Камни и люди. Глава 11

Сын уехал, стройка у Олега закончилась, пора и брата Борю навестить. Слушал  его воспоминания, связанные с Володей Поляковым, мужем сестры.
Первое про ботву картошки, которую папа хотел сохранить на удобрение, а сестра  категорически настаивала выбросить  ее на мусорку:
-Чего вы спорите , - сказал тогда  Володя, - как раз две тачки, одну оставьте, а другую выбросьте".

 Второй случай был связан с посещением стоматолога. Володя сел в кресло и стал задавать врачу вопросы, вспоминая рыжую женщину, у которой он последний раз лечился
-  Да, не было здесь никогда рыжей, - сходу отрезала врачиха.
- Да, у нее муж работал  на РМЗ, - пояснил Поляков
- Не знаю такого.
- Ну, как же. Она еще волосы завивала, - настаивал Володя.
-  Что-то я такой не припомню
- Ну, фамилия у нее такая,  схожая, извиняюсь, со  словом манда, - привел последний довод Поляков
- А! Так это Кумыкина , - всплеснув руками засмеялась врачиха, - так бы сразу и сказал.

Посмеялись и мы с Борисом и я поехал к сестре. Она завела разговор про свой родной Артемовск, вспомнила дядю Терешу, маминого брата, его дочь Нину, что уехала в Красноярск, сына Федора — охотника и что у него во дворе на цепи жил медведь. А все началось с разговора о медведях, которые едят все, что попало и потому похожи на человека. Я  тогда пофантазировал:
 - Может, человек произошел от медведя?
- Русский, наверняка, - согласилась сестра. Тюрки, как ты говоришь, от волка, а вот русские, которые любят поесть и поспать, точно от медведя. И сказки русские в основном про медведя. Классическая «Маша и медведь». При этом, добавила:
- У дяди Тереши и у его сына Гоши судьба семейная как под копирку. Жены их не любили и всячески помыкали. Хотел задать ей вопрос. Любили ли ее мужья, но не стал. Уж больно она принципиальная, юмор и шутки не понимает.Разойдется, не остановишь.

Вечером смотрел фильм «Зеркало для героя». Только недавно его вспоминал Олег, и вот показали. Мне он очень нравиться. Есть в нем затаенная боль и неприглядная правда. Кто мы? Откуда мы? Куда и зачем идем? Вот такие вопросы хочется задавать после его просмотра. И потом, вспоминаются мама и папа и вся их неустроенная жизнь. Фильм снял режиссер Хотиненко, спасибо ему. Специально запомнил и записал, что сделал он это по повести писателя Рыбася.

В воскресенье решил махнуть на сенокосный Рефт. Долго собирался, а самое нужное сетку  и мазь от комаров, не взял. Не надел и сапоги, о чем сразу вспомнил перед первой лужей. Перед поездкой  хотел накопать червей, заехал к Лиде, а дверь, хоть было уже далеко не утро, на замке. Залез во двор через забор, стучал в дверь, в окно, свистел, но никто не откликнулся.
Ба! - вспомнил я, да ведь Лида собиралась ехать в Асбест за продуктами. Так оно и случилось. Без лопаты искать червей проблематично, поэтому взялся переворачивать доски, но без особых успехов. Ехать все же решил – пускай будет с целью разведки. Опять же грибов можно пособирать, тоже дело. Все хорошо, только на первом спуске от карьера меня остановила большая лужа-море. Я пытался ее обойти лесом и болотом, но и там затонул, намочил ноги. Разведка на этом закончилась. Решил прокатиться по дороге с другой стороны карьера. Эта дорога тоже быстро кончилась – уперлась в другое болото.

Вспомнился анекдот про терпящего бедствие мужчину. Лодка его дала течь и пошла ко дну. Проходящие мимо катера и корабли предлагали ему помощь , а он все отказывался в надежде, что Бог поможет. В результате затонул и на том свете спросил Бога.

- Что же ты мне не помог, ведь я к тебе так взывал!
-Почему не помог? Ведь мимо тебя проплывали корабли, предлагали тебя поднять на борт, а ты отказался от моей помощи.
Мне бог помог и я отказался от авантюрных планов. Нашел десяток грибов, из которых в обед сварил суп. Тоже польза и потом хорошо размялся. Заднее колесо спустило, пришлось вечером подкачивать.  Вечером гулял по поселку, до школы и обратно, пытался дозвониться до Андрея – музыка-сигнал вызова играет, но никто отвечать не желает. Ну и ладно. Посмотрел передачу про Михаила Ивановича Жарова. Его отец, оказывается, был подкидышем без имени, назвали  Иваном.
Все же решился совершить вело ралли «по сенокосному пути». На этот раз я «кот в сапогах», собрался, как положено и в путь. Подкачал колеса, проверил рулевое, взял с собой инструменты на всякий случай и айда. Воды и грязи по лесовозной дороге даже больше чем в прошлом году, но техника моя нынче намного мощнее, не то что прошлогодний подростковый велосипед внука Олега Паши.
 
Несколько раз зачерпнул сапогами воды, но ничего до Рефта добрался благополучно. Но тут подножка - удочек и кастрюли, которые оставил в потаенном месте в прошлом году, не обнаружил. Долго ходил по лесу и рассматривал сосны со всех углов, но увы, кто-то спер мои принадлежности. Рыбалка вновь не состоялась. Сходил к речке, вода нынче на загляденье. Все хорошо, а ловить не чем.  Надо съездить еще раз, решил я. Китайцы говорят: «Чем хуже, тем лучше».

