Освободитель часть 2 глава 2

Фигнер
С началом Отечественной войны 1812 году Александр Самойлович Фигнер записался добровольцем в русскую армию и командовал пионерной ротой. Желая участвовать в Бородинском сражении, он лично попросил главнокомандующего вверить ему несколько орудий:
- При коих с пионерами предлагаю исполнять должность артиллеристов.
Кутузов исполнил желание просителя и велел поставить его роту на батарею Раевского. Желая познакомиться с офицерами, Александр накануне сражения подошёл вечером к огню, около которого они сидели.
- Здравия желаю! - поприветствовал он собратьев по оружию.
Фигнер хотел найти сведения о двух братьях, с которыми не виделся восемь лет. Полк их, стоявший до войны в Финляндии, присоединился к армии, о чём он узнал недавно. 
- Не знаете ли брата моего Фигнера? - осведомившись о названии полка, спросил Александр батальонного командира.
По счастливой случайности для прикрытия орудий Раевского назначили батальон того полка, где служили его братья. Об этом сообщили ему, и денщики побежали искать его братьев. 
- Вот где довелось встретиться! - братья обнялись, узнав друг друга.
Подошёл другой брат, который служил обер-офицером. Братья провели ночь у огня, подготавливаясь к предстоявшей битве. Они выразили взаимную готовность защитить друг друга:
- Будем биться друг за друга насмерть!
Когда французы взяли батарею, Фигнер, схватив ружьё, отбивался около орудий. Брат его, майор, бросился к нему с батальоном на помощь и отстоял орудия, но был убит брата, который сам, раненный пулею в руку и штыком в грудь, не оставил ратного места.
- Шагу назад не сделаю! - решил он твёрдо.
Третий брат тоже был жестоко ранен. Его взяли четыре солдата, чтобы вынести из огня, но прилетевшая граната попала прямо на раненого. Взрывом разнесло его в разные стороны, и убила солдат, несших Фигнера.
- Вот и остались из всего обширного рода только я и двоюродный брат… - подумал, видевший это Александр Самойлович.
Он чудом выжил в Бородинской битве и вместе с русскими войсками выступал из Москвы. Ермолов ехал мимо роты Фигнера, который, не будучи с ним знаком, остановил его и попросил позволения ехать в Москву.
- Зачем? - удивился генерал.
- Чтобы там убить Наполеона… - ответил доброволец.
По его глазам Ермолову казалось, что тот похож на сумасшедшего, но как он не отставал, то генерал приказал ему ехать с ним в главную квартиру. Там попросил Кутузова позволить отчаянному человеку ехать в Москву, на что главнокомандующий согласился.
- Нужно будет выполнить поручение, - предупредил он.
Фигнер согласился и, переодевшись крестьянином, отправился в Москву поджигать город. Затем доставил главнокомандующему занимательные известия о неприятеле и показал паспорт, выданный ему французским начальством для свободного пропуска через их заставы.
- В сем паспорте я назван земледельцем… - похвастался он.
Главнокомандующий, заметив деятельность отважного Фигнера, поручил ему отряд из двухсот гусар и казаков. Вскоре Александр, узнав, что из Москвы выступал отряд с шесть неприятельскими орудиями, скрыл отряд в лесах, где оставил его два дня.
- Ждите моего сигнала! - велел он и, возвратившись в Москву, втёрся проводником к французскому полковнику.
Когда они вышли с орудиями, при которых было несколько фур и экипажей под небольшим прикрытием, то Фигнер повёл их мимо леса, в котором была засада и, подав условный знак, поскакал к своему отряду на французской лошади, данной ему полковником.
- Атака! - конница ударила на неприятельский обоз и захватила в плен.
Полковник сидел в удобной коляске и крайне удивился, увидев своего проводника предводителем отряда противника и объяснявшимся с ним на французском языке.
- Русские воюют, как варвары! - расстроился он открытию.
Ермолов, к которому доставили захваченных пленных и пушки с обозом, сказал предводителю партизан, что полковник умный и любезный человек, родом из Мекленбурга:
- Он старинный приятель земляка своего Беннигсена, с которым в молодых летах вместе учился и которого уже тридцать лет не видал.
Генерал велел позвать подчинённого. Старые друзья обнялись, и пленный утешился. Случай дал Фигнеру первую известность в армии. С тех пор он постоянно начальствовал отдельными отрядами и прославился в Европе партизанством.
- В конце 1812 года появилось много партизан, но из всех более отличался предприимчивостью и храбростью Фигнер! - доложили царю. 
Он несколько раз бывал в неприятельском лагере, переодетый во французском мундире, и разведывал о положении неприятеля, о силах его отрядов, на которые он по ночам нападал, чем причинял тревоги и большое беспокойство французам.
