зарплату, т.к. временами моя нагрузка значительно превышала «ставку».

Предмет я знал и любил, с учениками находил общий язык, с коллегами-учителями не ссорился, у начальства пользовался уважением. Одним словом, будущее представлялось мне вполне определенным, предсказуемым и заманчивым. Но, войдя в храм неверующим, а выйдя из него верующим, я не смог более жить, как раньше и теперь, по воскресеньям и праздникам мы вместе с супругой спешили на службу в храм. Такого сильного и яркого потрясения, как при первом посещении со мной более не случалось, но оглядываясь назад, я понимаю, насколько все-таки к нам был Господь близок в тот период!

Например, первая исповедь. Когда начался Рождественский пост, то мы впервые попробовали поститься всей семьей. А после первой, и на тот раз – единственной  недели поста мы с женой подготовились к Причастию. Конечно, часть грехов я назвал сам. Но батюшка -  теперь я это слово пишу без кавычек, потому что еще несколько недель назад мы священника  «за глаза» называли «батюшкой» с нескрываемым ехидством, а теперь я серьезно и благоговейно относился к нему, как отцу. Так вот, батюшка стал потихоньку перечислять еще некоторые грехи, на которые я неизменно отвечал «грешен!». Ни на исповеди, ни после, ни в момент Причастия я ничего особенно не ощущал и не переживал, но вечером неожиданно для себя получил еще одно подтверждение Силы Божией.

Дело было так: мы жили в «хрущевке» и в тот год  коммунальные службы не спешили вовремя дать горячую воду. Поэтому мы ходили в баню к родственникам жены, жившим в «частном секторе». Они же топили баню то в субботу, то в воскресенье и это зависело от «плавающего» графика работы главы семьи. А на помывку к ним собиралось несколько семей, в общей сложности, человек до двадцати.  Соответственно посещение бани превращалось в своеобразный праздник: кто-то приносил закуски, кто-то – напитки, кто-то придумывал мероприятия для культурного отдыха тех, кто дожидался своей очереди, или сушил волосы после водных процедур. А мылись, как правило, семьями – вначале одни, потом другие. Взрослые мыли детей, потом мылись сами. Мы были самыми молодыми и, на тот момент,  бездетными, поэтому, умудрялись «втиснуться» в какую-нибудь «междусменку».  Однако в тот день, когда мы с утра причастились, нам пришлось подождать. Женщины хлопотали на кухне, а мужики сели играть в карты, в дурачка. Подсел к играющим и я. А тут следует сделать еще одно отступление от общей канвы. Дело в том, что родившись в деревне и, сравнительно недавно отслужив в армии, я оказался настолько плененным страстью сквернословия, что порой не мог сам с собой справиться. Точнее я легко мог контролировать словесный поток при женщинах и детях, но в мужской компании, да под соответствующее настроение без определенных слов мне не удавалось выражать свои мысли и эмоции. Но тут я заметил что-то странное: мужики «отпускали словечки», пошло шутили, а я все это – еще вчера для меня такое близкое и родное – воспринимал, как что-то чуждое и безобразное. Мне стало как-то неуютно, и тогда, пересилив себя, я тоже ляпнул  что-то  соответствующее общему духу игры… И тотчас сам воспринял сказанное, как подлость и предательство, в первую очередь, по отношению к себе. И игра мне стала совершенно неинтересна. В итоге, «домучив» партию я вышел из игры, и, так как, как раз подошла наша очередь на помывку – пошел в баню. С тех пор грех сквернословия потерял надо мной былую власть. Карты, кстати, тоже.

Это я указал только один, но далеко не первый и не последний случай, когда Господь вразумлял и укреплял меня, делая лучше, чем я мог быть сам. А я же, упивался тем, каким хорошим становлюсь, и, несмотря на то, что в Церковь теперь ходил регулярно, а также стал утром и вечером читать дома молитвы – все заслуги приписывал исключительно себе.

То, что мы теперь вместе с женой бываем на службах не могло остаться  не замеченным в храме, и вскоре, так как моя «половинка» институт закончила на год раньше меня и теперь работала преподавателем – ассистентом  в своей alma mater,  ей предложили открыть при храме группу Воскресной школы. Мы впервые пришли домой к священнику где, после чая и беседы на тему предстоящего преподавания, батюшка вдруг неожиданно спросил меня: «А ты не хотел бы стать диаконом, а потом, может быть,  и священником?» на что я ответил примерно так, что из меня вряд ли может получиться священнослужитель, а если и получится – то «куры засмеют».

Затем, недели через две, открылся набор в Воскресную школу, и в первый же день записалось более шестидесяти человек. Их пришлось разделить на три группы. Если в двух детских преподавала моя половинка, то занятия во взрослой группе стал вести я. Причем, мы с ней неделю готовились, а потом, за время занятий – полностью «выкладывались».

А потом начался Великий  Пост и теперь я пытался, впервые в жизни, поститься по-настоящему. И именно здесь, где-то в районе первого в моей жизни Поста, вдруг со мной стали происходит пренеприятные происшествия – искушения. Может быть, еще недавно, я бы и не обратил на них внимания, но тут, после того, как Господь дал мне вкусить сладость благочестия – каждое искушение и связанное с ним падение я переживал, как космическую катастрофу! Например, будучи уже более года некурящим – я на ровном месте, вновь взялся за сигареты. «Смолил» тайно, как школьник, прячась от всех, почти неделю. Причем, ничего не мог поделать с собой, пока не дошел до исповеди. И такие падения стали повторяться все чаще и чаще. Мне стало по-настоящему страшно: а что если я не смогу даже в малом сохранить верность Господу? А что если я предам тех, кого люблю больше всех: жену, Родину, Христа?

…Погожим весенним днем я шел из института домой и размышлял на эту тему. И вдруг,  мне вспомнился тот разговор с настоятелем храма, и в моем сознании оформилась мысль: «Священства я не ищу. Но если мне предложили и я откажусь – я не спасусь точно. А если соглашусь – то может, и не стану священником, а может и стану. Может быть буду самым никчемным и недостойным священником и тоже не спасусь, но все-таки есть шанс, что если Господь призывает меня – то Он и поможет стать добрым служителем Ему, Он  меня и спасет!»

Жены дома не было, но её мама, как только я зашел к ней в комнату, поздороваться, вдруг мне чуть ли не слово в слово сказала то, что мне помыслилось совсем недавно.

… Ну а дальше – дальше все просто: при первом же удобном случае я сказал батюшке о том, что сам священства не ищу, но если он считает, что я могу послужить – я согласен. Мы договорились о том, что года два или три я буду готовиться к священнослужению. Но получилось так, что буквально после праздника Пасхи я стал входить в Алтарь и на клирос, а после того, как получил диплом об окончании пединститута – был вызван в кафедральный город. Там надо мной была совершена диаконская хиротония, а через два дня – иерейская.

Вот так мне довелось пройти путь из «савла в павлы».