Комаров нет, но мухи достают изрядно. Двинул обратно, дважды видел взлеты рябчиков и, когда поднимался от реки в гору, чуть не наскочил на крота, который не успел заскочить в норку. Крутил колеса потихоньку, двигался с остановками, собирал грибы. Жарко, вспотел. Один раз, когда лавировал по тропе между сосен, свалился на левый бок в лужу, так что у велосипеда скривился руль. Добрался до карьера, помыл технику. Хотел искупаться и сам, но смутила пьяная компания.
Вот и дома. Лида угостила фасолевым супом, своими вкусными помидорами и соленой рыбой на закуску. Угощала и вспоминала послевоенную молодость:

- Я носила папе на работу обеды. А когда мама отравилась, ходила еще за молоком, которое ей было положено. Однажды, когда не давали, набрала в бидон камешки.
 Приехал домой, повесил одежду сушить, разобрал грибы, доел утреннюю кашу, пил чай. Выпил несколько стаканов или потому, что сильно пропотел, или от Лидиной рыбы. Скорее всего, все вместе. День прошел на отлично, тем более, что утром поставили новый электрический счетчик.

Начитавшись, позвонил Олегу. Он ждет специалиста крыть черепицей крышу, пригласил принять участие в качестве эксперта. Олега застал в теплице, он опрыскивал огурцы, чтобы завязей было больше. Как раз явился специалист, звать Толя. Он долго лазил и делал замеры крыши дома и веранды. Пришел еще один «эксперт» - сосед Володя Никитин. Он заглянул проконсультироваться с мастером  по поводу своей крыши и забора.
Договорились с Олегом ехать на рыбалку. Распределили задачи: его бывший коллега по работе Саша Шелудков варит пшенку, Олег покупает насадки, за мной пирог. Вспомнили анекдот про подкормку.

- Где внучек наша каша, пора бы рыбку подкормить.
- Да нет ее дедушка,  я ее уже съел.
- Так, ведь у нас милок где-то хлеб был. Замочим и подкормим, а то совсем не клюет.
- Да я и его съел дедушка.
- Ну что же делать внучек. Тогда доедай червей, и поедем домой.

 Начали процесс с купанья, продолжили застольем на веранде. Когда устали кушать, вспомнили о рыбалке. С трудом вывели на воду лодку-ялик, которая по утверждению Олега рассчитана на 420 килограмм. Нас четверо. Мы с Сашей Шелудковым по 80 килограмм, а Олег с  сыном Юрой потянут на все 220. Как раз норма. Пересекли заливчик и вылезли на крайне неудобное, заросшее кустарником место.  Место на берегу выбрал Юра. Говорит, что глубоко. Очень может быть. Олег остался в лодке, а я примостился на маленьком стульчаке у воды. Наживляем малинку и мормыш.

Подкрепились хорошо, а клева нет. Набросали прикорма – пшено с добавками, - все равно тишина. Вечер просто замечательный. Тихо, тепло, ветра нет. Вместо рыбы клевать начали сами. Поступило предложение взбодриться. Угощение с употреблением организовал Шелудков. Одну бутыль выпили, и Олег ездил за второй. Но и вторая не помогла. Снялись и продолжили чревоугодие, которое, как обычно, перешло в долгие разговоры ни о чем. Я ушел спать на второй этаж. Проснулся от тяжелых сонных вздохов Юры. Он спал рядом на матрасе. Олег, порядочно зарядившись спиртным, все время пытался выйти в заплыв под мотором в «открытое море». С трудом удалось отговорить.

Переключили его на баню. Долго растапливали, заливали воду. Печь плохо горит – не тянет, забилась. Возможно, оттого, что топили сырым мусором.
С трудом обогрелись, обмылись.  Саша рассказал про свою вахтовую работу на Севере, на Ванкоре: строгий режим, пить не разрешают, на курение тоже ограничения, за нарушения большие штрафы. Работать стало сложно, потому, как ставки снизили. Ожидается работа в Верхнем Тагиле. Саша хочет уехать с Малышева, уже купил квартиру в Асбесте.
 -Надо бы взять в Березовске, - заметил он, - все ближе к детям, которые в Свердловске. В последствие желание его исполнится и он окажется в городке первого уральского золота. К тому времени он будет каждый месяц выдавать до 50 килограмм золота и около центнера серебра.

 -А не боишься? - спрашивали мы его.
 -О чем это вы?
 -Даже в газетах пишут, что шахты месторождения проходят под городом.
 -Я не в городе, на окраине, квартиру нашел поближе к природе.
Когда Олег немного отошел от вчерашнего, двинули прогуляться на лодке до Рассохов. По берегу много чего понастроили. Вернулись, за собой убрали и двинули домой  По пути Олег рассказал, как одно время был в ссоре с супругой Валей. Дошло до того, что она выставила его чемоданы. Для примирения приезжал тесть из  Ялунино, что под Камышловым.  В то время тетя Клава, его мать, жила на даче, на Шамейке, в доме, где раньше был магазин. Мне вспомнилось детство и все, что с ним связано.

Сестра Лида  окончила 10 классов, а я пошел в первый. Запомнилось первое построение на линейке  и сразу конфликт - спор за место в строю с Сашей Машаровым. С кем пришлось познавать грамоту?
Деревянная, одноэтажная, рассчитанная на пять классов школа,  походила на букву "Г". С одной стороны этой буквы был вход-выход, а с другой учительская и кабинет директора. Перед учительской был еще один вход-выход. Это уже для наставников. Зимой через него бегали и школяры, было ближе до уборной. Хоть и холодно было, но никто не одевался. Дело привычное, да и время на перемену давалось короткое. Звенел звонок  и надо было спешно бежать в класс.

На пять классов было пять  комнат. Самая последняя находилась возле учительской и там Саша учился в первом классе. Занятия проходили в две смены.
В каждом классе имелись печи, их топили до начала занятий и потому всякий раз, придя с улицы в теплый и уютный класс, хотелось вздремнуть хоть одним глазом.
Главные занятия: чтение, арифметика, русский язык и правописание. Соответственно тетради: в линейку, в клеточку и с косой линией. В то уже давнее время, каллиграфия, как в китайской грамоте, имела важное значение. Не то что сейчас — пиши как хочешь. А от этого  и живут как хочешь. Уже в армии я понял, что правописание в школе, - это, что строевые занятия на плацу. В обоих случаях вырабатывались дисциплина и прилежание. Опять же стремление к красоте — буквы ровные, с нужным наклоном и солдат опрятный и подтянутый, шагает не горбясь, грудь вперед. Сейчас молодежь, точно как их почерк, -  буква влево, буква вправо, читать их опусы никакого удовольствия. Говорят на китайцев надо равняться. Правильно. У них каллиграфия с испокон веков была и есть на первом месте. Более того, она приравнена к искусству.

