Камни и люди. Глава 13

- Приготовьте тетради к записи, -  поступила строгая команда учителя. Записывайте тщательно, по пройденной теме будет контрольная работа. Все поняли? Класс, как обычно, молчал, что означало полное согласие.
- Древние жители Урала  пермяки, манси и башкиры, - начала учитель по географии и одновременно родная тетя  Вера.  - новгородцы пришли в эти края в XII веке. Путь их сюда шел по Северной Двине, Вычегде и далее волоком между Вымью и Ухтой в Печору. Из Печоры они попадали в реку Сыгву, а из нее в Сосьву. Это уже наши места.
Для меня и для многих других, увы, «наши места» пока не выходили за рамки  города Асбеста и реки Рефт. Новгород, Печора о них я слышал, а вот такие названия как Вычегда, Вымья, Сыгва и Сосьва, встретились впервые
- Смотрите дети, - говорила родная тетя, показывая на карту, - самая северная часть нашей области лежит на широте города Петрозаводска, а южная – на ширине нашей столицы, города Москвы. До ближайшего Карского моря тысяча километров, а до Атлантики, откуда к нам приходит тепло все две. Трудно теплу до нас пробиваться, потому и зима у нас длинная. У нас не побалуешь!

Это точно. Урал, Сибирь – это долгая зима, холод и снег. И трудно сказать, что больше радовало ребятишек лето или зима. Лето – это тепло, светло, плавание, футбол, рыбалка и еще многое что интересного. Зима - это блеск солнца, голубой отлив снежинок и сосулек, скрип снега и звон льда от лыж и коньков. Опять же трескучий мороз и ласковый огонь печи, запах пирогов и шанег, пельмени и наваристый борщ к столу. Я зиму любил за лыжи. Не то, что летом пешком. На лыжах можно накатом, а с горки скатиться, дух захватывает. 
- Папа, какая   завтра будет погода? - частенько спрашивал я.
- Завтра у нас будет, как сегодня в Москве, - отвечал он.
И верно, сбывалось. Ветер с запада приносил московскую погоду.
- В лесу у нас главное дерево сосна, - продолжала урок тетя Вера. Только она может расти на каменистой и песчаной почве. Сосна дерево светолюбивое, растет на горках. В тени в наших лесах прячется ель и пихта.

Есть такой совсем темный уголок в лесу, - вспомнил тогда я. По пути на покос, уже на сворота с дороги вправо начинался бурелом. Почему-то именно в этом месте было много вывороченных деревьев, корни которых торчали корнями, как рогами, вверх, пугая проходящих рядом.  Я частенько заглядывал в корневища павших деревьев, надеясь, как когда-то рудознатец Кожин, найти драгоценные «тумпасы». Камни не находились, да и долго разглядывать времени не было. Взрослые шагали быстро и надо было их догонять.  И места, как в сказках про Бабу-Ягу, наводили некоторую жуть, не очень хотелось здесь задерживаться. То ли дело открытые места и чистый светлый  лес.
- Береза и осина, - рассказывала учитель, -  растут как примесь среди хвойных лесов, но много и чисто березовых рощ. Встречается у нас и липа.
 Весной от них исходил медовый запах, а чуть позже можно было полакомиться нежными молодыми листочками. Пытался вспомнить вкус этих листочек и слушал, как тетка вела речь о прирусловых пойменных лесах, которые на Урале по-книжному назывались уремой. Слово это слышал в первый раз, хотя вдоль речек ходил многократно.

-Болота, сплошные болота вдоль наших речек и никакой такой уремы, - про себя возражал я. Мох и торф, а от них кочка, что твои деревья – не обойдешь. Бывало не только ходить, а прыгать с одной на другую приходилось, чтобы не хлебнуть сапогом темно-коричневой жижи. Трава выше головы и заросли кустарника. Сколько лески и крючков на них понавешено, ужас!
- Вдоль рек, - утверждала тетя,  - растет ивняк и ольха. У самого берега – осока и болотистая трава – сусак и стрелолист, на глубине камыш, рогоз и хвощ.
На речке я любовался желтыми кувшинками и чаще забрасывал удочку или ставил жерлицу поближе к ним. Окуни и щуки этого не знали и бросались на наживку. Иногда срывались и исчезали в камыше и хвощах.  День на речке обязательно заканчивался купанием, а если точнее сказать, обмыванием, такой уж Рефт был маломерный. Отец, выросший на Енисее, в болотистой речке не купался, но когда мылся, засматривался на кварцевый песок, блестящий на дне и  говорил:
- Однако, золотишко здесь есть! А его опыт работы на  приисках в Туве и  на Ольховском руднике недалеко от Минусинска, где отбывал ссылку Владимир Ильич Ленин, обмануть не мог.

