Следствие вели Тельман Гдлян и Николай Иванов

В 80-х эти люди были символом борьбы с коррупцией. Проводя расследования в Узбекистане,Т.Гдлян и Н.Иванов - их имена неизменно произносились в связке - лихо изобличали высокопоставленных взяточников, изымая у них миллионы и бидоны с золотом. Но когда нити следствия привели их в кабинеты московских мздоимцев, против самих Гдляна и Иванова возбудили уголовное дело, а следственную группу разогнали.
Знаменитое "Хлопковое дело" было начато в 1983г при Андропове.Андропов прекрасно знал о разложении партийного аппарата КПСС и особенно в закавказских и среднеазиатских республиках.Острой была проблема с хлопком.По отчетам выращивали огромные объемы, а на фабриках не хватало сырья. Проявления злоупотреблений, коррупции отмечались уже в хрущевское время. Когда был брошен лозунг «Догоним и перегоним Америку!», встал вопрос: а как обогнать и перегнать? А вот так. Есть один план по мясу - давайте дадим два. И три плана по шерсти. То же самое с хлопком. Начались массовые приписки. В Узбекистане только что пришел к власти Рашидов, ему надо было укрепить позиции, что позволяло бы привлечь дополнительные ресурсы из центра. Так что практика приписок в понимании многих была даже «патриотична». Ведь в республику потекли деньги. В их перераспределение оказалось вовлечено огромное число людей.
Андропов попытался остановить это разложение и дал указание активнее бороться с приписками, хищениями, взяточничеством. Пошли расследования.
В апреле 1983 года сотрудники КГБ Узбекистана задержали начальника ОБХСС УВД Бухарского облисполкома Музаффарова. Его взяли с поличным при получении взятки в тысячу рублей. Но когда провели обыск у него дома, изъяли миллион триста тысяч рублей, а также массу ювелирных изделий, аппаратуру, машины.

Зацепили и директора Бухарского горпромторга Кудратова. У него в огороде выкопали несколько фляг с золотыми изделиями, монетами, деньгами - на 4,5 миллиона рублей. Никогда до этого такие суммы не изымались.

Сотрудники КГБ Узбекистана хотели самостоятельно развернуть широкомасштабное следствие, но не справились. Дело пролежало у них четыре месяца, прежде чем было передано в Прокуратуру СССР. Всех «тетеревов» успели спугнуть - те успели перепрятать ценности, сжечь деньги. Приходишь в дом - а там одни гвоздики от ковров.

Воспользовавшись промедлением, Рашидов тоже собрал в кулак все свои возможности. Он сумел расправиться с руководством республиканского КГБ и другими лицами, причастными к появлению «бухарского дела». Шараф Рашидович прекрасно понимал, что допускать в собственную вотчину - насквозь прогнившую и коррумпированную - московских следователей, которых ты не можешь контролировать, смерти подобно. Под его напором руководство Прокуратуры СССР дало указание Гдляну свернуть расследование, а большую часть дела передать в местную прокуратуру, где бы его тихо похоронили.

Но в конце 1983 года Рашидов умер. На его место назначили председателя Президиума Верховного Совета Узбекистана Усманходжаева, у которого еще не было мощной поддержки в Москве. Поэтому хватка сразу ослабла, и дело удалось сохранить.
На 1984 год наметились очередные кандидатуры: первый секретарь Бухарского обкома партии Каримов и министр внутренних дел Узбекистана Эргашев. Однако как только начальство узнало, в каком направлении мы собираемся разворачивать дело, как услышали окрик заместителя Генпрокурора СССР Сороки: такого уровня руководителей еще не трогали. И тогда пришлось пойти на нарушение служебной субординации: мы перестали докладывать наверх о новых криминальных эпизодах, которые выявляли в отношении этих лиц. И лишь когда проделывали всю работу, предъявляли начальству факты об огромных взятках и требовали санкцию на арест.

Дело дошло до Черненко, сменившего на посту генсека Андропова, и добро на привлечение к ответственности узбекских руководителей мы получили. Но при этом были опасения: мы могли этих людей потерять. Многим в таких случаях нашептывали, что им лучше уйти из жизни. И этим породили серию самоубийств. То, что произошло с министром МВД Щелоковым. С Каримовым обошлось - его мы взяли живым. А Эргашева не уберегли - он застрелился.

Мотивы этого и других самоубийств были очень простые: по закону со смертью прекращается уголовное преследование лица. А значит, все богатства, которые он нагреб, остаются семье. Удобно: вроде бы имя сохранил - соучастников не назвал и все миллионы родным оставил. Эта порочная схема была отработана до совершенства. Но мы ее сломали, как только всем фигурантам дали понять: уход из жизни не позволит сохранить преступные ценности и освободить родственников-соучастников от уголовной ответственности. В итоге многим удалось сохранить жизнь - самоубийства тут же прекратились.
По воспоминаниям Гдляна и Иванова-они испытывали давление сверху при проведении расследования."В январе 1986 года на нас обрушился генпрокурор Рекунков. Частично мы сами дали для этого повод. После ареста Каримова и других руководителей дело укрепилось, начальство стало меньше нам мешать. И мы в порыве благодушия изменили своему принципу копить доказательства, пока их не станет много, и стали информировать начальство обо всех новых криминальных эпизодах.