Главные орудия школьного труда: ручки и карандаши, резинки, чернильницы, промокашки и конечно перья. Перья не гусиные, а стальные разных модификаций по номерам. Почему-то запомнился № 11-й, хотя самыми популярными была «Звездочка». Руки и парты вечно в чернилах и их приходилось отмывать, оттирать с помощью мыла и соды, позднее на помощь пришел стиральный порошок. От соды отказались. Вместе с чернилами она съедала краску и ранее белые парты становились, как тогда говорили, серо-буро-малиновыми.

А еще был мел, классная доска. Главная обязанность дежурного - подготовить их к занятию и доложить учителю  о присутствующих.  Звеньевые с двумя полосками на рукаве отвечали за свои звенья, которых в классах было по три — по числу рядов парт. Я ни за кого не отвечал. Часто заглядывал в окно класса, выходящее на пришкольный участок, и скучал по своему чердаку, где  был сам себе капитаном.
На перемены вызывал колокольчик в коридоре. Летом за сараем можно было поиграть в пристенок или чику. У кого имелись деньги бегали через дорогу в столовую предприятия, где в буфете продавались лимонад, мучные изделия и сладости. На рубль в школьном буфете можно было купить стакан чая из большого пузатого самовара с фигурной ручкой, булочку или коржик. Были и другие изделия, но на них, как правило, копеек не хватало. Все съедалось и выпивалось стоя, так как ни столов, ни стульев в зале не было.

Класс  находился рядом с учительской, сразу за залом, в котором ученикам по большим переменам предлагали легкие завтраки, а в учебные часы обучали физической культуре. Занятия проводились и зимой:  гимнастические упражнения, прыжки в высоту через веревку на соломенный матрац. В теплое время соревновались на улице. Только тем и занимались, что бегали по дороге наперегонки от улицы Клубной вниз мимо маминой подстанции.

 -Давай, давай, кричали мальчишки, нажимай! Приходилось нажимать и совсем зря, потому как к концу дистанции сил и воздуха в груди не хватало. Казалось еще чуть чуть и и вся жизненная сила иссякнет. В этот раз победил я, наверное потому, что бежал в новых коричневых комнатных тапочках и 300 метров одолел за за минуту и тридцать секунд. Давно дело было, но запомнилось.

 Тогда никто не объяснял как надо, как лучше, просто давали команду «марш» и засекали время. Этот образ  управления, заметил я позже, процветал не только в спорте, но и в других областях жизни. Команда дана — и выполняй ее как хочешь в ходе социалистического соревнования. А тогда, в классе четвертом или пятом приходилось соревноваться с Сергеем Девяткиным. Его семья только, только приехала с Волги и проживала в бараке на улице Куйбышева, рядом с двухэтажками.
Сергей имел задиристый характер и стремился во всем первенствовать, отличался силой и ловкостью, но выносливости в беге не хватало и я его обгонял. Не умел Сергей ходить и на лыжах, но с горок катался просто отменно, даже на одной лыже. Сколько я ни старался повторять, - не получалось.

Однажды привалило счастье. Дело было зимой, отправили меня в «Военвед», так назывался продуктовый магазин в Лесозаге, за хлебом. Шел, как обычно, по протоптанной тропинке вдоль забора детского сада, смотрел под ноги  и думал о своем. Вдруг,  как ошпарило кипятком, на снегу, рядом с тропинкой деньги - четыре  двадцати пяти рублевки. Целых сто рублей! Настоящее богатство! Охватило  волнение, руки отнялись. Странно, но они боялись взять деньги, как что-то опасное, как на войне мины. Момент, и произойдет непоправимое. Преодолев волнение, огляделся по сторонам, увидел вдалеке идущего по тропе прохожего, взял ближайшие три двадцати пяти рублевки, а за дальней не потянулся, испугался провалиться в сугробе и оказаться один на один с идущим пешеходом. Может это его деньги, подумал и спешно пошагал в сторону магазина.

Магазин  как источник счастья. Не было его у тебя, а пришел, купил что-нибудь, и ты счастлив. Не раз думалось: «Эх пряничек бы сейчас , или коржик скушать». Случалось и погрызть. В то время сроков хранения у таких продуктов не имелось, они превращались в камни и их можно было грызть или сосать. Это уж как душе угодно. Счастье тогда было не разовым, а долгоиграющим, его можно было растянуть на целую перемену. Пряники были твердые, дети голодные, а продавцы добрые.
- Ну чего тебе тебе милок, спрашивала тетка в белом халате, говори давай, а то уже очередь образовалась.

Хотелось всего подряд, все было в радость, а медяшек в потном кулаке раз два и обчелся. Приходилось стоять и рассматривать разные вкусности, которые развешивали  на весах марки «Урал». Вот они стрелки. Сколько же они тебе счастья отвесят? Много не получалось. Весов со стрелками давно уже нет, а привычка рассматривать витрины, экономить и покупать не сразу, сохранилась до сих пор.
Вечером деньги припрятал, а на следующий день, на школьной перемене, а было это в классе третьем, забежал в буфет цеховой столовой и купил килограмм ирисок «Ледокол». Забил конфетами все карманы, сам жевал, друзей угощал. Коллективное угощение сладостями стало заметно учителям. Сашу вызвали на собеседование в учительскую. Вопросы задавал высокий, статный в военной форме  директор школы Михаил Петрович Коптеев. Где взял, а точнее украл деньги?  Он чистосердечно рассказал, как было дело, но никто в учительской ему не поверил. Обидно стало так, что  расплакался. В конце концов,  отпустили, забрав оставшиеся рубли и копейки.