- Фигнер до такой степени страшен неприятелю, - ходили о нём легенды, - что имя его служит пугалищем, и голова щедро оценена французами.
Впоследствии он не отсылал пленных в главную квартиру. Говорили, что поставив пленных рядом, собственноручно расстреливал их из пистолета, начиная с одного фланга и не внимая просьбам тех, которые, будучи свидетелями смерти товарищей, умоляли, чтобы их прежде умертвили.
- Каждому своя очередь! - Александр оправдывался тем, что отряд его малочислен и нельзя было выделять людей для пленных и ослаблять себя.
Поводом к ней послужило чувство мести за неистовства, чинимые французами в русских селениях и городах. Фигнер погиб в Германии, переправившись за Эльбу с небольшим отрядом, где он был атакован многочисленною неприятельскою конницею.
- Не отступать! - он долго держался, но, потеряв много людей, ему не оставалось другого спасения, как броситься в реку, чтоб переплыть её.
Лошадь вывозила его на правый берег, когда гусар, выбившись в воде из сил, схватил лошадь за хвост, утонул и утопил начальника.
- Теперь Фигнер в России остался только один… - узнал о его гибели двоюродный брат Александр.
Он тоже, с честью вписал своё имя в русские военные летописи. Боевой служака, женившись, стал мирный и добрый семьянин, совершенно свыкся с новым бытом. Был он молчалив и серьёзен.
- Невозмутим бывал он и в пылу битвы! - вспоминали его сослуживцы. - В жарком сражении, посреди самого разгара, он спокойно сидел на барабане и давал приказания солдатам полка, а пули и ядра так кругом и сыпались.
Но смерть поджидала его не поле брани. В 1817 году у него родился единственный сын Николай. Он служил в столице и в тридцатилетнем возрасте получил известие о болезни отца.
- Нужно успеть проститься с родителем! - понял гвардейский офицер.
Он начал искать возможность выехать в Москву и случайно встретился со знакомым шведом, возвращавшимся из Петербурга. Они остановились на Екатерининском канале, чтобы обменяться несколькими словами. Осмотрев подробно коляску иностранца, русский разразился смехом.
- Посмотрите сюда, - сказал Николай, указывая на оси, рессоры, чеки и прочие части экипажа, - они не доедут до Москвы в целости и сохранности.
- Коляска сделана в Англии и испытана в пути, - возразил швед. 
- Нигде не ездят с такой быстротой, как у нас... - заверил его младший из семейства Фигнер. - Коляски раскачиваются подобно кораблю в сильную бурю. Получается комбинированная качка - боковая и килевая, и только построенные в России экипажи могут противостоять такому испытанию.
- Но мне говорили, что это лучшее шоссе в Европе, и я верю на слово.
- На нём не хватает некоторых мостов и некоторые участки чинятся. Не раз приходится сворачивать с шоссе, чтобы переезжать по временным мостам с торчащими во все стороны брёвнами. И иностранные экипажи неизменно ломаются в таких случаях. 
- Вы разделяете старый предрассудок, - настаивал иностранец, - будто тяжёлые и массивные экипажи - самые прочные, но это неверно.
- Иностранцев, желающих путешествовать в своих экипажах, постигает всегда одна и та же участь! - усмехнулся Николай. - Они выезжают, как вы, а возвращаются в дилижансе.
- Только не мой экипаж… 
- Счастливого пути! - попрощался офицер. - Если ваш доберётся до Москвы, найдите меня, я тоже туда еду!
- Так поехали вместе, - предложил швед, - проверим ваше предсказание!
Утром следующего дня они выехали и всю дорогу разговаривали.
- Русские помещики - владыки, и владыки, увы, чересчур самодержавные, в своих имениях! - делился своими впечатлениями от России житель Швеции. - Но, в сущности, эти деревянные самодержцы представляют собой пустое место в государстве. Они не имеют политической силы. Дома помещики позволяют себе всевозможные злоупотребления и смеются над правительством, потому что всеобщее взяточничество сводит на нет местные власти, но государством они не правят.
- Царь - единственный источник их влияний на государственные дела, лишь от его милости зависит политическая карьера! - заверил его Фигнер. - Только превратившись в царедворца, дворянин становится государственным деятелем. Но положение придворного льстеца всегда непрочно. Жизнь при дворе несовместима с возвышенным духом, с независимостью ума, со всем тем, что присуще аристократическим сословиям в тех государствах, которые организовали таким образом, чтобы долго жить и умножать свои народы.
- Русская форма правления соединяет в себе все недостатки демократии и деспотизма, не имея ни одного из достоинств того и другого режима. 
Едва они проехали первую почтовую станция на пути между двумя столицами, как рессора экипажа лопнула.
