Военная тайна

Сколько лет прошло, а не могу без дрожи вспоминать, что сделали с такой чудесной игрой как «Зарница». У меня обычно сразу же, как только начинаю говорить на эту тему, исчезают все приличные глаголы и существительные, а из прилагательных и наречий остаются вообще только непроизносимые.
Нет! Это надо же! Сделать детской игрой строевую подготовку!
Наш пятый отряд, после того как дети с утра проплакались, все успокоились, отдельным распоряжением начальника лагеря освободили, как самых маленьких, от участия в «Зарнице». Ребятишки, правда, обиделись и опять было хныкать собрались, но я им всем популярно объяснил, что никто нам играть в «Зарницу» не запрещал, что подобные слухи распускают наши злостные враги из мальчишек четвертого отряда, которые нас очень боятся и опасаются и что нас наоборот назначили быть партизанами. А партизанами быть в современной войне – это вам не хухры-мухры и не у Пронькиных. Это надо знать в лесу все тропки и явные, и тайные, и уметь определять стороны света, чтобы враг к тебе в спину не зашел, и не совершил огромное предательство.
Поэтому сейчас каждый из нас берет острый карандаш и листок бумаги и идем в лес, чтобы начертить самую подробную карту.
Сначала мы рисовали тропинки и кусты за нашим отрядом, но очень быстро выяснилось, что ребятишки совсем не умеют ориентироваться в лесу, не знают лесные растения. Для них лес – как чужой дом.
Пришлось изучать чем сосна отличается от елки, как выглядит липа, как клен, как береза. Заодно выяснили какие бывают цветы на деревьях, как цветет береза, какие цветы у липы и что за вертолетики растут на клене.
Мои малолетние пионеры и школьники через полчаса забыли про «Зарницу», а когда попробовали липовый чай прямо с костра, то восторгам не было ни конца, ни края. А некоторые энтузиасты не захотели возвращаться обратно в отряд.
Забегая вперед, скажу, что уже закончилась «Зарница», уже вернулась на свое место вожатая пятого отряда Надежда, которую я временно замещал, а все-равно каждое утро инициаторы прибегали ко мне в кружок и просили опять идти в лес. А в завершение весь отряд заявил, что на будущий год они все, как один человек, с самого первого дня запишутся в фотокружок, чтобы ходить в лес и изучать родную природу.
Только это еще не сама история, которую я хотел рассказать, это все вышесказанное была преамбула, а сама «амбула» будет дальше.
По планам эти наши вооруженные учения должны были длиться дней пять. За первые два-три дня я нащелкал интересных и не очень кадров. А в лагере я был как бы один в двух лицах. Я вел с ребятишками фотокружок, по заранее составленному расписанию, а в остальное время я являлся штатным и внештатным лагерным фотографом, и на мне лежали обязанности по запечатлению всех официальных событий типа открытия, закрытия и т.д. различных соревнований, олимпиад и всего прочего, что в состоянии придумать вожатские головы. А в остальное время нужно было                делать фотоотчеты из лагерной жизни.
Кому-то покажется, что это слишком много обязанностей, а мне все было не в напряг, как всегда работу не замечаешь, если она интересная.
Когда проектировали наш пионерский лагерь, то думали неизвестно чем, а может быть и совсем ничем не думали, посчитав, что думать при проектировании - это слишком большая роскошь.
Рядом с линейкой, на которой каждое утро и каждый вечер происходят построения, расположилась большая поляна. На этой поляне стоят домики старшего вожатого, у него индивидуальная будка. Рядом в такой же будке живем я, наш баянист Григорьевич и музыкальный руководитель Валерка Пухин. По соседству стоит домик, в котором живет лагерный художник Ольга с детьми, а за ними под березками притаилась пионерская комната.
Так для моего кружка просто поставили строительный домик-бытовку на открытом месте поляны на бугорке. И в солнечную летнюю погоду домик нагревается так, что внутри возникает некое подобие раскаленной печи. Одно время даже шутили, что это про нас написали песню «Детский лагерь Саласпилс…» Вентиляции никакой нет, но, открывая двери, следует помнить про светочувствительные материалы.
Занятия кружка по большей части проводим на свежем воздухе в тени кустов и деревьев и лишь изредка в помещении будки при открытых дверях. А вот с фотопечатью приходится поступать совсем иначе. Я порой просто-напросто манкирую посещением педсоветов и прочих подобных мероприятий, зато всю ночь с открытыми дверями и свежим воздухом занимаюсь фотопечатью, отсыпаясь потом в дневное время.