Действительно, вся уральская земля была изрыта, промыта, выдавлена наружу, а потому лицо края – опоры державы можно смело уподобить лицу человека, пораженному оспой. Все оно в ранах и щербинах – шахты, карьеры, рудники, терриконы и отвалы. Сколько изуродованных гор, рек, лесов. Вот и рядом с покосом велись горные работы, не зря местность эта называлась «Каменные палаты». Я спускался в заросшую лесом выработку. Глазам открывались каменные плиты с прожилками кварца. Не исключено, что сам инженер Ладыженский, нашедший асбест,  делал в этих местах  отводы под золодобычу. И вдоль дороги к покосу, от тригонометрического знака «Вышка» к речке Чернушке, по которой лесовозы вывозили лес имелось бесчисленное количество выработок, в которых среди кварца отыскивали золото.

  Главным же богатством Урала являлось не золото и изумруды, а лес. Именно он, по мнению ученого Дмитрия Менделеева, был главным фактором существования уральских горных заводов. Каждый горный завод имел свою «лесную дачу» - огромную территорию, где ему разрешалось рубить дрова.
Главный уральский начальник Василий Татищев составил первую инструкцию по лесопользованию с целью «бережения лесов от хищнического  истребления и от пожаров». Приемник Татищева Генин учредил должность лесного надзирателя (лесника). Лесное законодательство петровских времен отличалось редкой суровостью. Например, за порубку  леса по берегам рек, отчего реки мелели, порубщикам попросту отрубали головы. Бесплатно крепостной крестьянин мог срубить такое дерево, какое в состоянии вытащить из леса на своей спине, без лошади. Россию спасало бездорожье.

Об этом тетя Вера не рассказывала, и я об этом в то время не догадывался. Мысли  мои  были заняты совсем другим. Уральский крепостной Артамонов еще в прошлом веке изобрел двухколесный велосипед, а у меня его не было. Не было и хороших беговых лыж. На тренировках шагал на школьных подростковых с жесткими креплениями, но без ботинок. Их просто не было и приходилось под крепления подстраивать кирзовые сапоги, пряча их под теплые штаны. Особых побед на соревнованиях за мной не числилось, но очки в копилку команды зарабатывал и этим гордился. Сколько было всяких забегов! Все они учили терпеть, перебарывать «не хочу» и доходить до конца лыжни, который называется финиш.
- Кто назовет реки нашей области? – спросила педагог.
- Та..гил, Ней..ва, Реж, Пы..шма и ....наш Рефт, конечно, - ответила, несколько заикаясь, Нина Кострова.
- Хорошо, а в какую большую и главную реку Урала они впадают?
- Конечно в Чусовую, - с улыбкой добавил всезнающий Алик Бурмакин.
- А что вы еще можете рассказать об этой реке? Может другие, что знают?
Класс молчал. Я знал, что по ней в Сибирь сплавлялся Ермак, но вставать и отвечать не хотелось.

- Вот так. Это что, темный лес получается! Для незнаек повторяю. - Впервые о реке Чусовой мир узнал из записок путешественников Избранта Идеса и Адама Бранда, которые возглавляли русское посольство в Китай в 1692 -1695 годах. Они поднялись вверх по течению, как  писали, «азиатской реки Чусовой» от ее устья до Уткинской Слободы.
- Какой такой Идес? – воскликнул Юра Сухарев, - мы про такого сроду не слыхали.
- Не слышала и я, - добавила тетка, да вот недавно вычитала. Этот датский ученый,  по русским документам проходил, как Елизарий. Вот этот  Елизарий подал царям  Ивану и Петру челобитную с просьбой отпустить его в Китайское государство для торговых дел. И тогдашнее правительство дало не только добро, но даже открыло Идесу большой кредит из казны.
У путешественника-торговца была и другая цель – убедить китайцев в намерении России держаться Нерчинского пограничного договора и узнать отношение к нему соседской стороны. Важно было узнать, не собираются ли они строить на нашей территории свои крепости. Обратный путь Идеса тоже пролегал по нашим уральским местам. Подлинное же изучение Чусовой начал капитан Василий Татищев  и  тобольский дьяк и картограф Семен Ремезов. Именно они составили описание Чусовой и северных рек Койвы и Сылвы.

