За что

– Ну! Помним! Гордимся! – торжественно произнёс Вован и разлил «Русский стандарт» по бумажным стаканчикам.
Выпили. Почувствовали свою причастность к чему-то великому, всеобъемлющему, и засвербело в носу. Защекотало в гортани. Вот-вот хлынет из глаз. Вован подумал: «Они там под танки. Огонь на себя, на допросах молчали, а мы… Как дети, ей богу» И, чтобы унять постыдное, налил ещё:
– Помянем, не чокаясь, – голос дрогнул, и он поспешил опрокинуть содержимое стаканчика внутрь себя.
Потекло, согрело, притупило и высушило подкатившую было слезу.
– Хорошо пошла! – перехватил инициативу Витёк, разливая по третьей. – Помянем.
Помолчали, глядя каждый перед собой, понюхали солёные огурчики, купленные по случаю в «Дикси» за углом, и разлили по четвёртой.
Внутри вновь поднялось нечто приятно неистовое, не просто праздничное, а особенное, так бывает, когда за секунду до окончания чемпионата мира команда твоей страны выигрывает победное очко!
– За наших! – гаркнул Вован.
Погружая в себя очередную порцию «стандарта», он крякнул, нюхнул огурец, тут же налил, но разомлевший Витёк положил руку на стаканчик.
– Мой…, – прохрипел он и многозначительно замолчал.
– Что твой? – Вован выждал, как ему казалось, вежливую паузу, чтобы продолжить, и Витёк внял.
– Мой дважды брал огонь на себя! Понимаешь?! Дважды! А его представляли, но не награждали. Других награждали, а его нет.
– Вот суки! – возмутился Вован. – А почему, если брал?
– А мордой не вышел, – развёл руками Витёк.
Вован понимающе покачал головой и снова:
– Вот суки!
Помолчали. Выпили. Вован налил. Но теперь он накрыл ладонью стаканчик:
– А мой без вести пропал.
– Искали? – Витёк икнул, но почти незаметно.
– Искали, – кивнул Вован.
– Не нашли?
– Не нашли!
– Вот суки, – в свою очередь резюмировал Витёк. – Да что они могут?!
– Ничего для народа, – согласился Вован. – Но представить же могли!  Может твой был еврей? Я слышал жидам не давали.
Витёк аж побагровел:
– Какой жид?! Ты на меня посмотри! Я что?! По-твоему, на жида похож?!
– Не похож, – Вован примирительно согласился.
 Но присмотрелся внимательнее, – кто его знает этого Витька, русский он, жид или хохол, а, может, вообще из немчуры. Нос картошкой, глазки не разглядишь, может и фриц. Почему не представили? А потому не представили, что им, сукам, виднее.
– Будем, – Витёк поднял стаканчик.
Вован насторожился. Вспомнил: хотели взять два пузыря за Победу, а Витёк сказал, что за Победу мало. Что за Победу надо так, чтобы им всем завидно было, как мы можем! Отрубона моего хочет, курва! Но рука сама сделала всё на автомате, и очередная порция тепла согрела душу.
– За наших!
Витёк перехватил инициативу на разливе, и Вован ещё больше насторожился, – вот не то ей богу что-то. Теперь Витёк не казался таким уж своим, хоть и протрубили рядом больше десятка лет. И вспомнил Вован, что всякий раз, как выпьют вместе, чуял он в приятеле гнильцу, что-то раздражающее. Так это, может, потому что не наш?! А раньше он, вроде не говорил, что представили и не наградили, это только в этот раз сознался наконец? Вован  точно не помнил, и это ещё больше злило.
– Не наградили, говоришь? – проговорил он сухо, рассматривая приятеля как бы пристально и из далека.
– Неа, – Витёк помотал головой и откусил огурец.
Вована это добило,  – бутылок-то четыре, а огурцов одна банка! Даже баночка! Маленькая, – нюхать, а не жрать.
– Голодный?! – взревел Вован.
От неожиданности Витёк подскочил, неловко задел ящики, на которых был сооружён праздничный стол, и остатки трапезы полетели на пол.
– Ты чего?! Сдурел?! – заорал он, испуганно приседая и загораживаясь рукой от поднимающегося Вована.
Но тот уже всё понял, его уже было не остановить, и, вооружившись розочкой от недопитой последней бутылки, он двинулся на врага….