На занятия  ходил обычно в вельветовой курточке и в брюках, сшитых мамой из неизвестной материи. Однажды, а это случилось в классе четвертом, Саше купили настоящую школьную форму стального цвета с желтыми пуговицами, настоящим широким ремнем с бляхой. А еще была фуражка с кокардой. Разве можно было еще о чем-то мечтать? Папа смотрел и говорил.

- Можно сказать, суворовец, настоящий военный!
В школе, в угловом помещении, имелся живой уголок. Там проживали кролики, ежи суслики и даже лиса. В клетках чирикали многочисленные пернатые, на столах демонстрировались овощи с приусадебного участка. За все это хозяйство отвечала родная тетя Вера,  - отвечала она еще за многое, потому как преподавала биологию, зоологии, химию и даже географию. К тому времени она окончила в Свердловске учительский институт, была не замужем и жила вместе с бабушкой Татьяной Дмитриевной.

Литературным образованием класса занималась молоденькая, симпатичная учительница Шувалова Римма Феоктистовна. Она только закончила филфак Свердловского Университета и стремилась просветить деревенские головы. Учительский труд сразу не виден, но посеянное зерно обязательно взрастет. Огонек  ее светлой души долго теплился в детском сознании воспитанников, и разгорелся в  их сердцах  уже в зрелые годы как на торфянике, что не затушишь.

Именно по ее инициативе состоялся первый выезд в город Свердловск, в театр оперы и балета им. Мусоргского, слушали оперу Евгений Онегин. Главная проблема перед поездкой, во что одеться. В старой вельветовой куртке или школьной форме ведь не поедешь. Кончилось тем, что мама обрядила меня в отцовский джемпер, закрутив рукава, которые вначале висели почти до колен. Этот джемпер я носил и после армии, когда приезжал на побывку к отцу. А в тот раз, когда сидел на галерке театра, смотрел на сцену и не мог глаз оторвать от  происходящего чуда. Не меньшим чудом был и театральный буфет. Все хотелось купить и попробовать, но, увы, приходилось обходится малым.

В последующие выезды смотрели балет «Голубой Дунай». В театре Музыкальной комедии - спектакли «Севастопольский вальс» и «Свадьбу в Малиновке». Из сохранившегося с тех пор театрального проспекта, следовало, что театр «Музкомедия» появилась в городе в 1933 году. Основу ему дал небольшой опереточный коллектив, приехавший из Полтавы. Кто конкретно приехал, не указывалось, но мастера сцены: Маренич, Викс, Энгель-Утина, явно были иногородними.

В памяти сохранилось посещение с Риммой Феоктистовной областного Дворца пионеров, дома который раньше принадлежал купцам старообрядцам Расторгуевым. Подобные этому особняки золотопромышленника Рязанова и других знатных купцов бывшего Екатеринбурга размещались на улице Куйбышева. Как писал Мамин – Сибиряк, Екатеринбург в прошлом веке был столицей уральского золота, водки, бешеных денег, и крупной картежной игры. Многие дельцы прожигали здесь жизнь. Дома были тому свидетели. Больше всего, конечно, видел  дом Ипатьева. В нем в июле 1918 года расстреляли  царя Николая  II и всю его семью.
-А кто такой Ипатьев? - пытали мы учителей.
-Зачем вам? Подрастете узнаете.

-Слышала, что  инженером на железной дороге работал, - успокоила нас Римма, - а может и ошибаюсь.
Про изумрудные копи, на которых жили школяры и их родители , в школе не рассказывали. Войны, революции, это пожалуйста. Позднее стало известно, что и здесь, далеко в тылу от событий воевал управляющий гранильной фабрикой Андреев. Ему помогали горные инженеры Барченко и Пик.

Пользы это не принесло. Автономное выживание кончилось тем, что фабрику и подведомственное  ей производство национализировали. Копи стали народными, и народ, почуяв волю и беспредел, бросился на промывку отвалов и поднимать шахты. Больше всего от революции досталось Люблинскому прииску. Кому и чему больше досталось от «перестройки»? История повторилась и снова люд бросился разбирать отвалы.

При Колчаке территорию копий заняли «войска порядка», вновь не стало,
 появились надсмотрщики и  арендаторы.  Одному из них – Липину повезло, - на Мариининском прииске нашли прозрачный темно-зеленый кристалл, оцененный в двести тысяч рублей. О нем я уже вспоминал.
Одиночные, случайные находки рабоче-крестьянскую власть не устраивали. Под руководством инженера Вознесенского развернулись широкомасштабные разведочные работы. Рабочие на это дело откомандировывались в порядке трудовой повинности местным профессиональным союзом горнорабочих. Все хорошо, только во многих местах вода не пускала до коренных пород. Запустить рудники не удавалось и по причине нехватки горных инженеров и опытных забойщиков. Вновь появились вольные старатели и небольшие артели. Кто как ни хитники знали, где и что лежит.
На Мариинском прииске была известна делянка Скугина, но самыми удачливыми оказались раскопки  Булгачева. Он заложил две шахты и обе дали хороший изумруд, который тут же на месте гранил мастер Копылов.

В 1918 году вышел Декрет о государственной монополии на работу в Изумрудных копях, и они вошли в состав Екатеринбургской «Райруды». С началом НЭП правила изменились, молодой республике понадобились срочно средства и копи с 1922 по 1929 год отдали в концессию  франко-бельгийской компании, которая вырабатывала до тонны сырья в год. Для школяров 50-х годов эта тема считалась запретной. Иногда говорили про давнишних французов, ну и все. А что, как не из вестно.

Еще до революции на Троицком прииске, получившим позже наименование Первомайский,  существовала контора по скупке зелени. Со временем, советская власть повела  борьбу с частным сектором и предусмотрела в Уголовном кодексе специальную статью за «Нарушение правил разработки недр». С тех пор зелень у населения скупать перестали.
Благодаря содействию объединения «Русские самоцветы» геологу Вознесенскому  удалось посетить копи, провести на них несколько недель и осмотреть в шахтах артелей свыше 45 свежих забоев. Это посещение дало возможность непосредственно в работающих забоях собрать большой материал, который был подвергнут детальному химическому, минералогическому и петрографическому анализам. Полученные результаты, вместе с многочисленными зарисовками и техническими журналами бывших технических руководителей копей М. Гордиенко и инженера Е. Землянеского, дали возможность ближе подойти к минералогической природе этого месторождения и наметить основные черты для разрешения вопроса о его происхождении.
 
