Вьетнамский Фальсификат

Был такой, давно позабытый, но очень уж характерный эпизод, из советской пропагандисткой компании в поддержку свободолюбивого народа Северного Вьетнама (и всего вьетнамского люда в частности). Заключался в следующем;

В начале марта 1965 года, началось уже полномасштабное военное вмешательство США в конфликт между Южным и Северным Вьетнамом; в частности, масштабная воздушная бомбардировка ДРВ. Советская сторона, еще со второй половины 50-х, неодобрительно смотревшая на происходящее на Индокитайском полуострове, взбеленилась окончательно. Грянула соответствующая компания в прессе, все вот эти «руки прочь»: а пролетариат страны Советов, вместо обеденных перерывов, погнали на получасовые, «импровизированные» митинги. На стихийных акциях, советского рабочего ждали уже готовые транспаранты; а также, нередко живой представитель самого южноазитаского народа, молодой товарищ Данг.

Или Зыонг, кто их разберет. Вид тот имел довольно напуганный, явно плохо понимая, что он тут делает. Молодость представителя братского народа также, объяснялась довольно легко — это был уполномоченный от вьетнамского студенчества, коих в одной только Москве середины 60-х, было предостаточно.

И, значит, митинг, все дела — на передний план выползал некий гражданин от коллектива, которого сам коллектив видел впервые в жизни, толкал удивительно слаженные речи про американскую военщину; заканчивая традиционным «мы — рабочие втулочного завода имени товарища Нарбута...» На самом деле, все и правда было организовано слаженно, выверено, и под самым четким контролем — так и предполагалось. А если НЕ предполагалось, но вдруг случалось; то это было бы уже ЧП с подозрениями на провокацию.

Тогдашний Кремль, волне логично не сомневался, что выходцы из Северного Вьетнама люто ненавидят США, равно как и мечтают о построении общества всеобщего коммунистического благоденствия. А определение “стихийная стачка” к моменту 65` года, относилось или к пламенной литературе для юношества, о годах огневых; либо к суровой действительности капиталистических стран. Но в марте того же года, вьетнамское землячество в Москве, совершенно неожиданно для товарища политрука, решило проявить инициативу самостоятельно. Точный день не знаю; но холодным мартовским утром, вьетнамцы в количестве «очень много», набежали на ул.Чайковского (современный Новинский бульвар) к американскому посольству. Где, без всякого предварительного инструктажа, начали крыть молчаливые стены здания азиатским, одним им понятным, матом. Кстати он у них, в переводе, звучит очень лирично и витиевато. Далее события развивались более чем любопытно.

Для начала, сами работники посольства, взирали на происходящее под окнами более чем с немалым удивлением, нежели с какой-то боязнью. В отличии от нынешних, тогдашние власти не занимались ужаленными на всю голову провокациями, и подобных агрессивных «стихийных» митингов у иностранных дипмиссий не устраивали. Это и так было понятно, потому, как дежурный милиционер опасливо вжался в стену посольства; а с соседних улиц набежало еще с десяток. Вид представители власти имели очень растерянный, совершая немало нелепых телодвижений, вроде беготни туда-сюда; ясно давая понять, что совершенно не в курсе той хрени, которая происходит прямо сейчас на их глазах. Инструкций не поступало.

Американцы, уняв первое любопытство, вызвонили живущих в Москве американских же корреспондентов; которые, впрочем, оказались нерасторопны. Привыкли к тому, что в столице СССР редко случается (никогда) что-то экстраординарное; а о любом стихийном прошествии, сами власти предупреждают за три дня, еще и аккредитацию выписывают. Сидящие в окнах напротив товарищи советские чекисты, как раз наоборот, изумление не уняли вовсе — и тоже бросились звонить куда надо, попутно вызвонив конную милицию; а следом и внутренние войска на крытых грузовиках (ах, как знакомым повеяло). Потому что это было даже не ЧП, а нечто, чему нельзя было придумать названия; да и чего тут думать, если речь явно идет о диверсии. Которую пламенный народ угнетенного империалистами Вьетнама учинил против СССР  и западных агрессоров одновременно.

Однако, в самой свободной стране мира, теоретически к чему-то такому всегда готовились; поэтому в короткий промежуток времени, количество протестующих и людей в форме сравнялось до 1:1. Судя по всему, более-менее внятные инструкции, к тому моменту, также были получены; между прочим, середина 60-х: начало потепления в отношениях между двумя сверхдержавами. А пролетарские митинги на заводах — ну, так то типичный идеологический абцуг по работе с населением. А тут, натурально скверна какая-то; о чем, сильно раздраженный товарищ майор, немедля и заявил перевозбужденным азиатам. Возможно даже попытался спросить, «кто разрешил?!» Но, как это нередко и бывает в такого рода случаях, когда вместе собирается большое количество представителей одной диаспоры — те резко забыли русский язык. На крайне настойчивое предложение если не «пройти», то хотя бы для начала разойтись; те, как в песне Высоцкого, именно и разошлись: прорвали наспех выстроенное оцепление. Нехорошо начали сотрясать посольский забор, а в стены здания полетели банки с красной краской (а в ожидании военных, вьетнамцы разминались закидыванием посольства снежками).

Насчет подобного, директива имела уже четкие определения — и обнаглевших жертв мирового империализма, старшие идеологические товарищи начали разгонять посредством применения силы; колотя первых не хуже, чем в далекой Америке охаживали местную студентоту, протестующую против той же агрессии США во Вьетнаме. Дальше еще интересней. Разгоряченные и щуплые на вид вьетнамцы в ушанках, вместо того чтобы разбежаться по окрестным дворам, сами откликнулись на применяемые к ним методы физического воздействия. Опыт долгой борьбы с колонизаторами, а вы как хотели! В итоге, под уже ошарашенные взгляды дипломатов, под стенами посольства вспыхнул масштабный мордобой. Такого рода зрелище на московских улицах; возмущенный рабочий класс дерется с матерящимися кавалеристами в форме: в последний раз видели в где-то в середине 1917 года. А после, необходимость вроде как и отпала. 

К слову говоря, среди откормившихся на официальных кремлевских приемах западных журналистов, не все обленились; к месту действия поспел корреспондент журнала «LIFE». Благодаря которому, мы сейчас визуально можем вспомнить как это было; в условиях удушения свободы слова на Западе, в американском же журнале вышел и фоторепортаж и прилагающаяся статья о произошедшем. С советской стороны, снимки если и существовали, то ныне хранятся в архивах бывшего КГБ (если люди в штатском, в условиях такого аврала, успели что-то сфотографировать).