Симбиоз. Часть 9. Создатели. Глава 4

          Показалось, что в узле так же холодно, как и снаружи. Таа сидит на полу между колоннами. Когда я уходил, оставил любимую там же. Неужели она так и пробыла тут полночи? О чем можно столько разговаривать с этим монстром?
          Хотя, может быть, я ей просто завидую, ведь у меня общение с узлом сведено к минимуму: я его благодарю, а он мне сообщает о гостях. Правда, в последнее время я угадываю желания Таа. Боюсь, что она видит меня насквозь – ей узел в первую очередь подскажет.

          – Я сказала Другу, чтобы он сделал ванну потеплее, – Таа так и сидит, не выходя из тени.

          Айзек насчитал еще девять взлетов и девять посадок – значит, в центральном узле в этот день, как минимум, два кораблика.
          Мы планировали хоть что-то узнать, а у нас, наоборот, появились новые вопросы. Что находится в центральном узле, перевалочная база или питомник, в котором выращивают летательные аппараты? Перевозят они людей или летают порожняком? Не уверен, что мы когда-нибудь это узнаем.

          Айзек научился хорошо читать и писать, поэтому он получил допуск в хранилище записей. Теперь мой приятель хочет узнать, каким путем уходят люди из поселения.

          – Здесь отмечают появление новых людей, – делится он информацией. – В среднем, в три дня прибывает один человек. Однако не заметно, что число жителей растет – значит, слухи об исчезновении людей верны. Может, они просто проходят в центральный узел, и их увозят корабли?

          Если честно, меня это не занимает. Собственно, Айзек и не просит помощи.

          – Вечером натяну нитку перед каждым в центральный узел, а утром проверю, целы ли они, – рассказывает он о своих планах.

          Черных прямоугольников в огромной живой скале не меньше полутора десятков – я их не считал. Кроме того, Дилту сделать новый проход – раз плюнуть. Думаю, бесполезно разубеждать сейчас Айзека, потому что он все равно сделает по-своему.
          Несколько вечеров друг натягивал нити.  Каждое утро все они оказывались порванными. Кто-то входил в центральный узел или выходил из него. Однако ночные дежурства не принесли результата, и Айзек не увидел ничего. Я отказался помогать ему, посчитав это занятие абсолютно бесполезным. Если Дилт захочет, он всегда подчистит память человеку.

                *   *   *

          Допуск в хранилище записей мы с Таа получили одновременно. Здесь светло и тихо, стоят ряды столов и стульев из рога. Полки из того же материала заполнены не книгами, а сшитыми из листов тетрадями. Кто-то из находящихся здесь людей читает, кто-то пишет. Два человека выдают нужные записи.
          Передо мной лежит список узлов, производящих какие-либо вещи или материалы. Почему их так мало? Почему из шестидесяти трех узлов только четырнадцать дают людям что-то, кроме молока, крыши над головой и удобств?

          Да, этот великан намного опередил старый Дилт, в котором я жил прежде. Именно огромное живое существо делает кожу и материал для подошв, бумагу и карандаши, бронзовые инструменты. Однако этим занимаются менее четверти узлов. Думаю, дело в людях, ведь самому Дилту ни обувь, не инструменты не нужны. А люди предпочитают все делать своими руками: шить обувь и одежду, красить нитки и материю, собирать тетради из отдельных листов.
          А ведь могли бы попросить Дилта изготовить, например, готовые подошвы, а не вырезать их из больших кусков материала, выданных одним из узлов.
          Я сам даже не пытаюсь наладить контакт с нашим узлом, ни разу не намекнул на то, что хочу чего-то. А ведь в пустыне старый Дилт делал разные детали из рога именно по моей просьбе.

           Впрочем, пятьдесят пятый узел заняла Таа. Дело не в том, что она здесь живет – просто общение должно происходить один на один. В пустыне старый узел выбрал меня, и Таа пришлось шить мешки. Айзек рассказывал, что у них все обстояло иначе: контакт наладила Ирина, и они не знали недостатка в готовых мешках.
          Зато узел, который мы растили в пустыне, выбрал Таа, и они почти не расставались. Стоит ли мне что-то менять? Не знаю. Мне хорошо с Таа, и я не хочу жить в другом месте.

                *   *   *

          Пятьдесят пятый узел никогда не числился в списке производителей, но моя любимая все поменяла.
          Я бродил по окрестностям, заводил друзей, помогал им и знакомился с их делами. Таа в это время научила наш узел делать нитки. Казалось бы, несложная задача, ведь в старом Дилте не один узел умел прясть. Таа сматывала белые нитки в клубочки и носила узлу листья, цветы, овощи, фрукты. Я думал, что она подкармливает его, но вскоре Пятьдесят пятый начал делать цветные нитки.