Конечно, если бы я занимался цветной фотопечатью, то лунный свет, звезды и лагерные фонари мне сильно бы мешали, но для черно-белой это всё не помеха.
И многие приятели знали мои привычки и те, кто страдал от бессонницы, порой являлись в гости ночь-за полночь.
Так и этот раз. Где-то на третий день «Зарницы» пришли ко мне ребята с хоздвора. Двое водителей. А в лагере было несколько машин, скорая помощь, молоковозка, грузовик для доставки продуктов и еще какие-то. На каждой свой водитель. Но в поездку завтра не всем и даже, если ехать, то в местной глуши можно немного и обнаглеть, а значит вечером частенько ребята позволяют себе несколько расслабиться и посидеть в компании.
Вместе с водилами притащился Клаус. Слесарь из котельной. У нас своя котельная, свое отопление, а он обслуживает это хозяйство. Зовут Виктор, но издавна всем известен именно как Клаус. А почему – не знаю. Молодой парень, но что-то у него с обменом веществ. Здоровенная оплывшая фигура с неподъемным животом. Часто с ними же тусуется еще один Виктор. Только зовут его обычно Крыжовник. По фамилии. Крыжовник на все руки со скуки. Он и электрик, и ответственный за радиосвязь, и осветитель, и еще кто-то. Но сейчас его не было, это просто так он вспомнился.
Вот трое от нечего делать вечером ко мне и забрели.
То-сё, пятое-десятое, анекдоты, слухи, сплетни. Самые интересные слухи с фронта военных действий. И все как один: вот раньше «Зарница» - это «Зарница», игра – так игра, а сейчас? Сутки прошли, все погоны пообрывали. Считай война закончилась.
Ребята слегка подпили, теперь хоть языками почесать.
Ночь начинается. Начальник лагеря обходит территорию. Проверяет, как соблюдается порядок. Территория не очень уж и большая, вот он каждый вечер и осматривает во избежание сюрпризов. Вожатых опрашивает, сам убеждается, что всё в порядке.
Начальник прошел, Клаус речь заводит.
- А давайте-ка знамя вытащим. Дверь фанерная, открыть – раз плюнуть. А здесь в фотокружке спрячем. То-то завтра кутерьмы будет!
- Нет, дорогой! – это я ему, - ты знамя можешь тащить, только повесь его вместо коврика над своей кроватью. И не найдут, и ты ответственный. А то назавтра ты же всех и продашь, а я виноват…
- Кто я? Да ни за что! Да я…
- А что, мужики, давайте спрячем это знамя! Вроде, как шпионы-диверсанты выкрали! Всё веселее игра пойдет! А то армия, а все солдаты, все командиры паутиной заросли! – это Сашка Горох, Горохов по настоящему, водитель грузовичка.
- От будки старшего вожатого до пионерской комнаты расстояние метров сто, а то и меньше. А у вожатого еще с час колготиться будут, лишь потом начнут расходиться, - это я, уж что, что, а распорядок я назубок разучил.
- А мы с той стороны и потихоньку. Окошко вскроем, наверняка его вскрыть – раз плюнуть!
- Точно, точно!
Вечер теплый, погода тихая безветренная, в жилах алкоголь бродит. Выпили пусть немного, а хочется хоть какого-то «продолжения банкета». А еще хочется веселья, игры. Молодость! Что же, почему и не попробовать?
Я лезу в тумбочку, где хранятся кое-какие инструменты и подсобный материал. Беру с собой пару отверток, ножик, полиэтиленовый пакет с ручками на всякий случай. Что еще нужно? Да все остальное в самой пионерской комнате найдем. На всякий случай захватываю рулончик скотча. Может пригодиться.
Выходим из моей фотобудки, двери не закрываю, оставляю нараспашку. В магнитофон поставил новую кассету, пусть думают, что работа во всю идет.
Сразу за будкой в кусты, по узкой тропке, а лагерь весь в таких тропках. Пионеры все до последнего уголка истоптали. Пробираемся в сторону от нашей поляны.
Обходим стороной, по кустам, по «неведомым дорожкам». Сделали кружок и вышли к пионерской комнате с тыла. Внутри тишина, никакого движения.
Я еще до начала предполагал, а сейчас удостоверился, что стекла в окна вставлены самым простым образом. Я уже обратил внимание, только никому говорить не стал, делали окна абсолютно безграмотно.