Долгое время Первомайский рудник именовали Первомайкой, но когда в 1933  году  на месте Гостреста «Русские самоцветы» появилось предприятие «Изумрудные копи», сокращенно «ИК», Первомайка стала Изумрудом. Однако многие и до сих пор мой поселок именуют Первомайкой. В том же 1933 году в шахтерском поселке начала действовать гранильная фабрика по обработке изумрудов.  Сохранилась память о специалистах........ Мамаеве, Платонове и Курьянове. Сын последнего, Александр Александрович Засыпкин (по матери), окончил, как и президент Ельцин, Уральский политехнический университет (УПИ),  воевал,  и, похоже,был в плену.

Некоторое  время в 60-70-х годах он  учительствовал в нашей восьмилетней школе № 10,  жил гражданским браком с моей теткой Верой и  даже  провожал меня в армию. Уже в новм 21-м веке, в газете о малышевских ветеранах я узнал о нем некоторые подробности. Родился Александр Засыпкин  30 ноября 1918 года в городе Полевском, жил на Изумруде и оттуда ушел в армию на Дальний Восток, в 115-ю отдельную зенитно-артиллерийскую дивизию. Отслужил, надо бы домой...., а тут война.

С 46-й стрелковой дивизией дошел Александр до конца войны. Под Ржевом был сильно ранен. Победу встречал в Чехословакии на границе с Австрией. В УПИ поступил после войны, а не до, как мне казалось ранее. После учебы работал  в проектировочной конторе г. Асбеста, но по причине низкой зарплаты, ушел в школу преподавать физику и математику. Карьеру закончил директором школы. На пенсию ушел в 1978 году.

Школа — светлые и радостные годы жизни. Вот они мои однокашники второго класса, на изрядно потрепанной фотографии временем и чужими руками: Геннадий Башкиров, Коля Бутымов, Леонид Ладзивиров. Валера Тиунцов, Володя Картузов. Где они сейчас? Не известно. Правда, про Картузова была речь, что с родителями уехал в Краснодар.
Стоят рядом Володя Костромин, Володя Руц, что жил в Лесозаге, Коля Опалев, чей дом стоял по улице 1-го Мая и сосед по двухэтажкам. Увы, их уже нет на этом свете. Юра Сухарев. Этот на месте, в полном здравии. Окончил летное училище, сейчас уже на пенсии, регулярно приходит на встречи выпускников.
Самые близкие на фото и в жизни  Алик Бурмакин, Володя Мартьянов,  а также прибывший уже во втором классе Володя Чичевский.

Как же не вспомнить милых девчонок, смотрящих с фотографии детскими наивными глазами: Надя Кострова, которая сильно заикалась, Люся Коптеева, дочка директора, Валя Вальх.  Валя жила на Зоне в Леспромхозе. Кто ее были родители не известно, но из немцев точно. Черноволосая с длинными косами и большими глазами Валя очень нравилась мне. В мыслях я ухаживал за ней, но не долго. Вальх убыли в неизвестном направлении.  Возможно, как и семья Иры Шмидт, вернулись в родные места, откуда их согнала война.

Тамара Хлопотова окончила Лесотехнический институт и больше  я ее не видел. Судьба Лиды Костроминой не известна. Лора Максимова тоже имела немецкие корни. Как и мама, она играла на аккордеоне. Может стала музыкантом и живет себе припеваючи где-нибудь в Баварии.
Таня Герасимова, Лена Елькина, ныне Мяличкина, Аня Банман были и остались земляками. Некоторых уже нет. Про Надю Парыгину, как окончили восемь классов, я ничего не слышал. Однажды, как показалось, видел ее, но может обознался. О Наде Валовой рассказывали жуткую историю, что будто она зарубила своего мужа топором и была за это осуждена.

 Первый классный руководитель уже пожилая женщина, строгая и принципиальная Наталья Гавриловна Войкова стычки, подобно с Сашей Машаровым, резко пресекала на месте. Женщина она была одинокая и нервная и всякий раз наказывала за невнимательность и нарушение дисциплины. А какая она дисциплина может быть в мальчиковом возрасте? Только и занятия крутить головой или дремать с морозного утречка.   
    
Сегодня ветер дует со всех сторон. Когда двигался в деревню и возвращался, он все время мне сопротивлялся. В Быткомбинате встретился с Юрой Больных. Долго ему рассказывал что и как. Он тоже не работает, на пенсии. Вспомнили еще одну однокашницу - Надю Бердышеву, которая на Камчатке осела капитально.
Заглянул в книгу А. Копырина про Асбест, полистал страницы. Ее я приобрел недавно по подсказке местных библиотекарей. Многие  жители  города во время войны  ходили в деревню, меняли вещи на продукты питания. Домой приносили овес, парили его в чугунках, затем толкли в ступке и стряпали лепешки.....

Порядок на улице, надо сказать, отсутствовал. Процветало воровство, обман и мошенничество. Воровали хлебные карточки, белье на веревках, коз, кур. Из больницы: белье, калоши, вилки и ложки. С военного завода выносили жир для смазки изделий. Чтобы пройти пост, намазывали его на тело, а дома соскребали ножом. Дома ели этот жир, намазав на лепешки из лебеды и овса. Из лагеря для военнопленных крали дрова. На некоторых улицах города организовывали ночное патрулирование с деревянной колотушкой.

И это при том, что трудовая дисциплина была очень строгая. За разные проступки, особенно за опоздания на работу, судили и давали сроки. Даже в 1947 году 15-летний паренек получил за прогул один год.
Встретилось несколько строчек про дезертиров. Они скрывались в пос Белокаменном и в районе Режика. Когда в 1947 г. объявили амнистию, они вышли из лесных схронов, получив положенные 10 лет лагерей.....

