Лицо в кепке

“Affretto il passo. Di dietro i tronchi della selva muta si affaciarono visi di uomini che guardavano a lui: tutte le face che danno un improvviso brivido irragionevole a incontrarle nelle grande citta, visi di vagabondi, di reieti, visi di disperati, di solitary, zigomi lucenti, fronti pallide, capelli sugli occhi, si volgevano verso di lui, guardavano fissi, sospesi. Attenti a non perdere  il piu piccolo moto de quell passante. Qualcuno rideva pallidamente; uno abbracciava, sporgendosi l’albero dietro a cui riparano; parevano dei grossi frutti, una mostruosa vegetazione. Ecco gente che non aveva piu nulla da aspettare, nulla da compiere”.
«Даля ускорила шаг. Из-за стволов леса, погруженного в тишину, высунулись головы людей, глядевших на нее: - это были лица, чьи взгляды, когда она с ними встречалась в городе, вызывали внезапный и необъяснимый озноб, - лица бродяг и отверженных, лица отчаявшихся и одичавших, - с выступающими скулами, с бледными лбами, с волосами, опущенными на глаза, - все они, собравшись здесь, теперь смотрели на нее в упор. Кто-то посмеивался с тусклой гримасой, другой себя обнаруживал, обхватив рукой дерево, за которым стоял; - они напоминали большие фрукты, какую-то жуткую растительность. Это были люди, которым не на что надеяться, люди, которым свершить ничего не дано» (перевод с ит. автора).
Этот отрывок взят из романа итальянского писателя Коррадо Альваро «Человек – сильное существо»  ( Corrado Alvaro. “L’uomo e forte”. Bompiani, Milano, 1941), написанного под впечатлением его поездок в СССР в тридцатые годы, и выражающее неприятие автором любого тоталитаризма. Даля – дочь эмигрантов, покинувших некую вымышленную страну во время случившейся там революции, которая из-за охватившей ее ностальгии приехала на родину в качестве иностранного специалиста, и угодила в тоталитарный ад.
Когда я этот отрывок читал, то вспомнил рассказ моей матери, поведанный семьдесят лет назад. Казалось, я слышу ее взволнованный голос, как если бы это говорилось вчера.
«Это было в середине тридцатых. Я шла по Петровскому парку, когда меня вдруг что-то встревожило; я оглянулась, и заметила, что, высунув лицо из-за дерева, мне вслед смотрит мужчина, одетый в кепку. Я его видела лишь боковым зрением, так как, когда я еще поворачивала шею, голова мгновенно снова спряталась за дерево, и я не успела лица  рассмотреть; мне, правда,  показалось, что я его где-то уже видела, - оно мне запомнилось тем, что  было совершенно пустым. Хотя я не была уверена,  был ли на самом деле мужчина за деревом, или это мне только привиделось, мне стало не по себе: оглянуться еще раз я не решилась; мне хотелось броситься бежать, но этим я боялась спровоцировать мужчину, и лишь ускорила шаг. Выбравшись из парка, я себе поклялась, что в одиночку больше туда никогда не пойду».
Это рассказ меня удивил, так как мать была женщиной не робкого десятка, и вот – такой страх.
Сравнивая эти рассказы, я сразу увидел, что они перекликаются, так как в них речь идет о страхе, вызванном воображаемыми картинами, имеющими между собою то общее, что  они возникли в одинаковых обстоятельствах: в парке большого города тоталитарного государства в одно и то же историческое время – в середине 30-х годов -  в головах двух сильных, смелых женщин, настроенных оппозиционно по отношению к окружающему.
Совершенно очевидно, что источником их бессознательного страха является один и тот же субъект – пролетариат, который в романе охарактеризован социологически, а в рассказе матери представлен архетипическим образом мужчины в кепке с пустым лицом.
С тех пор прошло семьдесят лет, в нашей стране пролетариат лишился звания гегемона, но он никуда не делся – я это чувствую по направленному мне в спину пронзительному взгляду, и я его боюсь. Прошу не путать понятия «пролетарий» и «рабочий», последнее из них является названием профессии, а пролетарии – это те, кто считает, что им нечего терять  (К.Маркс, Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии ), или, выражаясь словами Коррадо Альваро, «люди, которым не на что надеяться, и которым свершить ничего не дано», и именно их я больше всего  боюсь (и не люблю), как их боялась (и не любила) моя мать.
                Май 2018 г.


Рецензии