- Про Татищева мы знаем, нам по истории рассказывали, - не выдержал Володя Чичевский. Он Свердловск основал, тогда он еще Екатеринбургом назывался.
- Правильно, спасибо за подсказку, - пошутила Вера Александровна. Пойдем дальше:
- В бассейне Чусовой побывал и Дмитрий Менделеев, написал знаменитую книгу «Уральская железная промышленность. В ней есть легенда о происхождении каменных богатств на Урале. Якобы Илья-пророк, подымаясь на колеснице к всевышнему, вез в мешке все сокровища мира, мешок зацепился за вершины Рифейских гор, порвался, и сокровища высыпались на Урал.
- Вот здорово, а кто это Илья-порок, - поинтересовалась Лена Елькина.
- Илья-пророк это пророк, а их по географии не проходят. Так, что спрашивайте на уроке по истории или литературе. У нас предмет изучения земли, потому что она и есть «гео», а «графия» – это ее описание. Получается, мы сейчас с вами занимаемся изучением описаний земли.
- Кто ее описывал, подымите руки.
- Бажов описывал. И про Чусовую он писал, и про разные чудеса, - неуверенно, боясь дополнительных вопросов, ответила Нона Краснова.
- Действительно писал, - согласилась Вера Александровна. Больше всего про город Полевской, который начался с деревни Полевой. Именно там и нашлась гора, состоящая из меди и малахита.
 
- Как гора называлась, мои хорошие?
- Медная, Медная, - зашумели кругом.
- Гору назвали Медной. При горе основали рудник – Гумешки, а потом первый горный завод на Чусовой: Полевской  медеплавильный. При заводе была камнерезная фабрика, на ней и трудился Данила-мастер над своей малахитовой шкатулкой.
 - Я вспомнил, - вдруг с места прокричал Саша Машаров, - у Бажова есть сказка «Жабреев ходок». В ней старатель Жабрей нашел тайный ход – тропиночку по которым бегали муравьи к золотым запасам.
- Есть такая сказка, - согласилась Вера Александровна. Их много и «Серебряное копытце», и «Кошачьи уши», где кошка распугивала волков, но сейчас не об этом, вернемся к нашему краю. Реки мы вспомнили, а про озера забыли. Ну, кто вспомнит о них?
- Могу назвать только те, которые в учебнике упоминаются, - проговорил Володя Костромин, медленно поднимаясь с последней парты.
- Можно и из учебника, не возбраняется, - согласилась тетя.
- Ну, значит Шарташ, Балтым,  известный Таватуй и, кажется, Аятское.
География мне нравилась, но все равно убегал. Об этом в дневнике сохранились «красные» записи для родителей. Оценки: чаще три и четыре. Пятерки — редкие гости  и чаще по истории, физкультуре и рисованию. А знать приходилось многое.
- Дети! Запишите задание на каникулы, - властно объявила классный руководитель Евдокия Филипповна. По физике: законы Джоуля Ленца, устройство и сущность предохранителей, трансформаторов, магнитных явлений, законов отражения.