К этому времени новым генсеком стал Горбачев. А наш Рекунков, поверив в сказки о перестройке, показал собранные нами материалы Егору Лигачеву, второму секретарю ЦК КПСС. Среди лиц, которые фигурировали в деле, были и те, кому протежировал сам Лигачев (его кум, второй секретарь ЦК Компартии Узбекистана Осетров, сотрудники орготдела ЦК КПСС, отдельные министры). Лигачев был возмущен и популярно объяснил генеральному прокурору, что негоже замахиваться на партию. А Рекунков в свою очередь собрал весь состав следственного управления, публично обвинил Гдляна во всех смертных грехах и отстранил его от руководства следственной группой. Нам обоим объявили строгие выговоры, а расследование на долгое время было парализовано."
В этот момент руководителем следственной группы стал начальник следственной части Герман Каракозов, но он, как человек порядочный, не стал мешать работе Гдляна и Иванова.
Самый сложный период следствия пришелся на 1988 год, когда Гдлян и Иванов опять зашли в тупик. По Узбекистану  они уже завершали работу: осталось арестовать нескольких руководителей и провести изъятие ценностей Рашидова. А дальше была Москва, где предстояло привлечь к уголовной ответственности ряд союзных министров и руководящих работников ЦК КПСС. Но санкцию на это им не давали и предлагали спешно завершать дело. И тогда от безысходности они обратились в СМИ, стали допускать журналистов к участию в следственных действиях. Обеспечили им возможность побеседовать с подследственными, а затем их интервью из «Матросской тишины» опубликовали центральные газеты.
К открытию XIX партконференции  Гдлян и Иванов подготовили статью о противодействии расследованию и делегатах-взяточниках, которую опубликовали в «Огоньке». Расчет был верен: из зала пошла волна возмущения, потребовали назвать эти фамилии. Главному редактору «Огонька» Коротичу была передана целая папка бумаг. И он торжественно вручил их Горбачеву. А новому генеральному прокурору Сухареву пришлось подтверждать, что в ЦК КПСС представлялась официальная информация о взяточничестве указанных лиц. Замолчать это было уже невозможно.
Анатолий Лукьянов, в то время секретарь ЦК КПСС по правоохранительным органам, придумал, как  разобраться с "борзописцами". Гдляну предложили пост прокурора Армении, пообещав, что он останется и руководителем следственной группы. Но когда его уже утверждали в этой должности, объявили, что руководителем группы будет назначен другой следователь. «Я принципы на кресло не меняю», - заявил Гдлян и от должности прокурора отказался.

На Лубянке была создана новая «независимая» следственная группа, состоящая в основном из послушных офицеров КГБ и военной прокуратуры. Гдляну и Иванову велели передать им уголовное дело - якобы для большей объективности. Но они не спешили это делать. Если бы было постановление генпрокурора Сухарева - то они были бы обязаны подчиниться. Но Сухарев его не выносил, потому что основания для нашего отстранения не было, а оставаться крайним ему не хотелось.

В итоге Гдлян и Иванов не только удержали дело, но и получили санкцию на арест высокопоставленных лиц, в том числе и на Усманходжаева. В его показаниях впервые прозвучали фамилии членов Политбюро: Лигачева, Соломенцева, Капитонова. Когда об этом стало известно, в ЦК КПСС пошел вой: «На кого руку подняли?!»
В январе 1989 года удалось арестовать  члена ЦК КПСС - Смирнова. На нем Гдляну и Иванову уже окончательно "перекрыли кислород". И тогда Гдлян принял участие в избирательной кампании и стал народным депутатом СССР, получив более 90 процентов голосов. Но и тогда их не оставляли в покое.Их подследственных стали вывозить в следственный изолятор КГБ, где им предлагали отказаться от признательных показаний. Самих "борзописцев"пытались представить нарушителями «социалистической законности», сфабриковавшими дело на честных партийных работников.

И вот тогда Иванов тоже пошел на выборы. Ему надо было использовать избирательную кампанию, дабы прорвать информационную блокаду. Выдвигался в Ленинграде, где получил 1,5 миллиона голосов.

Но к этому времени от расследования их все-таки отстранили. А в день открытия Съезда народных депутатов СССР против Иванова с Гдляном возбудили уголовное дело. Вел его Виктор Илюхин, человек конъюнктурный и беспринципный. За два с половиной года он собрал больше 200 томов уголовного дела. Проверил вся их работа, начиная с юности, но ни одного криминального эпизода так и не доказал. В итоге Генеральный прокурор СССР прекратил уголовное дело в отношении Гдляна, Иванова и других следователей их группы за отсутствием состава преступления. Так что провокация в отношении следователей закончилась ничем, зато «кремлевское дело» о коррупции разгромили.