Непревзойденный Зиновий Гердт глава 4

Автор Доба Каминская

Окончание темы- в главе 5.

Гердт  часто говорил: Я актёр театра и кино, но вот чем я бы хотел бы по настоящему заниматься- это рассказывать о русской поэзии и читать стихи людям,которым это интересно слушать. Стихов  я знаю тысячи. Любовь к стихам связала меня дружбой со многими хорошими людьми: это Александр Твардовский, Давид Самойлов, Булат Окуджава, Эльдар Рязанов , Петр Тодоровский, Александр Ширвиндт».
В 1950 году Гердт, во время гастролей кукольного театра в Тбилиси, встретил поэта
АЛександра Кончеткова- он был во время Гражданской войны на стороне белогвардейцев. В это страшное время (1950 год) над Кочетковым нависла угроза ареста и его Тбилисские друзья спрятали поэта- поселили на чердаке в гостинице.
Они встретились случайно,на лестнице- не работал лифт. Каждый вечер после спектакля Гердт приходил на чердак к Кочеткову и они часами читали друг другу стихи. На шестой вечер Кочетков прочёл своё стихотворение «Баллада о прокуренном вагоне». Это великое стихотворение описывает реальную историю, которая случилась с поэтом в далёком, 1932-м году. Он с женой отдыхали летом на даче, в Подмосковье.
Отпускное время у поэта закончилось и они с женою пошли на станцию, купили Кочеткову билет на ближайший московский поезд, жена оставаласье  ещё на даче.
Кочетков отправил телеграммы о своём приезде московским друзьям.
И вдруг поэт внезапно возвращает этот недавно купленный им билет обратно в кассу.
(Но москогвским друзьям забывает об этом сообщить).*)
Поезд, которым ранее собирался ехать Кочетков, потерпел страшную аварию, все пассажиры погибли. И его друзья в Москве также пологали его погибшим.
В шоковом состоянии от этих событий поэт, на одном дыхании, создаёт свой поэтический шедевр. Он пишет, обращаясь к любимой жене:

Как больно милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,
Как больно милая,как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастёт на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастёт на сердце рана,
Прольётся пламенной смолой.

Пока жива, с тобой я буду-
Душа и кровь нераздвоимы -
Пока жива, с тобой я буду-
Любовь и смерть всегда вдвоём.
Ты понесёшь с собой повсюду-
Ты понесёшь с собой, любимый,
Ты понесёшь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
За раставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За раставаньем будет встреча,
Вернёмся оба- я и ты.

Но если я безвестно кану-
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смирённым,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скльзском склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользском склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеская сила
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.

Гердт был потрясён прелестью и силой этого стихотворения. Он сказал: «Это стихотворение должны знать все, кто хоть чуть- чуть  нтересуется русскими стихами.
Эти стихи во время войны солдаты перписывали в окопах на передовой. Они положены на музыку и звучат в фильме «Ирония судьбы».
Однако «Баллада о прокуренном вагоне», написанная в 1932-м году, появилась  в печати лишь в 1960-м году,  через 13 лет после смерти поэта и через 34 года после ее создания.
Большая дружба связывала Гердта и Булата Окуджаву. При их знакомстве в 1960 году Гердт сказал: «Нам всем редкостно посчастливилось, что в нашу жизнь пришёл  Булат
Окуджава. Он уникален».
Булат посвятил Зяме стихотворение  «Божественная суббота»:

Божественной субботы
Хлебнули мы глоток.
От празднеств  и работы
Закрылись на замок.

Ни суетная дама.
Ни улиц мельтешня
Нас не коснутся, Зяма,
До середины дня.

Как сладко мы курили!
Как будто в первый раз
На этом свете жили,
И он сиял для нас.

Ещё придут заботы,
Но главное в другом:
Божественной субботы
Нам терпкий вкус знаком.

Уже готовит старость
Свой непременный суд.
А много ль нам досталось
За жизнь таких минут?

На пышном карнавале
Торжественных невзгод
Мы что- то не всртречали
Божественных суббот.

Ликуй, мой друг сердечный,
Сдаваться не спеши,
Прока течёт он грешный,
Неспешный пир души.

Дыши, мой друг, свободой...
Кто знает, сколько раз
Ещё такой субботой,
Божественной субботой.
Наш век одарит нас.

Ближайшим другом Гердта был  поэт Давид Самойлов (Дэзик). Главное в их общении сводилось к чтению стихов. Они читали их друг другу часами, и через одно- два стихотворения возвращались то к Пушкину, то к Пастернаку. Гердт так оценил их дружбу: «Самойлов выражает в своих стихах мою душевную жизнь, мое мироощущение. Это не означает,что я не люблю других поэтов. Но без двоих я не могу прожить и дня- это Пастернак и Самойлов».
Гердт знал на память все стихи Самойлова и постояно впитывал новые. Дэзик посвятил Зяме много стихов:

Что ж ты, Зяма, мимо ехав,
Не послал мне даже эхов!
Ты, проехав близ Перново,
Поступил со мной хреново.

Надо, Зяма, ездить прямо,
Как нас всех учила мама.
Ты же,Зяма, ехал криво
Мимо нашего залива...

Ждал, что вскорости узрею
Зяма, твой зубной протезик,
Что с улыбкой твоею
Он мне скажет: «Здравствуй, Дэзик!».

Мы б с тобой поговорили
О поэзии и прочем.
Помолчали, покурили.
Подремали, между прочим.

Но не вышло так, однако.
Ты проехал, Зяма,криво.
« Быть (читай у Пастернака )
Знаменитым некрасиво».

Письмо Дэзика  Зяме: «Видел тебя в «Троих в одной лодке». Ты лучше всех троих,  собаки и сценария. Ты- тип. Но это не ругательство, а диагноз. Горжусь тобой.
«Надо бы повидаться»- как сказал джентельмен, проваливаясь в пропасть».
В 1990 году Самойлов прводил в Таллине вечер, посвящённый столетию со дня рождения
Бориса Пастернака, с участием Гердта. В момент, когда Зяма читал на сцене стихотворение Пастернака «Гамлет»:

Зал затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку.
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моем веку.

Самойлову, кторвый находился за сценой, вдруг стало плохо. Через час вышли убитые горем врачи.

Пвторьтекста



Автор штекста Доба каминская
















,


 

























 














 суббота»:




























.


































 поез