Про любовь, про часы и про гвоздики...

всем "афганцам" посвящается.


…Эту парочку здесь приметили давно. Тётя Паша, вокзальная буфетчица, ворчала поначалу: «Вот же молодёжь нынче пошла – никого не стесняются!» Но ворчание её всерьёз никто не принимал, все знали, что она добрая и отзывчивая. Да и парень с девчушкой лет шестнадцати ничего плохого не делали. Они просто встречались под часами на перроне небольшого  городка два раза в неделю. Всех работников вокзала умиляло то, что молодой человек всегда приходил с цветами. Обязательно три гвоздики. Сначала приходил он. По нему можно было часы сверять: без пятнадцати минут шесть вечера. И ждал. Часов в шесть, а случалось, что и в начале седьмого, налетала весёлой бурей она. Всегда радостная, проносилась она по перрону и повисала на шее у ждавшего её кавалера. Тот нежно обнимал её за плечи, не отрывая глаз от её счастливого личика. Но…никто никогда не видел, чтоб они целовались при встрече…Он отдавал ей цветы и они уходили.
К ним привыкли. Даже смеялись: раз пришёл кавалер, значит уже без пятнадцати шесть. Их полюбили. Ведь всегда приятно видеть такое молодое, такое безмятежное счастье…
…Как-то зимой молодой человек долго стоял под часами, нервно поглядывая на перрон – а её всё не было. Время шло, мороз крепчал, парнишка явно замёрз. Тётя Паша, оставив свою стойку на посудомойщицу Танюшку, выскочила на перрон. «На, касатик, поешь,- протянула она парнишке горячий пирожок, - замёрз, небось! Что-то твоя красавица нынче задерживается…»
«Спасибо!», - сквозь тревогу прорвалась улыбка.
«Да ты не стесняйся! Кушай! А меня Павлой Егоровной зовут. Хочешь, Егоровной зови, а хочешь, просто тётей Пашей. Буфетчица я тутошняя. А тебя, милок, как звать?»
«А мы с Вами тёзки. Пашка я», - он снова озабоченно поглядел на часы. Было уже семь часов.
«Пашка, Пашка…,-вздохнула Егоровна, - видать случилось чего, раз не идёт она. А ты знаешь, где она живёт?»
«Да тут недалеко. На соседней улице»
«Так чего стоишь то? Дуй к ней, вдруг помощь какая нужна.»
Пашка встрепенулся и, благодарно улыбнувшись Егоровне, помчался в темноту зимней улицы…
…Их не было уже где-то с месяц. «Может, раздружились?,- вздыхала кассирша Вероника Семёновна. «Ну уж нет! Там такая любовь была, сразу же видно! Не может такая любовь быстро закончиться!»,- авторитетно заявляла дежурная по вокзалу. «А и то, правду говоришь!» - поддакнул дед Петруха, дворник и носильщик в одном лице. Был он не стар, но за седую шевелюру все звали его дедом.
А в это время понемногу весна начала вступать в свои права: днём звучали весёлые капели, солнышко пригревало по-особенному нежно, а в овраге за ремонтной мастерской набухли почки у вербы. И вот в один из таких ласковых вечеров, дед Петруха влетел в буфет с криком: «Наши! Наши здесь!» Егоровна, она же тётя Паша, не сразу поняла, о чём это он. Но, повинуясь немому жесту Петрухи, выглянула в окно. Там, под часами, стояли, крепко обнявшись, Пашка и его девушка. Егоровна, не помня себя от радости, кликнула Танюшку. Та, забросив грязную посуду, прильнула носом к немытому с осени окошку, и расплылась в широкой улыбке!
Весть о том, что на перроне наконец-то появились «наши» взбудоражила всех работников вокзала. Ребята давно уже ушли восвояси, а на вокзале долго ещё царила атмосфера праздника…
Вездесущая тётя Паша, она же Егоровна, она же небезызвестная вокзальная буфетчица, вскорости выяснила, что же на самом деле приключилось с ребятами. Оказывается Алёнка( наконец то все узнали, как зовут девушку)заболела ангиной. Да так серьёзно, что попала в больницу. Пашка же и тут нашёл выход: окно палаты, где лежала Алёнка, находилось возле пожарной лестницы. Почти каждый вечер влюблённый молодой человек залезал по ней до второго этажа и общался со своей ненаглядной через форточку. Медсёстры, вначале сердившиеся на такие непорядки, вскоре не просто привыкли, но даже взяли ребят «под крыло», сообщая об обходе дежурного врача.
