Собака

Тени бежали по пролету лестничной клетки. В их соломенных шляпах застревали кусочки комариных крыльев, сырой сосновой коры и лесного мха. В руках их, покрытых домашней пылью, созревали ростки кукурузы и гнили тыквенные семечки. Тени любили их запах, тени любили запах костра. Полосатый шкаф побаивался теней. Они любили забиваться в него, расползаться по углам, кормить собой волосатых жучков с шестью изумрудными глазами. Шкаф не любил жучков. Шкаф хотел только одиночества, его величественного, гордого и неприступного одиночества последнего короля в разрушенном мире. Жучки любили спать в мохнатых подмышках шерстяного ковра. Ковер любил разваливаться на лоскуты, медленно переваливаться к илистой воде, и лежать там долгими, жаркими августовскими днями до той поры, пока не начинались затяжные предосенние грозы. Человек любил жучков. Он любил шкаф, любил вредный и ленивый ковер, он любил даже углы. Человеку нравилось закапываться в копошащийся ил, ловить ртом замешкавшихся стрекоз, и, смеясь, выплевывать их, живых и очумевших, наружу, в желтоватую действительность, наполненную речной мутной влагой. Человек собирал скользких лягушат, аккуратно выпускал их в заранее вырытую ямку, выстеленную коричневатой тиной, и что-то поучительно бормотал, улыбаясь, и шутя грозил им длинным пальцем. Лягушата, сбившись в одну скользкую кучу, сосредоточенно моргали, постепенно высыхая и иссушиваясь. Человек, плача и громко скуля, накрывал их, почерневших, мясистыми лопухами, засыпал ямку песком вперемешку с чертополохом, и долго нависал над ней, до синяков сжимая ладонями грязные уши. Человек любил лягушат. Он хотел их научить. Человек пах сухим сеном и землей. Человеку нравилось бросать в воду вонючие камни. Камни были гладкими, бурыми, и воняли гнилой рыбой. Сначала раздавался оглушительный всплеск, потом, рассекая застывшую речную гладь, похожую на старый кисель, один за одним из глубины появлялись правильные круги, и, устав бороться со всеобщей дремотой, растворялись в прибрежных водорослях. Человек полюбил собаку. Собака была худой, костлявой, и тоже пахла сухим сеном и землей. Еще она пахла долгой, больной дорогой, грубыми злыми сапогами, толстыми кулаками и добрым хлебом. Собака не любила человека. Собака давно не умела любить. Но она полюбила то, что человек любил вонючие камни и учить лягушат. Она жадно разрывала маленькие могильники, хрустела хрупкими, сухими позвонками, ворочала носом камни и вытаскивала за оборванные хвосты остатки позеленевшей рыбы. Собака садилась рядом с человеком, облизывала его длинные пальцы, торчащие из черного ила, вместе с ним подвывала на жирную, желтую луну и вместе с ним наблюдала за ковром, медленно ползшим подальше от предосенних гроз. Однажды человек не стал ловить ртом сонных стрекоз. Он не учил лягушат и не плакал. Собака терпеливо ждала, тревожно бегая вдоль берега, снова и снова разрывала уже пустые могильники. Собака яростно рвала зубами извивающийся от страха ковер, царапала стершимися когтями трухлявый шкаф, и в исступлении рычала на вытянувшихся по углам пыльных теней. Каждый вечер вдоль берега все больше и больше сгущался молочный туман. Грязно-рыжие деревья осыпались от легкого порыва прохладного ветра. Человек почернел и слился с илом. Раздувшиеся длинные пальцы, которые облюбовали речные оводы, постепенно становились короче, все глубже погружаясь в воду. Собака устала ждать, ее единственный глаз, уже почти полностью закрытый бельмом, отвлекал ее тянущей болью, и она повизгивала,  растянувшись на мокром песке в двух шагах от человека. Ее нос терял чувствительность, и, отбегая слишком далеко от реки, она несколько дней на ощупь искала его, его полураскрытый ввалившийся рот и вылизывала черную впадину длинным воспаленным языком, пытаясь найти остатки щек, которые она сожрала уже шесть затяжных ливней назад. Когда вязкий туман сменился колючим, холодным воздухом, и торчащие из промерзшего ила белые кости занесло серой снежной крупой, слепая собака, прихрамывая, поплелась вдоль берега, уткнувшись носом в грязноватый лед. Тени бежали по пролету лестничной клетки. В их соломенных шляпах застревали вишневые косточки. Тени любили человека. Они полюбили его тень. Собака бежала по холму, не оборачиваясь.