Автор вспомнил  Альфонса Фомича Поклевского-Козел,  который мне первый раз встретился, когда описывал жизнь пограничных обывателей в Джаркенте, в Казахстане и  пароход  на реке Кульдже. Тогда выяснилось,что его построил этот самый Поклевский. Вот куда его руки дотянулись. Не мудрено, ведь это именно он основал первое пароходство на реках Западной Сибири. Многое, что ему принадлежало, в  том числе в течение пяти лет все Изумрудные копи.
Многие родственники,а может даже и он сам, принимали участие в Польском восстании  1863-1864 годов. Выступали и сражались против России с оружием в руках и вот такой расклад. Иностранцев привечали, а своих ссылали в Сибирь, не давали развиваться.

Читал про репрессии на Урале. Всего, как указано,  в Свердловской области в 1937-1938 гг. было расстреляно 18474 человек. Это по книге. Сколько на самом деле, трудно сказать.
Все время задумывался над вопросом. Чем же такие действия были вызваны? Похоже,  у Сталина и его соратников возникли большие сомнения в способности удержать власть, а точнее страх от круговых угроз внешних и внутренних.  Многие угрозы были налицо, а многие, по причине «повышенной бдительности», - выдуманы. Допустить гибель первого социалистического государства в мире революционеры-большевики не могли и потому пошли на крайности. Развернули откровенную драку и начали бить наотмашь. Все стали бояться всех.

Как в свое время говорил Мао, «Чтобы выправить палку, ее надо  перегнуть». Дали команду перегнуть и искать врагов где только можно. А наши исполнители известны — они перегнули еще больше. На этот счет есть хорошая русская поговорка: «Заставь дурака молиться, он и лоб разобьет». В дураках, как показала война и последующие события, оказались все. Тогда страну вроде спасли, а в целом смертельно надломили. Нужных людей в нужное время не нашлось, а наличные продались за мелкие подачки. Общество без зрелой и закаленной прослойки разуверилось в принципах и разложилось.

Разложилось или еще разлагается? Вот в чем вопрос. Уж очень много  разного «кислого и неустойчивого», в мозгах брожение. Люди, даже прошедшие испытания, заразились вещизмом, только и разговоры кто что и почем купил. Возвращаемся во времена, которые описывал по Уралу писатель Мамин-Сибиряк.

Все богатства  Альфонса Поклевского-Козел, похоже имевшего германское подданство, досталось его сыну Викентию. Поклевским помогал управляющий изумрудными приисками Павел Онуфриевич Корево. До этого он был управляющим у купца Трунова, который занимался разработкой изумрудов, искал  золото, работал на асбестовских приисках.
Случайно, копаясь в материалах о Гражданской войне, встретился Сергей Григорьевич Трофимов, в биографии которого было указано - «сын управляющего Изумрудными копями близ Екатеринбурга». В какие годы отец Сергея был управляющим, трудно сказать. По данным геолога МРУ Ф.Ф. Золотухина, в 1911 году управляющим копий был П.Н.Деев, а в 1911-1913 годах — П.М. Юдинсон.

В 1916 году Сергей Трофимов окончил Казанское военное училище, служил начальником пулеметной команды 22-го пехотного Нижегородского полка. В феврале 1918 г. пленен немцами в районе местечка Поставы Вилейского уезда, в тот же день сбежал из плена. Сергей был мобилизован в  8-й Ирбитский стрелковый полк. Воевал на броневике под Ирбитом и Нижним Тагилом, Кунгуром. В Чите принят в дивизион бронепоездов под командованием подполковника Розынко, боролся с партизанами. В эмиграции в Китае  состоял начальником лесного отряда горно-лесной полиции на станции КВЖД Эрдаохецзы.

Пришла мысль подстричься.  Девушка совсем неопытная, Долго ходила вокруг меня, волосы ощипывала осторожно кусочками и не ножницами, как это делали раньше мастера, а машинкой с помощью расчески. По телевидению в парикмахерской гонят  нудную молодежную программу. Люди разговаривают как дикари междометиями, выбрасывая периодически скабрезные перлы. Опять же реклама женских прокладок. Все это выводило меня из себя и я даже вспотел. Вот от этого и поднимается у нашего брата давление. Лучшее средство — укрыться от этого безобразия. Я рассчитался и быстро двинул в свою берлогу. Белье уже высохло, пора обедать. Картошку, как хотел ранее, варить не стал. Кушал творог со сметаной и пил чай с булочкой.

От плотного обед вновь взялся за книгу об Асбесте. На очереди тема производственная. Главная проблема — нехватка кадров.  По этой причине построили в городе ФЗУ и Горный техникум.... Самый старый в округе поселок Шамейки, за ним Троицкий, то есть наш Изумруд.  10 июня 2012 года (29 мая по ст.ст.) отмечали его 180-летие. Именно в этот день в 1832 году отмечали праздник Святой Троицы.
Троицкий разрез объединил четыре номерных изумрудных шурфа, расположенных между речкой Старкой и Старковсим ключем. Именно поэтом в 1836 году с легкой руки Александра Михайловича Крыловского получил второе название — Старковский.

Его центр находился  в районе магазина «Диамант». В 1905 году, не без помощи владельцев «Новой компании» Троицкий прииск стал бесспорной столицей Уральских изумрудных копей. На борту главного (северного) карьера иностранные концессионеры возвели в 1907 году здание конторы и жилые дома. С 1910 года начала действовать первая изумрудноизвлекательная фабрика, построенная по проекту горного инженера «Новой компании» П.М. Юдинсона.

Тогда же возник и рудный поселок, который к 1913 году состоял из четырех жилых домов, трех казарм, нескольких административных и горнорудных зданий.
В 1924 году Троицкий прииск вобрал в себя Люблинский и Макарьевский. Так и родился поселок Изумруд, а в нем поселковый совет и исполком. Действовали они до решения областного исполкома № 4333 от 26 мая 1967 года. Я  в это время ушел в армию, а столица копей перебралась на Малышева.  Изумруд стал даже не рабочим поселком, а сельским поселением без прав на обслуживания. В 20012 году вспыхнул «Водянной коллапс». Люди вышли на митинг требуя воды.