- Вот вам и первая задержка… - засмеялся Николай. - Заметьте, что мы сделали только восемнадцать лье из ста восьмидесяти.
- Я предчувствовал, что предстоит отказаться от удовольствия быстрой езды и выучил русское слово «тише», противоположное тому, что говорят русские путники. Но мой кучер не слушался…
Пришлось им пешком вернуться на станцию и воспользоваться услугами царских экипажей. К дилижансу прилагалась шумная группа спутников.
- Вот почему я не люблю ездить общественным транспортом… - скривился в горькой усмешке Фигнер.
Он встретил семью, знакомую ему по Петербургу. Там она жила в одном из дворцов, которые русские с такой гордостью показывали иностранцам.
- У себя дома эти дамы разодеты по последней парижской моде… - тайком указал Николай попутчику.
Но на постоялом дворе это были другие женщины.
- Я их едва узнал, ибо феи превратились в ведьм, - признался он.
Молодые особы, которых Фигнер встречал в большом свете, появились без шляп, с грязными, похожими на салфетки, косынками на голове, в засаленных капотах, в стоптанных туфлях, шлепающих при каждом шаге.
- Положительно, можно поверить в колдовство… - дивился офицер.
Элегантных путешественниц сопровождал целый штат прислуги обоего пола. Эта челядь, кутавшаяся в отвратительные оборванные салопы, слонялась повсюду и производила адский шум, довершавший картину бесовского шабаша. Всё кричало, визжало, бегало взад и вперёд.
- Мы в первом круге ада! - согласился спокойный швед.
Везде пили, ели с жадностью, способной отбить аппетит у самого голодного человека. Между тем дамы не забывали, жеманясь и гримасничая, жаловаться на царствующую на станции грязь, точно они имели право претендовать на чистоту.
- Мне кажется, что я попал в цыганский табор... - признался он иронично. - Впрочем, цыгане не выдают себя за любителей опрятности.
Они поспешили выпросить лошадей и с радостью оторвались от надоедливой компании, после чего вволю наговорились. Словно в противовес им сплошь попадались крестьянки с более красивыми лицами, чем у покинутых дам из Петербурга.
- Фигуры их по-прежнему оставляют желать много лучшего, но цвет лица здоровый и свежий! - удивлялся иностранец.
Хотя крестьянки по-прежнему встречались на дороге редко, из десяти встречных не больше одной женщины.
- На голове они носят платки или туго стянутые куски полотна…
Костюм их напоминал пеньюар без намека на талию. Почти все были босиком, только самые зажиточные щеголяли в сапогах. 
- Очень портит их обувь - грубые, высокие сапоги, совершенно скрадывающие форму ноги! - огорчался он виду. - Можно подумать, что они пользуются обувью своих мужей.   
- бабы не привыкли к ней, - уточнил русский. - Они ходят без неё!
Несмотря на то, что им пришлось пару раз останавливаться на ночлег в постоялых дворах, они не скучали. Швед не уставал любоваться тонкими и благородными чертами лиц некоторых русских крестьян:
- Если отвлечься от широко представленной калмыцкой расы, отличающейся курносыми носами и выдающимися скулами, русские народ чрезвычайно красивый. Замечательно приятен и их голос, низкий и мягкий, вибрирующий без усилия. Он делает благозвучным язык, который в устах других казался бы грубым и шипящим.
- Мой слух предпочитает уличный русский язык его салонной разновидности… - заметил Николай.
- Это один из европейских языков, теряющийся в устах образованных.
- На улице это естественный, природный язык, - настаивал Фигнер, - в гостиных, при дворе это язык, недавно вошедший в употребление, навязываемый придворным волей монарха.
Николай успел приехать в отчий дом вовремя и увидел отца за полчаса до кончины. На семейном обеде по случаю приезда сына он не садился за стол, чувствуя себя не совсем здоровым. Но несколько раз обходил гостей, обменялся с ними словами, выпил бокал шампанского и ушёл в комнату.
- Велел затопить камин, сел пред ним и тут же умер… - сообщил слуга.
После его смерти в 1847 году Николай Александрович вышел в отставку в чине штабс-капитана. Затем служил в Тетюшском уезде Казанской губернии по ведомству Министерства государственных имуществ, получил чин губернского секретаря, был лесничим в Мамадышском лесничестве.
- Теперь нужно увеличить семейство Фигнер! - решил он и женился на Екатерине Христофоровне Куприяновой.
У них родилось шесть детей:
- Ольга, Лидия, Пётр, Николай, Евгения и Вера.
Любимая дочь Вера родилась 25 июня 1852 года в селе Христофоровка, где располагалось семейное имение, и получила домашнее образование. 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2018/05/07/598