Уралец

Начало мая 1978 года хорошо запомнились Петру по двум событиям. Служил он тогда в ГСВГ, группе советских войск в Германии, в Уральско-Львовской гвардейской танковой дивизии, стоявшей в Потсдаме со времени окончания войны. Штаб дивизии, с отдельными батальонами, одним танковым и одним мотострелковым полком, располагался в пригороде, где некогда дислоцировалась немецкая конная дивизия. В гарнизоне многое оставалось ещё в том, довоенном виде: казармы, клуб офицерский, выложенные брусчаткой тротуары и проезжая часть дороги. Пётр служил военным музыкантом оркестра мотострелкового полка, гвардейского и шести орденоносного. Регалий в частях вполне себе хватало. Недавно и дивизия была награждена очередным орденом – Орденом Октябрьской революции. Он был третьим при орденах Суворова и Кутузова. У штаба возвышался постамент с установленным танком Т-34, выкрашенные в зелёный цвет. На башне белой краской было выведено « УРАЛЕЦ».
 Пётр, прибыв в часть немного позднее, не захватил этого события. Тогда, в ожидании семей из союза и квартир, они с трубачом Гаспаряном Арутюном Карапетовичем, коротали время в общежитии.
Арут, как коротко его стали называть товарищи, был довольно высокого роста, что необычно для армян. Сухощавый, горбоносый, с чёрными усами, он не совсем чисто говорил по- русски, вызывая шутки по этому поводу. Не упускал случая подшутить его коллега, москвич Валерий Евгеньевич Чайкин. Был он намного старше Петра с Арутом, опытнее в делах службы, поэтому его шутки, удачные и неудачные, принимались.
В мае вплотную началась подготовка к празднованию Дня Победы. Погода была прекрасной. Дни стояли солнечные, тёплые, ярко зеленела трава на газонах,
разносился запах цветущей акации, цвела липа. Для Петра, выросшего в Сибири и служившего до этого в Новосибирске, весна была необычной, всё ещё привыкал к новым условиям. Дома, пока не отцветёт черёмуха, тепла не дождаться, а уж в Салехарде, где учился, на девятое мая всегда подгадывал мороз около двадцати градусов. Разница была очевидной.
Оркестр строем шёл мимо штаба на дивизионный плац.
- У-РА-ПЕЦ, - почти по слогам вслух прочитал надпись на танке Арут, и весь оркестр зашёлся в хохоте, настолько несуразным показалось прочтение. Так, под впечатлением, и дошли до плаца. С тех пор, если проходили мимо танка, кто-нибудь обязательно проговаривал его вслух. Но этим дело не кончилось. В башне танка, под надписью, зияло отверстие приличного диаметра. Через пару дней, проходя на очередную репетицию, хохотнули по поводу «урапеца» и, уже за постаментом Арут спросил Чайкина,
- Валерий Евгеньевич, а зачем в башне дырка сделана?
- А это, чтобы гильзы стреляные выбрасывать, - не задумываясь ни на секунду, убедительным тоном, ответил Чайкин. Музыканты приняли ответ за должное и продолжали идти, но капитан, сбоку на тротуаре, посмотрев изумлённо, вдруг начал хохотать. Хохотал он, можно сказать, исступлённо даже. Через десять минут после построения, все офицеры и прапорщики были в курсе происшедшего, и весело поглядывали на музыкантов. Отверстия на боевых машинах, используемых в качестве памятников, сверлились для того, чтобы их не могли использовать по прямому назначению.
Этой весной советские войска ещё не воевали в Афганистане.
05.05.2018