Не забудьте вспомнить, что такое телефон, телеграф, радио. По истории:  сведения по Китаю и Индии, материалы 21-го съезда КПСС. Особо обратить внимание на программу КПСС и Конституцию 1938 года, праздник которой  мы отмечаем 5 декабря. По астрономии уточните у Иды Эдуардовны Гюнтер, она мне свое задание не оставила.
 С Китаем еще дружили. Шиком моды были верблюжьи одеяла, различные женские вязаные кофточки, теплое нижнее белье, спортивная обувь, разноцветные шарфы. Был такой и  у приятеля Альки Бурмакина. Я же был счастлив от спортивных кед марки «Три кольца»
Занятия уже подходили к концу, а классный руководитель все никак не могла довести задание.
 - А что по анатомии? - поинтересовалась Лида Костромина.
 - По анатомии, говорите. Сейчас посмотрим. Так, по анатомии будет не дурно если вы повторите темы: обмен веществ, деятельность желез, гигиену, функции кожи. А по химии: микроудобрения, угольная кислота, нефть, жиры, углеводы. По геометрии задание вам уже дано — все те же призмы, конусы, биссектрисы.

 По литературе проходили Островского, Маяковского. Очень долго читали Шолохова «Как закалялась сталь», «Судьба человека» и Фадеева «Молодая гвардия».   Мне больше всего запомнились Павка Корчагин с Жухраем и, конечно, Олег Кошевой и Сергей Тюленин. И еще: «Орленок, орленок, взлети выше солнца. И степи с высот огляди. Навеки умолкли веселые хлопцы, в живых я остался один...»
Один педагогический авторитет много позже  говорил: «В школе должны быть чистый воздух, здоровая пища, невинные игры и забавы и не должно быть ничего, что нагоняет скуку, задумчивость и прискорбие».   В нашей школе скорбь и прискорбие присутствовали. Голова школяров многое не воспринимала.
Преодолеть хандру помогала физкультура. В классе, не без помощи физрука Михаила Николаевича Нечаева,  собралась задиристая баскетбольная команда. По росту в нее входили Боря Онищенко, Алик Бурмакин, Саша Шрейдер и Володя Мартьянов.  Я числился предпоследним. Ростом не вышел, витаминов не хватило. Зато был бегучим и прыгучим. Самого высокого — Бориса так и звали — "Длинный".  В баскетбол ребята  играли отлично,  и равных им в городе по возрастной группе не было.

Особенно запомнилось соперничество со школами №№ 8 и 11 и городским интернатом. 
По гимнастике отличались девочки. Они постоянно держали лидерство среди восьмилетних школ города Асбеста. Лучшими были Инна Валова и Лида Никитченко. Состязались и мальчишки, в том числе и я, но не так удачно. Не помогала и форма, которую на соревнования сшила мне мама. В этом виде спорта отличался худой и жилистый  Володя Мартьянов.
С Володей я жил на одной улице. Глава семьи дядя Алеша, участник войны, шофер, многократно раненый пользовался у всей ребячьей округе заслуженным авторитетом. Раны ведь не спрячешь. В баню все ходят и все видят. И я не раз засматривался на левую руку дяди Алеши, прострелянную в нескольких местах.
Водил он разные машины, а в конце карьеры рулил на санитарке. Тетя Аня, маленькая, аккуратная женщина одна справлялась с четырьмя мужчинами. Она родила и воспитала троих сыновей. Старший Юра появился как раз в День победы 1945 года. Спустя два года — Володя, а уже потом младший Андрей. Дом Мартьяновых нас ребятишек привечал, и   мы частенько играли в его различных пристройках, лазили по крышам и заборам, замерзали и грелись возле печки, которую топили углем. С тех времен запомнился мартьяновский коричневый кожаный диван и  жаренные пельмени — фирменное семейное блюдо.

В маленьком школьном спортзале-клубе, где щиты с кольцами висели на длинных установленных поперек помещения трубах, приятели проводили свободное время, а иногда и часть классных занятий по предметам, не имеющим отношение к физическому воспитанию. Что можно придумать интереснее игры в мяч? Тут и бег, и прыжки, координация и дриблинг, снайперские и физические способности. Одним словом, зажигательная с азартом и напряжением коллективная игра-состязание. Атака, оборона и снова вперед в наступление, броски как выстрелы по цели. Чем не боевое сражение?
- Не стой в зоне, опять «три секунды» заработаешь, - кричал Алик Борису. Тот смещался в угол площадки и ждал пас. Комбинации годами наигранная, и каждый знал свой маневр. Бывали, конечно, и срывы.
- Почему пас не дал, когда я вышел к щиту? - возмущался Шрейдер в перерыве.
- Хотел, да не получилось,- с трудом выговорил я, вытираясь мокрой майкой. У них ведь тоже руки есть, закрыли со всех сторон, пришлось Вовке сбросить, а он еще сделал пробежку. Вот и застряла наша атака.

