Ленка поздней осенью

  Когда поезд тронулся, Лена прижалась к нему и почти сразу уснула. Общий вагон был наполовину пуст. Андрей осторожно уложил ее на деревянную скамейку, снял с нее туфли. Короткая юбка слега задралась, приоткрыв бедра. На ее колготках пошли стрелки. Он поморщился, снял с себя плащ, набросил его на Ленкины ноги. Достал из ее сумки кофту и подложил ей под голову. Ленка, на мгновение проснувшись, благодарно прижалась к его ладони. До Станиславска четыре часа езды. Он подумал, что впервые им придется так долго обходится без поцелуев и прочего, находясь так близко друг от друга.

На перроне перед посадкой вся в черном опухшая от слез Ленка смотрелась непривлекательно. Конечно, ей далеко до ее мамаши, кассирши троллейбуса с хриплым прокуренным голосом и толстым пористым носом. Но может пока далеко.

- Англичанка наша мне говорит: "Видела вашего сына с девушкой. Извините, но такая уродина", - как-то сказала ему мама.

Они встречались уже три года. Оба учились на вечернем факультете местного университета. Он на курс старше. Она ехала через весь город к нему на сахарный завод, когда он, работая электрослесарем, дежурил в ночную смену. Он встречал ее на задворках, долго вел по подъездным железнодорожным путям и через один из задних входов в огромное, ревущее турбинами, центрифугами и паровыми котлами помещение, приводил к себе в каптерку на третьем этаже. Они ложились на покрытые телогрейкой нары. Секс был быстрым и нервным. Каптерка в силу своей удаленности была не часто посещаемым местом рабочими завода, но иногда, если что-то ломалось, за ним посылали. Дверь он запирал, и из-за несмолкаемого гула машин мог не услышать стук. Это грозило серьезными неприятностями. Однажды, когда он вел ее по железной, испачканной маслом лестнице вниз, они столкнулись с дежурным технологом Грищенко, невысоким плотным брюнетом лет тридцати пяти. Тот сразу заорал:

- Ах вот ты чем занимаешься! Я за тобой уже дважды посылал. Расходомер воды не работает.

- Я сейчас, сейчас, только вот… - растерянно пролепетал он, сгорая от стыда.

На узкой лестнице трудно было разминуться. Лена почти прижалась к технологу, ничуть этого не стесняясь и тихо молвила одно слово:

- Извините.

Когда он вернулся, Грищенко с легкой завистью в голосе сказал:

- Не может быть, чтобы она тебе дала.

Он понял, что Грищенко хотел сказать "чтобы такая тебе дала". Ленка могла выглядеть секс-бомбой. Среднего роста, стройная, но без худобы с пухлыми слегка выпяченными губами на веснушчатом лице, и густыми рыжеватыми волосами она не производила особого впечатления на мужчин, пока не начинала говорить. У нее был мягкий, какой-то льющийся голос, который накрывал собеседника волнами заботы и нежности. А в глубине этого потока дразняще мерцал огонек страсти, обещающий разгореться до настоящего пламени. Ну или что-то подобное. Фантазия у каждого парня была своя, но он видел, как у его друзей блестели глаза, когда они смотрели на болтающую Ленку. Уж не ему ли было не знать, что порождало этот блеск.

У Ленки до него был всего лишь один мужчина. В маленьком сквере, состоящем всего из нескольких деревьев, она стоя отдалась высокому черноволосому украинцу по фамилии Палий. Они вместе занимались в секции стрельбы из пистолета. Выбив в рыжей мишени "десятку" и постреляв в свое удовольствие еще несколько месяцев, Палий отбыл в родную деревню, где удачно женился на смуглявой дочке председателя сельсовета. Было ли поведение молодого гуцула столь циничным или нет, он не знал, но хотел так думать после того, как Ленка легкомысленно рассказала ему подробности своего, как он считал, падения. Первый раз с какой-то деревенщиной в кустах, да еще стоя! Проходить каждый день через проклятый сквер, который, как назло, стоял на пути к университету, было для него сущей пыткой. Однажды, своими исследованиями Ленкиного сексуального прошлого и реакцией на них, он довел ее до слез. Видя его терзания, она разрыдалась из-за сочувствия к нему. В свои двадцать с небольшим он был наивным романтиком, а женщин знал главным образом по книгам. Позже, ему было стыдно за свои глупые мучения и он очень по мужски ненавидел Ленку, за то, что она была их свидетельницей.

"Что это она все спит и спит," - подумал он с раздражением.

Ему самому спать не хотелось. Меланхоличный вид поздней осени, сбросивших листья деревьев, потемневшей от дождей травы за окном вагона начинал угнетать своей монохроматичностью. Он трудно переносил безделье и неподвижность, и сожалел, что не смог найти достойного повода для того, чтобы остаться дома. Желание не приближаться к Ленкиным семейным проблемам преобладало у него над состраданием и даже доходило до брезгливости.

- Да, поезжай, - неожиданно сразу согласилась с ним мама, когда он сбивчиво, не желая показаться сентиментальным идиотом, рассказал ей о Ленкиной просьбе.