Малышева (Мариининск) счет ведет с 1834 года. На слуху с детства в памяти остался наименование «Известковый кордон». Он упоминается с 1851 года. Там добывали известняк, обжигали его и готовили известь...
       Поселок Папанинцев раньше назывался Грязнушка по одноименной реке, а нынешний Шпалзавод — Каменка. На старых картах обозначен как Каменский кордон. Поселение существовало еще до Турецкой войны.
Разговаривал с Лидой, поделился прочитанным по поселку, про ее школу, про магазин «Гортоп» в Асбесте, куда она носила молоко, про то когда начали ходить автобусы.

 -Я помню, - сказала Лида, - ходили такие маленькие, но не каждый день, а по субботам. Я ездила на них с Асбеста после техникума. Было это в 1955 году.
Горный техникум дал образование не только моей сестре. Его окончили Василий, Надежда и Евгений Кольцовы и многие мои однокашники по школе. Он величественно стоял на улице Советской и один раз, еще школяром, я бывал в гостях у сестры в общежитии. В комнате проживало пятеро девушек. С тех пор мне запомнился рассказ сестры, как они покупали на всех арбуз и ели его с хлебом и забавный случай, как их подружка татарочка не умела варить макароны — бросала их в холодную воду. Тем не менее все они выучились и разлетелись по стране. К кому-то, точно не знаю, сестра заезжала в гости в Петрозаводске. К тому времени она уже окончила заочно Горный институт в Свердловске.

 -С Малышева после школы мы ходили пешком, тогда еще автобусы не ходили, - продолжила сестра. Жевали булку хлеба, прихватившую одну на всех. Весело было.
Лида вспомнила еще два случая. Один - про семью Юнусовых в двухэтажках, которые потом переехали в Асбест и всегда, когда шли на свой огород, в районе Дедского садика, заходили к нам на Шахтерскую. Однажды у папы пропали галоши. Долго искали и не могли найти. Через год после этого хозяйка Юнусова, которая на фабрике отравилась нитрокраской и заработала инвалидность, спрашивает.

- Галоши-то вам нужны или нет?
- Какие галоши, - спрашиваю я их?
 -Ну, те, которые мы у вас взяли год назад.
- Взяли и не сказали. А может сказали, да папа не услышал. Все может быть, -вспоминала сестра.
Другой случай был у Лиды на 6-й фабрике, когда она работала на ее комплектации. Был у нее один рабочий-трелевщик из Таджикистана. Бывало выпивал и она его выручала, защищала и не давала уволить. Однажды он подходит и говорит ей.

- Вот возьми десять рублей.
- Каких десять рублей? - спрашиваю я его, - в долг я тебе ничего не давала.
- Точно не давала, так я сам взял из сумочки, что у тебя висела на крючочке в гардеробной. Вот, возвращаю.
 Работал над текстом по книге Гинса о Колчаке, готовил обед, ходил гулять. Встретил соседа из 2-й квартиры Дениса. Спросил, как с работой.
- Устроился на вахту, двое суток дежурю, двое отдыхаю.
- Это где такая, - попытался уточнить я.
- В Свердловске, на Уралмаше, охраняю Торговый центр.
- Ну и как?

- Заработок надежный, но вариант этот не окончательный, буду искать другие варианты.
Видно, что человек попал не в совсем удобную ситуацию. Это надо уезжать на автобусе в 7.00. Смена начинается в 10.00. Далековато ездить. Как ни как - за 90 км. Вспомнил, как я мотался из Сестрорецка в Питер на службу и посочувствовал Анатолию.
 Комары вроде все вымерли, не звенят. Утром варил гречневую кашу, сверил тексты — все ли из тетради перенес на компьютер. Позвонил Боре, он на месте и уже позавтракал. Собрался к нему. Боря сидит на диване и вяжет снасти и крючки. Удилищ и спиннингов у него больше десятка. Своих было много и вот от Жени еще остались.
 
После отдыха собрался кататься на стадионе. Когда покатился по поселку, передумал и завернул руль в сторону плотины, что у Лесозавода. Дорога и раньше была разбита, а сейчас в конец разрушилась. Нет у нее хозяина, никто не  смотрит. Кое как преодолел «графские развалины», разбитые крупными самосвалами,затем пролетел вниз с горки мимо котельной и далее знакомым маршрутом в сторону базы отдыха «Кувшинка». Раньше таких указателей не было, сейчас на каждом повороте, от поселка указано расстояние - 5, 5 км.

Это наш бывший пионерский лагерь «Изумруд». Интересно, какие там условия пребывания, надо уточнить.
Дальнейший путь тоже между выбоинами, часть его завалена красной глиной. Карьер этой глины как раз на перекрестке Старка-Шамейка-Малышева. Похоже, что глину возят на Асбестовский кирпичный завод.

Воды в пруду много, на сбросе вода шумит как горный Терек. Вокруг ни души. Когда я уже собрался возвращаться подъехал на машине рыбак-любитель. Достал лопату и стал ковырять землю с целью поиска червей. Червей нет, грибов тоже. Я специально останавливался и заглядывал на полянки под сосенками. В горку и против ветра досталось мне изрядно. Останавливался, когда позвонил Олег. Он ездил на дачу, смотрел как там перекрывают крышу, еще где-то был и говорит, что очень устал, спина болит. Я тоже устал, спина пока держит, но настроение от прогулки «с преодолением препятствий», ухудшилось.

Возле дома минут 30 разговаривал с соседом Денисом. Говорили про работу охранником, про его курсы трактористов-бульдозеристов в Свердловске. Вспомнили Шамейку, где он одно время жил и куда готов вернуться (взять домик) при размене квартиры. Там хорошо, тихо, река и все от этого прелести.