Учитель и судья Николай Михайлович Нечаев упитанный спортивного вида мужчина средних лет, волосы бобриком, кожа кровь с молоком, характер и вид нордический. В баскетбол он не играл, не бегал, не прыгал, на лыжах не ходил и, вообще, мало двигался. У него имелся свой конек. Юнцов он зачаровывал, когда показывал гимнастические упражнения или плавал дельфином. В последнем случае волны от него расходились, как от корабля. Внешне строгий, а иногда несколько иронически-бесцеремонный, он постоянно подшучивал  и по-своему нас ребятишек любил. Мы бегали ему в столовую за кефиром, когда просил, угощали домашним молоком. Он же в ответ на просьбы поиграть, порезвиться после занятий, как правило, говорил:
- Не..., хватит ребята, идите домой, к мамке. На самом деле все свое свободное время он проводил с малышней. Холостяку не хватало семейного тепла, а школярам внимания взрослого человека. Вот стороны и сошлись.

Кульминацией всех занятий и соревнований была сдача норм БГТО. Всем хотелось  «Быть готовым к труду и обороне». Для этого следовало: научиться  лазить без помощи ног по канату до самого потолка;  бегать 60 метров - за 9,8 секунд;  прыгать  в высоту не ниже метра пятнадцати, а в в длину — не меньше трех метров двадцати пяти  сантиметров. Такие были минимальные нормативы. Кроме того, следовало метнуть гранату на 25 метров. Обязательно ходили на лыжах. Три километра рекомендовалось преодолеть не более чем за 22 минуты. Предполагался еще туристический поход на 10-12 километров.
Впервые в поход отправились поездом летом, после 5-го класса в город Талица Свердловской области, на родину известного героя Отечественной войны, разведчика Николая Кузнецова. Главная задача похода - посетить музей героя. Музей посетили, о Николае Кузнецове узнали, что родился он в деревне Зыряновка, в Талице учился в Лесотехническом техникуме, хорошо владел немецким языком и по этой причине оказался в группе иностранных специалистов, работающих до войны на Уралмаше. Дальше война, партизанский отряд и борьба в тылу врага, когда и один в поле воин.  Я все это уже знал из книги «Дело было под Ровно». Другое дело посмотреть фотографии, места, где жил и учился герой. Сам город Талица никакими достопримечательностями не запомнился, если не считать стойкого кислого запаха воздуха от постоянных сбросов местного пивзавода в протекающую реку Пышма. Завод стоял еще с царских времен и владельцем его был никто иной, как знаменитый виноторговец Козел-Поклевский. Именно тот, который имел отношения к разработкам Изумрудских копий.

Много позже, когда читал книгу "Две жизни" А.С. Самойло, мне встретился еще один
Поклевский-Козел. Автором он упоминался, как российский посланник в Бухаресте. А дело это было в 1915 году.
Река Пышма всем понравилась, и на нее ходили еще раз, только поближе и уже своим ходом.   В этот раз много купались и так, что я чуть не утонул. Дело было возле Асбестовского дома отдыха. В суете многочисленных купающихся, случайно поднырнул под неожиданно появившийся из-за поворота реки катамаран. Силы были на исходе, воздух в легких заканчивался, пора было выныривать, но сверху появилась неизвестная преграда. Раз ударился обо что-то твердое, два. Как будто реку закрыли настом. Слава Богу, с катамараном разминулся, и последняя попытка выбраться уже на издыхании, начиная хлебать воду из реки, удалась.
Лето проходило быстро, и наступала долгая уральская зима. Долгие вечера помогали коротать книги. Книги я брал у Алика и у бабушки Татьяны Дмитриевны. В большой комнате рядом с бабушкой и тетей Верой, жил Пальцер, начальник отдела рабочего снабжения, сокращенно — ОРСа, местного горного предприятия. Жил он не один, с семьей и любил своих детей Гену и Борю и меньшего моего брата Сергея, за его белые кудрявые волосы.