Ленка жила в самом центре города на заднем дворе дома с красивой барочной архитектурой в квартире, состоящей из одной длинной комнаты с маленьким окном в конце. Дом был старой добротной постройки. Ленкина комната, как просветили Ленку старожилы дома, предназначалась для своза и хранения мешков с рассыпным товаром для фасадной лавки. Мать и две старшие сестры обитали в глубине, а Ленке была выделена передняя часть у самой застеклённой двери. Семью разделяла маленькая кухонька. Сестры были мало похожи друг дружку, так как имели разных отцов. О папашах Ленка рассказывала скупо. Старшая, большегрудая брюнетка, рождена от какого-то еврея. Кто был отцом средней, высокой плоской скандинавского типа девицы, он так никогда не узнал. Ленкин же отец служил в Станиславске милиционером и состоял в каком-то приличном чине, но в каком точно Ленка не знала. Он никогда не спрашивал была ли Ленкина мать когда-либо замужем. Один раз прозвучала история о фронтовой любви между медсестрой и офицером, который считал свою жену погибшей. Жена оказалась живой и офицер вернулся к ней после войны, оставив медсестру на сносях. По возрасту дитём окопной страсти могла быть только старшая из сестер, но Ленка туманно намекала на себя. Получалось, что офицер то ли жену не сразу отыскал, то ли медсестру не забывал еще десять лет после великой победы.

"Мне тетя Женя звонила. Ты знаешь, она заведующая пекарней и потому общается со всяким сбродом, - тетю мама недолюбливала. - Ну ей один из этих сказал, что видел тебя с Леной. Ты, вроде, из приличной семьи, а девушка ... Он ее старшую сестру знает. Спит за деньги со стариками."

Семья была более, чем приличная. Мать — заслуженная учительница, завуч в школе. Отец так вообще, директор текстильного комбината. Люди в городе известные и уважаемые. Роман с Ленкой явно затянулся и приближался моменту принятия решений. Конечно, он считал, что женитьба исключена, но иногда дразнил себя видениями их свадьбы, на которой рядом с его утонченной мамой будет восседать ужасная, плохо одетая билетерша с беломориной в зубах. А клиенты Ленкиной сестры, подвыпив, начнут стрелять глазами в ее сторону и шепотом делиться с отцом скабрезными воспоминаниями.

- Мама поехать не может. Там его жена, дети. А я должна проститься с ним, - Ленка неожиданно для него разрыдалась. Он не думал, что они с отцом были настолько близки. - Ты мог бы поехать со мной? Mне будет тяжело одной в дороге.

Это была ее первая серьезная просьба за три года и ему она показалась ловушкой. Езды-то было всего несколько часов. Само сопровождение не составило бы труда для него, но обьяснение с родителями, их презрительное недовольство были бы для него непереносимы.

Наконец-то приехали. Измученная Ленка не просыпалась и ему пришлось растормошить ее. От вокзала они доехали на автобусе до тихой, засаженной тополями улицы. За заборами виднелись большие двухэтажные особняки, на которых еще остался налет досоветской фешенебельности.

"Интересно, сколько семей теперь живет в каждом из них?" - подумал он.

- Ну я пошла. Спасибо тебе, - Ленка быстро поцеловала его в губы и сразу отпрянула. И правильно сделала. Он был готов прижать ее к себе и легонько сжать зубами мочку уха. Обычно этого было достаточно, чтобы она задышала прерывисто и взгляд ее стал слегка безумным. День на пустынной улице Станиславска начался бы с того, чем обычно заканчивался их вечер на лестничной площадке какого-то спящего дома. Его широкий плащ, скрывавший их от непрошенных взглядов, был при нем.

Оставшись один, он ощутил удовлетворение от выполненного долга и воодушевление, которое, наверное, свойственно всем молодым мужчинам, прибывающим в незнакомый город. Он бодро зашагал в сторону центра, намереваясь исследовать его. До ближайшего обратного рейса у него было шесть часов. Осмотрев несколько плохо отремонтированных церквей и покрашенных в желтый цвет домов с ажурной лепниной и балкончиками, он отобедал в дешевой столовой. Солнце в этом городе похоже полностью всходить не собиралась и предпочитало дремать где-то за серой пеленой. Под порывами ветра вздрагивали черные ветви на одиноких деревьях. Высохшие листья метались по мостовой. Он еще раз осмотрел церкви и побрел в сторону уже знакомой улицы. На втором этаже дома горел свет, мелькали тени.

"Поминки," - понял он.

Ему захотелось увидеть за окном Ленку. Это желание разрасталось и настолько овладело им, что он даже попытался влезть на, достигающий своей кроной окон, тополь. Его ботинки заскользили по гладкой коре, он поцарапал щеку и понял глупость своего намерения. Прижавшись спиной к стволу тополя, он неотрывно смотрел на заветный светящийся прямоугольник.

"Неужели она не пытается высмотреть меня?" - с обидой подумал он.

Он несколько раз уходил и возвращался. Пора уже было двигаться в сторону вокзала. Взглянув на окна в последний раз, он повернулся к ним спиной, но боковым зрением заметил, как внизу дома распахнулась дверь и черная фигура бросилась к нему.

- Я увидела, увидела, - зашептала Ленка, бешено целуя его.

"Кроме нее мне в этой жизни ничего не нужно, - с нахлынувшей на него безмерной радостью, подумал он. - И как я мог не знать этого раньше? Как я мог сомневаться?"

Когда он привез сына со школы, мать отвела его в сторону и тихо, чтобы не услышала жена сказал:

- Лена звонила. Она в городе. Хочет с тобой встретиться в известном тебе сквере.

- Какая Ле... - вырвалось у него, но он сразу осекся.

Она поблекла. Губы утратили свою сочность и уже никак не выделялись худом лице. Веснушек у нее не было, но кожа потемнела и приняла коричневатый оттенок. У ее ног ковыряла совком землю щуплая девочка, лет примерно трех.

- Работаю учительницей физики в..., - она назвала какой-то город, о котором он никогда не слышал, еще ту дыру, наверное. - Муж служит. Старший лейтенант.

В ее голосе он не услышал прежних льющихся звуков. Андрей почувствовал облегчение, когда уходил. Эта неприметная женщина была ему незнакома, а тревожить себя воспоминаниями ему не хотелось. Чувство непонятной ему вины не оставляло его несколько дней после встречи с Ленкой, но потом оно исчезло.