 - До работы только будет далековато, - заметил я.
-  Ничего, всего-то шагать минут 40, мы народ привыкший. Бывало ходил через Старку до Первомайки. Тут и я вспомнил свои рыбацкие прогулки, лежневую дорогу, рассказал про массовки на Шамейке, про которые Анатолий никогда не слыхал.
  -А то я и думаю, для чего это на лесном берегу устанавливали бетонные сооружения с трубами, а это оказывается для организации праздников трудящихся.
 - Вот именно, - добавил я, - карусели разные были, торговые точки, пивом угощали, а нас ребятишек мороженным и конфетами.

- Вот еще один идет, видно, что изрядно наугощался, - указал он на худого подвыпившего мужичка в смятом пиджачке. Это он за «Едину Украину» принимает.
Я их оставил вдвоем и полез с велосипедом на второй этаж. Ночью приснился тревожный сон. Как будто я на службе, снова отчет или подготовка к большим сборам. В общем, на мне опять ответственность готовить кучу материалов. Массу исходных данных: справки, доклады, донесения с мест — мне надо срочно  перелопатить и итоговые документы выдать завтра к утру. Кошмар! С этим чувством и проснулся. Не отпускает меня служба, все держит и мучит.

С утра День России и поселка Малышева. В этот раз решил скататься в лес, на высоковольтную за Клубной и посмотреть есть ли там грибы. Долго собирался, одевался и в путь. Погода нормальная, ветра нет, до вышки докатил быстро. Зашел в магазинчик и на всякий случай, вдруг в лесу задержусь, взял сухой паек в виде булочек и расстегаев. Сложил их в сумку и пристроил на багажник. Однако долго в лесу находиться не пришлось. Дороги разбиты, в колеях вода, комары летают тучами, а главное — нет  грибов, так мелочь.

На тропе встретилась женщина с пакетом. Мы посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны. Пройдя несколько метров, подумал, - А почему бы не отдать ей грибы, набрал я нынче всего ничего, можно сказать, кот наплакал, а ей будет прибавка. Я остановился и позвал ее. Она, видимо, не услышала и продолжала идти. Тогда я свою палкой постучал по ведру и окрикнул женщину погромче. Она не испугалась шума, не опешила, а будто с радостью поспешила мне навстречу.

-Что такое? - спросила она меня.
-Да вот, хочу вам отдать свой лесной урожай. Мало нынче я нашел грибов, а вам пойдет в прок.
-Что вы, что вы! - возмутилась она, показывая мне свой пакет, наполненный наполовину грибами, - я еще наберу и не только для себя, но и для соседей. Они, хоть и моложе меня, но больные. Ноги у них плохо ходят, отечные от гипертонии и опять же диабет. Так что я их снабжаю.
-Вы видимо места знаете? - спросил я.
-Хожу давно, а как не ходить, сиднем здоровье не сохранишь. Войну одолели и ныне переможем.

-А вы что во время войны на Урале жили, - поинтересовался я.
-Нет, я из Сталинграда, то есть из Волгограда. Будь он неладен этот пьяница Хрущев, что наш город так переименовал. Когда немец близко был нас отправили под Воронеж, жили мы на станице, папу в 1942 году забрали на фронт, воевал и вернулся. Он ветеринаром был, по скотине, значит специалист. А мы с мамой попали под немцев. Ничего плохого про них сказать не могу. Это бандеровцы и прибалты над нашим народом измывались: убивали, насиловали, в колодцы бросали. Я хоть и маленькая была, семи лет от роду, но все помню.

-Что, например, - попытался уточнить я.
-Помню станицу, озерко, стадо коров, которое пригнали немцы. Молоко у коров бежит, они мычат,а мы детвора рядом крутимся.
-Киндер, киндер, - кричали солдаты и махали нам рукой. Они показывал нам руками, растопыривая пальцы, рога и делали, вот такие движения. Женщина попеременно стала двигать руками вниз и вверх, напоминающие процесс доения.

-Млеко, млеко, - говорили они и раздавали нам ведра. А потом они угощались молоком, садились кругом, пили шнапс из раздвижных стаканчиков, не чокаясь, закусывали тонкими ломтиками белого хлеба с салом и нас угощали. Тогда я впервые попробовала конфеты, которые сейчас называются монпансье.
-Тогда и сахара, наверное, не было.
-Нет, у нас сахар был. Мама работала на свекольном заводе и приносила сахар. Он был синего цвета и мы его кололи. Нынче сахар подорожал, - перешла женщина настоящее бытие, - песок  до 44 рублей, хожу его покупать в магазин, там моя дочь живет и стоит он там на два рубля дешевле.

-А где вы сами живете?
-Возле церкви, лоджия как раз на нее выходит. Я верующая, правда в церкву хожу редко, ноги болят. Молюсь и ставлю свечки дома, надеюсь подольше пожить. Мне 81, а тетки мои до 100 дожили. Моя задача их пережить, - заулыбалась моя новая знакомая. Муж мой умер уже как шесть лет, одна я, вот и брожу. Мне все говорят будь в лесу осторожной, а кому я старая вешалка нужна.
-А грибочки вы с картошкой пожарьте, - на прощание посоветовала мне она.
-Конечно пожарю, - согласился я, - будьте здоровы и всего вам доброго, - пожелал ей я.

Поехал обратно, правда, через лес по дороге с выходом на дом Битюгиных. В озерке у дороги с кладбища вымыл велосипед. Что-то он стал потрескивать. Наверное пришло время смазывать. Только вернулся домой, сложил грязную одежду в стиральную машину, помылся, как позвонил Олег. Он совсем не на рыбалке, как мне думалось, а трудится на огороде, окучивает картошку. Договорились отдохнуть и позже созвониться. Звонок от него пришел , он истопил баню и пригласил помыться.

На улице Маяковского повстречался с Володей Пивко. Он провожал своего сына и внуков, что живут в Асбесте. Еще у него есть дочь. Где она, не спросил. Мой родственник Володя Сафонов к нему приезжает и сам он у него бывает. Тут же повстречался Саша Чеголдаев, сосед Олега, с семьей только вернулся из авто-турне по Мордовии и Чувашии.  Был в Чебоксарах. Я вспомнил своего друга из села Шемурша.