Как в СССР инновации создавались 1

                Из цикла "Неверотяные приключения Расквасова и его друзей"




Не только Горбань с Хрипуновым – все соседи не полюбили странного Сергея Петровича Сухаревского.
  Нет, он не был задолжником по квартплате и электроэнергии, не заливал вонючей фекальной влагой нижних жильцов, не водил к себе батальоны парных гостей, любителей специальной громкой ночной музыки и   последующих ритмичных скрипов-вздохов- сотрясений.
  Не посещали Сергея Петровича и регулярно сменяющиеся незнакомки.
 К тому же, дом за неделю четко и категорично установил, что Сухаревский не пьет.

  И ходил-то Сухаревский как-то странно – бочком, незаметной мышкой (хотя был высок, плотен и рельефно мускулист, однако -  уже и седо-лысоват), шмыгнет из подъезда в квартиру или из нее же – на улицу, и – привет.
  К чему тут прицепишься?
  Вот, допустим, типичная сшибка.
 Как раз на следующий день, в выходной.
- Тогда почему он свет не гасит до 4 утра? –  прямо в 77 дверь утром и громко закричал на пустынной лестничной площадке Горбань. – Почему в квартире различные голоса пищат? Кто ток по воскресеньям садит, аж телевизор до сероты сереет?..
- И кто у него там по утрам деньги хором считает – тоже пусть доложит!.. – подключился вышедший  на площадку в чем был – синей майке, галифе и ортопедических ботинках, Хрипунов. – Докатился!.. Слышишь, что там делается?..
  В квартире хором засмеялись и какие-то мужские голоса как-то гнусаво, но довольно внятно начали декламировать Пушкина.
  На «…там леший бродит…» стали подтягиваться и другие воскресные жильцы-любители.
- И на двери зачем написано? – вклинился  вечно трезвый дед-библиофил   Моисей Стаканович, показывая на привинченную к углу железной двери табличку.
  Табличка пугала многих. На ярко начищенной и покрытой лаком  латуни  арабской вязью тянулась гравировка: «Знание не есть богатство, лишь его применение обогащает человека» С.П. Сухаревский, механик».
  -«Механикосы» в Древней Греции – самое ярое жулье! Древние «воры в законе»!  Точно!.. -  включил энциклопедические знания Стаканович.
  - «Механик»! Я таких механиков -  на стволе видал!.. С такими надписями неуставными до конфискации – как курком щелкнуть!.. Вот  возьмем да определим тебе марш-бросок на 101 км!..  – и Хрипунов дал в  77 квартиру два длинных – три коротких звонка.
- Правильно, Ульян! Вызывай на общественность нарушителя!.. Детей мимо двери страшно отпустить! – поддержала красивого мужчину бывшая выпускница спец-школы, а ныне – яркая молодостью мать-одиночка Илона Поздыреваа, заискрившимися глазами прильнув  и к отставному телу: -  Только ты зря к нему, в чем мать родила, стучишь!.. - И дополнила, вспомнив недавний собственный протокол: - Может там он – притонодержатель!..
  За дверью раздались быстрые шаги, что-то щелкнуло,  постепенно угасли голоса, а Сухаревский, не открывая, громко сказал:
  - Не открою! Идет работа. Вы мне все засветите. Попрошу не мешать!
  И ушел.