Наверное плотникам было легче просто вставить стекло с улицы и закрепить его шпатиком тоже с улицы. Но теперь и нам достаточно просто открыть такое окно.
Отверткой или ножом поддеваю шпатик, снимаю его. Точно так же поступаю со всеми четырьмя шпатиками.
Теперь к стеклу по центру приклеиваю как ручку несколько слоев скотча и за этот скотч вынимаю стекло целым и невредимым.
А сейчас проще простого дотянуться до внутренних шпингалетов и раскрыть окно настежь.
Без единого звука проникаем внутрь. Залезли в пионерскую комнату, мужики взялись наводить беспорядок. Вытащили из шкафов содержимое. Там какие-то коробки, бумаги в пачках и в папках. Особо разбрасывать не стали, но разложили по разным столам.
Я сразу же взялся снимать знамя с древка. Хорошо, что знамя из обычной тонкой материи типа ситца или бумазеи. Было бы настоящее бархатное знамя, пришлось бы основательно повозиться. А так легкий простой кумачовый флаг.
Мои напарники оживились, вспомнили, что этот флаг и есть наша основная цель. Так просто наведут в помещении порядок и никто не узнает про нашу диверсию.
- Куда будем прятать? Куда понесем?
- А не надо никуда носить!
- Как это? Почему?
- Очень просто!
Вдоль стены стоят рядком три шкафа для канцелярских принадлежностей. Они фанерные, полупустые, потому очень легкие.
Я отодвигаю от стены метра на два средний шкаф. Беру пачку обыкновенных железных кнопок. Прикладываю знамя к задней стенке шкафа и начинаю его прикнопливать к фанере.
Ребята сразу сообразили, что я затеял и стали помогать.
Через десять минут знамя было тщательно закреплено на задней стенке шкафа, а шкаф вернулся на прежнее место, причем мы постарались восстановить его прежнее положение.
Через пятнадцать минут мы были на улице.
Стекло за ту же самую ручку из скотча вернули в раму, затем поставили назад шпатики. Их даже забивать не пришлось. Просто нажали посильнее и мелкие острые гвоздики, насквозь пробившие тонкие шпатики и торчащие из древесины, легко вошли в сухую сосновую раму. То, как вскрыли помещение, теперь смог бы определить только опытный эксперт с лупой или с микроскопом.
Теми же «нехожеными тропами» вернулись назад. Всего времени у нас ушло на всю операцию минут сорок-сорок пять.
В моей будке никого не было, да собственно и никого не могло быть.
- Только вы мужики никому! Уж давайте по уму до конца доведем всю историю.
- А как ты хочешь?
- Через три дня закрытие. Как не крути, а «Зарницу» закрывать нужно. Поэтому построение будет обязательно! Вот они лагерь построят и только старший вожатый начнет что-то там придумывать, а я подберу несколько мальчишек и мы вынесем сами знамя и объявим, что война закончена нашей победой, что армия лагеря разгромлена и что победа за нами!
- Молодец! Нормально придумал.
И мы разошлись по своим домикам.
Наутро построения не было. Старший вожатый носился по всему лагерю, но только после обеда он подошел ко мне:
- Слушай, ну поигрался и хватит! Давай, верни знамя!
- Витя ты о чем? У тебя что, знамя пропало? – мы с Виктором вообще-то приятели. Быстро подружились, сразу же нашли общий язык, но розыгрыш есть розыгрыш. Потом ни на служебные показатели, ни на карьере все это никак не отразится, вот я и старался держаться до конца.
Катунин, это старший вожатый, ушел из моей будки, шваркнув дверью так, что гул пошел по всей поляне.
На следующий день меня вызвал начальник лагеря.
- Слушай, откуда у тебя ключи от пионерской комнаты?
- Да ты что, Юра, - я с начальником держал себя достаточно просто и был на «ты». Во-первых, он по возрасту был несколько младше меня, во-вторых, это здесь в лагере он мне начальник, а пройдут два-три месяца и он мне будет никто. И в-третьих, он был простой заводской парень, которого поставили командовать лагерем какие-то личные связи. Я со своими начальными попытками учиться в Стали и Сплавов и на Филфаке и то по букве закона больше подходил на эту должность. Он всё это прекрасно понимал и поэтому никогда особенно не выёживался.
- Даю самое честное-перечестное слово, у меня нет и никогда не было никаких ключей!
