Чёрная тень

У всех есть страхи.
По крайней мере, так считается.
И мне было страшно.

Он обычно был безмолвен, стоя поодаль от меня. Поодаль? Нет. Сзади. Вокруг.  И говорил. Безмолвием и криком, разрывом пространства, давящей пустотой. Приходил ночами: вот, тени собираются в одну: треугольники, квадраты, и вдруг — чёрная бесформенная материя.

Глаз нет, но вот: появляется первый, потом второй, прямо за моим окном: из отблесков люстры дома напротив, сливаясь со стёклами: наблюдает, будто так и нужно, будто это неизменно. Когда-то давно вовремя включенный свет рассеивал его и мне казалось что он - плод моего воображения, следствие игры тени и света. Но теперь он существовал не только во тьме, приходил  не только ночами, либо же это я заметил, что на самом деле он везде. Скорее всего, именно так.

На моей руке, где которой осталась серая пыль, когда я поднял крышку старого проигрывателя для  виниловых пластинок. В обрывках слов окружающих людей, в ежедневном шуме. Телевизор, сообщающий о событиях дня. Диктор быстро-быстро говорит, а что говорить - не вспомню, не пойму. Домашние… Говорят, спорят: о чем, не слышу, обрывки, куски слов и предметов. Пыль на руке. Старая. Предметы старые, ненужные, тленные в скором времени, или нескором, но в итоге: тленные.
“Возьми, положи, пошли, скоро, пора… ”

Мне?

Сопротивление бесполезно. А оно есть? Имеешь ли ты право на сопротивление? Не задавай дурацких вопросов.  Ты умрешь, пока ты спишь. Я выберусь из теней и встану рядом, внушая красными глазами твоё скорое абсолютное исчезновение из мира, в котором ты не успел ещё раскрыться до конца, я стану гнилью, поражающей цветок, который ещё не расцвёл.  За то что ты сделал, за то что ты чувствовал, за то что ты есть, за то что ты существуешь и за то что ты не подходишь  к существованию и существование не подходит тебе.

Он никогда не давал мне спать. Это было похоже на сценарий дешевого фильма ужасов, которые я никогда не смотрел. Или даже хуже? В фильмах всегда понятно, куда бежать или куда бить. По крайней мере, когда враг уже выскочил из-за угла. Но здесь? Он въедался в тело и душу, черные нити врезались в разум, в каналы восприятия и говорил мне то, чего другие не видят. Что он — это я.  Что я вижу только злобу во всех. Он улыбался мне, обещая мне спасение, если я окончательно стану им. Сам он менял лица часто, обретая черты тех, кого я знаю. Это странно, наверное, я боюсь что ты мне не поверишь… Но я продолжу. Я не могу убить его и не могу подняться с места. Он втыкает мне в грудь остриё, чёрное от моей крови, блестящее, как грязь. Я кричу, но он делает ещё больнее, чтобы я кричал громче. Он так питается. Он говорит тихим, но скрипучим голосом, что я не имею права чувствовать эту боль, которую он же причиняет. Что если мне больно, я должен улыбаться. Он не переставал меня резать, пока я не улыбнусь. Потом это прошло, я не помню, сколько мне было лет тогда.

***

На этом я закончил рассказ. Рита обнимала меня, но не так как делают это влюблённые, а как солдат на фронте после пережитого боя пытается привести своего потерявшего ориентацию в пространстве товарища в чувство. Я понимал, что мои слова звучали прерывисто и напряженно, я заметил как много внутренней энергии тратил на то, чтобы фразы не теряли логическую связность, но это получалось плохо. А ещё я осознал, что мне нестерпимо холодно, хотя погода к этому совсем не располагала.

Рита отошла на кухню, вернувшись ко мне с бокалом сангрии, чтобы я смог согреться и успокоиться. Может быть, она чувствовала вину за то, что попросила меня рассказать о самом худшем страхе детства во время непринужденного до этого момента разговора? И теперь старалась исправить положение. По крайней мере, мне стало бы стыдно, введя я своим вопросом человека в такое состояние, которого достиг я. Но я ее не винил, совсем нет. Сказать словами, что всё хорошо, не получалось.

Я почти согрелся. И вместо слов погладил её по голове. Движением нежным, но прерывистым: я не знал, насколько это может быть нелепо и нелепо ли вообще. Но она, обрадовавшись, прижалась ко мне.

Тьма, которую я видел в городе, где нашел Риту… Она оказалась знакома мне. Я ее узнал, но позже.

Неужели он просто утерял интерес ко мне, но не перестал существовать?...

Иногда я об этом думаю. Но всё реже.