Ну, народ  повозмущался, поговорил храброй ерунды и разошелся:  Стаканович – торговать книгами у «Букиниста», Горбань – селедку  дефицитного баночного посола есть,  Хрипунов, по приглашению Илоны – в ее квартире бражки попить.
  С тех пор прошло больше  недели. Сухаревский вроде бы притих, шмыгал на работу и с работы, однако – старался не шуметь. Лишь изредка, да и то – глубокой ночью, в его квартире кто-то начинал тихонько стонать в три разных голоса. И сейчас же, заглушая таинственные звуки, вступал вполсилы баян. С одной и той же мелодией – из «Семнадцати мгновений весны». Тогда чуткие соседи, стараясь попадать в такт, принимались молотить по гулким летним батареям.
  Наконец, настал судный день. Это был субботник.
  Естественно, ярко светило солнце и, в ответ его лучам, трава, не чувствуя повторных метелей, легкомысленно зазеленела.
  Председатель Шахидюк, наивно вышедший во двор с тремя заскорузлыми лопатами, сточенной метлой и аморфными носилками, робко попытался организовать жалкое подобие всеобщих работ.
  Жильцы на призыв вышли, но энтузиазма не проявили – субботние
инструменты раскритиковали, слонялись, курили, громко хохотали над Чапаевым, в полголоса – над Брежневым, предвкушая весеннее пиво.
  Женский состав вышел в синих, серых и черных тренировочных костюмах, туго обтягивающих их скрипичные, гитарные и контрабасные фигуры.
  Здесь же крутились и чирикали многоцветные дети, а перемазанный пацан из восьмой квартиры, с надоедливым именем Денис, вгонял в содрогание  своего отца, спустившегося перекинутся парой дежурных слов с соседями:
 - Это мой папа самый сильный, а не твой! Он вчера к-а-а-ак даст маме! Она – брык! И упала на кухне! И два часа лежала! Понял?..
В чахлой тени не распустившейся  сирени, на негигиеничной железной скамейке сидел по-утреннему напившийся неизвестно чего, с кем и когда  Григорий Заначко – знаменитый некогда человек, не жилец. Он изредка возвращался из небытия, надувался, бил себя по колену и интригующе утверждал :
- Вот так от-от!..
  На  кооперативное великолепие, с выражением  постоянной зубной боли, смотрели пять вечных кооперативных старушек.
  Им не нравилось всё.
  Появился Горбань, с мордой охотника на лице.
  Хрипунова он увидел рядом с Шахидюком. Оба держались за одну лопату и негромко беседовали, напоминая композицию «Эстафета» из пионерской
скульптурной серии. Председатель по-лошадинному мотал  лысой головой, шевелил вялыми губами – оправдывался за штатский подход к ответственному делу, отсутствие энтузиазма и самотек. Слышались отдельные командные слова: «Па-ачему не обеспечены проценты?.. Отставить!.. Па-ачему наш кооперативный подвал «Оптовику» отдан?.. Отставить!..»
  Горбань двинулся на добивание.
  Внезапно балконная дверь квартиры Сухаревского с грохотом распахнулась, зазвенели осколки стекла и на балкон выбежал высокий, абсолютно голый, лысый и безбровый мужчина.
  Сверкая глазами почему-то ярко-красного цвета, он перегнулся через ограждение балкона и вперив указательный палец в помертвевшего Горбаня, загремел оглушительным басом:
 - Все инструкции – только по инстанциям!!!
  На последних словах изо рта обнаженного что-то со звоном посыпалось, (очнувшийся от крика Заначко утверждал позднее, что это были пивные пробки),  он захрипел и уже занес было ногу, чтобы махнуть со второго этажа, когда на балконе появился потный и гневный Сухаревский. Сатанея перекошенным лицом, «механик» грохнул голого по голове кочергой и, подхватив обмякшее тело, втащил его темноту квартиры.
  Субботник остолбенел.
  Включившийся Заначко внес еще большую растерянность, уронив в первоначальную могильную тишину вопрос:
 - А зачем ему при центральном отоплении кочерга?..
 - Убили мужчину!.. Голого!.. -  вскрикнула в два стона молодая Илона.
 - Ну, председатель, у тебя не кооператив, а какой-то банный детектив!.. Ты рот-то – закрой!.. -  дернул за рукав окаменелого председателя Хрипунов.  - Щас мы его теплого, на месте преступления брать будем! Никак самогон там гнали! И с перепою на кочерёги перешли!.. А ну, испытатель, мухой – за участковым! И фотоаппарат со вспышкой захвати – мы его на всех газетах изобразим!    Председатель – лопату в руки и за мной!  Дети! Все - назад!.. Идите, поймайте букашку, проведите над ней опыты!.. Остальные – смирно!..