Положительные эмоции вкупе с интенсивным лечением быстро подняли на ноги болящую. И вот всё встало на свои места: встречи под часами, гвоздики, радостное волнение влюблённых…
Пашке весной минуло девятнадцать. Настала пора защищать диплом в технаре. Переживали все дружно, желая парню удачи. Пашка лицом в грязь не ударил – защитился на «отлично». А в начале лета пришла «разлучная» весть – армия ждала молодого бойца. Алёнка осунулась, на глаза то и дело наворачивались непрошеные слёзы…Но,
,понимая, что Пашке придётся гораздо тяжелее, чем ей, она старалась держаться.
…Но миг расставания всё же настал…Провожать Пашку пришли не только Алёнка и его родственники. Работники вокзала, кто только смог, тоже были на перроне. Они провожали в армию «нашего Пашку». А тот, после всех слёз, объятий и напутствий, лучезарно улыбаясь, размахивал руками в приоткрытое окно вагона: «Не переживайте, я скоро вернусь!»
…Никто тогда и представить не мог, куда направят служить парня после учебки. Начало военных действий в Афганистане было не за горами…
…Он писал часто. Раз в неделю Алёнка приходила на вокзал и передавала приветы от Павла, зачитывая те места в письме, где он писал про тётю Пашу, деда Петруху и других. Потом письма стали приходить всё реже. Они стали ещё более нежными, но и более короткими. Оправдывался Павел тем, что почти не было свободного времени. И Алёнка не волновалась.
…А через год письма перестали приходить совсем. Алёнка приходила на перрон и долго стояла под часами, провожая взглядом проходящие поезда, словно надеялась увидеть в одном из окон вагона улыбающегося Павла… Долго никто ничего не знал о нём. Алёнка стала редко приходить на вокзал. Но внезапно под часами стали появляться две красные гвоздики. Когда и кто их туда положил – оставалось неизвестно. Но раз в месяц, именно того числа, когда Павел отбыл в армию, под часами появлялись цветы…
…Как-то утром Егоровна пришла на работу пораньше – надо было «добить» отчёт. Случайно глянув в окно, она увидела женщину в чёрном, кладущую цветы под вокзальные часы. Тётя Паша пулей вылетела на перрон. Женщина уже шла обратно – ей навстречу, наклонив голову. Она плакала… Егоровна не сразу узнала в ней весёлую хохотушку Алёнку. Она повзрослела, взгляд её стал жёстким… Они обнялись. «Да что же случилось то, девонька? Почему ты вся в чёрном? А Пашка то где?» «…А Пашка…погиб Пашка. В Афгане погиб. Уже восемь месяцев как…Узнали мы об этом недавно.»,-бесцветным голосом прошелестела Алёнка. Потом снова заплакала, прижавшись к Егоровне: « Как жить то теперь, тётя Паша? Как жить?» « Тяжело, горе большое. А ты поплачь, Алёнушка. В церковь ходи. Даст Бог – переболит…» «Нет. Не переболит. Никогда не переболит…»
…Со временем Алёнка стала приносить цветы к часам только в тот июньский день, когда в последний раз видела Павла. Она обязательно заходила к тёте Паше. «Ты всё одна? Оглянись – жизнь продолжается! Нельзя всё время горевать!»,- ругала её Егоровна. « Да не одна я. Есть кавалеры. Но сердце не лежит ни к одному»,- отвечала девушка.
…Прошло года три – четыре, а может и поболее. Давно не видели Алёнку на вокзале. Но как-то в июне, пришла она в «пашкин день» с цветами. Да не одна пришла. Привела с собой карапуза лет двух. «Батюшки! Неужто твой?», - обрадовалась тётя Паша. «Мой. Конечно мой.» « А звать то как этого сурьёзного парнишку?» « ПАВЛОМ!» …Наступила тишина… « А муж то знает?», - опасливо спросила Егоровна. «Знает,- улыбнулась Алёнка, - муж мой бывший афганец. Я ему всё рассказала и про Пашку, и про нашу любовь. Это он настоял, чтоб сына Павлом назвать».
Егоровна долго смотрела вслед уходящей женщине с малышом. Вот, Пашка, не умерла память о тебе. И жизнь твоя, возможно, продолжится в этом смешном карапузе. Может быть и он потом, когда подрастёт, станет приносить под часы на вокзальный перрон две красные гвоздики, отдавая дань герою, в честь которого его назвали…
4 июля 2016 года поезд 13 ( ехали в Питер)