          В поселении женщины носили одежду разных расцветок, но люди сами красили материю за пределами Дилта. Использовали отвары трав и кореньев, поэтому модница, носившая синюю юбочку, нередко щеголяла и синими ножками. Стоило же постирать крашеную ткань в узле, то есть в ванне с моющим раствором, как цветная вещь становилась блеклой или покрывалась разводами.
          Таа общалась с Дилтом и сматывала клубочки – вскоре в центральном зале образовались цветные залежи. Затем любимая сходила к Кену и вскоре стала обладательницей пялец и целого набора больших костяных игл. В итоге Таа прогулялась, одев белую маечку с вышитым на ней простеньким орнаментом.
          В нашем узле стало не протолкнуться от женщин, залежи цветных клубочков вмиг исчезли. Разумеется,  я не слишком обрадовался наплыву жительниц поселения, но Таа все исправила. В пятьдесят пятом узле имелись еще два помещения с отдельными входами, в одно из них переместились посетительницы.

          Другой узел, прявший нитки, сматывал их на катушки из рога, которые сам же и делал. Таа принесла образцы, провела переговоры, и Пятьдесят пятый начал выдавать продукцию, не используя ручной труд. Однако наш узел и катушки делал цветными. Это оказалось прорывом, потому что доселе цветной рог сделать никому не удавалось.

          Мы стали частыми гостями Кена и Малати. Кен – японец, попал он сюда очень давно. Невысокий, сухощавый, узкоглазый – типичный азиат. Только я раньше считал, что у японцев или китайцев растительность на лицах либо отсутствует, либо пробивается весьма скудно. Оказывается, я ошибался, потому что и у Кена, и у Лея густые черные бороды.
          Малати я сначала принял за уроженку Тирта. Подруга у Кена смуглая и очень худая – моя Таа, по сравнению с ней, пышечка. Однако Малати – землянка, когда-то она жила в Индии. Они с Кеном очень давно вместе, но я постоянно вижу одну и ту же картину: худенькая индианка, как бабочка, порхает вокруг японца, а он нежно-нежно смотрит на нее.

          Кен – мастер по изготовлению предметов из рога и кости. Этим же занимается еще один узел, но он делает только стандартные элементы для сборных домиков. То, что посложнее, придумал Кен и сумел это объяснить узлу. Зажимы и застежки, пуговицы и иглы, детали тележек – перечень нескончаем. Именно Кен додумался делать мерные линейки и ставить размеры на чертежах.
          Теперь вещички из рога должен изготавливать и Пятьдесят пятый, но все детали будут у него цветными. А чтобы дело шло быстрее, Кен снабжает Таа образцами и чертежами. Сам Дилт вряд ли видит детали, которые ему предстоит изготовить – по крайней мере, я не замечал у него органов зрения. Однако вполне достаточно того, что образцы видит человек, мысленно связанный с узлом.

          Я думал, что Таа намерена изготовить что-нибудь полезное, но она начала с бус и браслетов. Наверно, ей виднее, да и спрос на украшения оказался просто бешеным. Еще бы ему таким не быть, ведь себе Таа только бус набрала "маленький ящичек". На мой взгляд, это не шкатулка, а вполне приличный сундучок. Если всем женщинам нужны такие запасы, украшений понадобится очень много.

          Любимая стала самой известной женщиной в поселении. Пятьдесят пятый вырастил уступ с приемным окном – огромным ртом. В него любительницы украшений несут траву и ветки, фрукты и овощи. Понятно, что подкормкой занимается почти все женское население Дилта.
          Перепадают узлу и камни, добытая охотниками дичь – мелкие и средние ящерки, попавшие в ловушки и капканы. А вот рыбу здесь почему-то не ловят и не едят – странно.
          Да и сам я об этом подумал только что, хотя прекрасно знаю, что вода недалеко. Дилт расположился в километре от большого речного залива, где когда-то причалил наш плот. По слухам, этот залив заканчивает цепь озер, соединенных протоками.

          Таа научила наш узел делать нетканый материал. Уже несколько цветных свертков лежат в помещении, которое окончательно стало производственным. Правда, материя идет шириной всего сантиметров тридцать, зато вещи, сшитые из нее, не линяют.

          В общем, я окончательно ушел в тень своей знаменитой подруги, да и общаюсь с ней преимущественно в постели. В остальное время или она где-то пропадает, или я брожу в окрестностях. Иногда мы оказываемся рядом, но, как правило, вокруг полно людей, и получается только перекинуться парой слов.

          В нашем узле три помещения: центральный зал, производственное помещение и еще одно небольшое жилище с отдельным входом. Я не обратил внимания, обитал ли кто там раньше, но теперь в это убежище заселилась Сюзанна. А еще я заметил, что Таа часто с ней болтает  то снаружи, то в производственном помещении. Может, любимая и в гости к ней ходит, но я в ту дверь не захожу.
          Не поймешь этих женщин: сначала они готовы испепелить друг друга взглядами, а потом оказываются подругами.

          – Сью – женщина не совсем обычная, – сказала Таа. – Она может договориться с любым узлом. Помнишь, первый раз она пришла, когда мы спали, а узел все равно впустил ее.

          Действительно, пройти через входную перепонку можно только с согласия людей, находящихся внутри. Тогда нашим мнением не поинтересовались.
          Этому разговору я не придал значения, а ведь Таа не зря сблизилась с Сюзанной. Думаю, любимая заранее подыскала себе замену, чтобы Пятьдесят пятый работал и дальше.