- А как же ты залез за знаменем?
- А кто сказал, что это я залез?
- Весь лагерь знает, что кроме тебя некому!
- Юра, вот иди сюда, чего тебе покажу…
- Что ты там мне такое хочешь показать, чего я еще не видел?
Я подвел его к окошку. Везде в лагере стекла были вставлены одинаково.
Сначала он не понял, что именно я ему показываю. Потом до него дошло, что любое окно можно открыть без особых хлопот и приспособлений за какие-нибудь пятнадцать-двадцать минут.
- И что? Так везде сделано?
- Даже в комнатах с материальными ценностями.
- Да, а ты куда этот флаг дел? Он не пропадет?
- Юр, даю тебе честное-благородное слово, что знамя не выносили из пионерской комнаты.
- Ну, хорошо, иди… - чувствовалось, что все мысли начальника были уже заняты окнами в комнатах, а все остальное он просто отсеял.

К вечеру понадобилось поехать домой вожатой третьего отряда Светлане и меня поставили на ее место. Обычно в отряде присутствуют вожатый с воспитателем. Вожатый работает с мальчишками, а воспитатель проводит мероприятия с девочками. Но я сказал Гале, воспитателю отряда, чтобы она отдохнула немного.
Я взял у физрука несколько деревянных моделей автоматов. Разбил весь отряд на две группы. Половину автоматов вручил одной группе, остальные – второй.
- Вы будете казаки, а вы разбойники, - в заключение произнес я. Я думал, что этим все будет сказано. Да как бы не так!
Оказывается нынешние школьники не знают, как играть в казаки-разбойники.
Пришлось обучать правилам игры. Но, как только до ребятишек дошла суть игры, их стало не удержать.
Буквально через пятнадцать минут к моему третьему отряду примкнули четвертый и кое-кто из пятого.
Растерянные вожатые присели на лавочку возле моего корпуса. Здесь у нас получился как бы штаб игры. А вокруг этого штаба бушевал смерч.
Ф-р-р-р – бешенный вихрь пролетел через кусты по мостику и скрылся в глубине лагеря.
Пыль еще не успела осесть, как Ф-р-р-р – это вихрь несется обратно.
С хоздвора прибежал начальник лагеря
- Что у вас происходит?
В это время - Ф-р-р-р – и только ветки, которые пониже качаются на деревьях.
- Вот! Что это было?

Утром состоялось построение и закрытие «Зарницы». Я не зря не доверял Клаусу. Пионеры, которые знали его по дому, были его соседями, зная приверженность котельного профессора к спиртным напиткам, пообещали купить Клаусу что-то очень большое и крепкое. И этот мальчиш-плохиш выдал нашу тайну проклятым буржуинам.
Причем после этого он ходил по лагерю выпятив свой большой живот, как будто совершил героический подвиг.

Закончились все игры, закончились соревнования. Все рано или поздно заканчивается и возвращается на исходные позиции.
Шел обычный лагерный обед. Мы сидели за своим столом в лагерной столовой и поглощали калории и различные питательные вещества. Появился Клаус. Он принес миску с первым и отправился за порцией второго.  Пока его не было, Сашка Горохов взял миску с солью и сыпанул в первое Клауса добрые грамм сто пятьдесят, если не двести. Я сидел рядом и тут же своей ложкой хорошо размешал содержимое миски, чтобы горсть соли на дне не выдала нас в первые же мгновения.
Подошел Клаус. Принес недостающее второе и компот.
- Ну как сегодня питание? – спросил он сразу всех.
- Да видать влюбился кто-то из поваров!
- Совсем соль не экономят, - это Горохов. Сам отвернулся, чтобы не видны были бесенята, прыгающие в его глазах.
- Неужели пересолили? – заволновался Клаус
- Не то слово. А есть нужно. Говорили, что ужина сегодня может совсем не быть
Клаус протер ложку и придвинул к себе миску с первым.
Зачерпнул, попробовал, скривился и начал есть без остановок. Лишь иногда чуть-чуть останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
Когда обнажилось дно миски, на котором лежала нехилая горка крупных блестящих кристаллов соли, он сразу не понял, что это такое.
Он растерянно оглянулся по сторонам.
Горох буквально упал на стол. Его трясло от хохота. Остальные тоже смеялись.
И тогда прозвучал голос:
- Так был наказан злостный предатель, ради своих интересов предавший товарищей!