Идейные расколы и президентские выборы

1. Выборы 2012 и выборы 2018
Любые выборы, особенно в современной  России — явление в значительной  степени превходящее, детали которого забываются современниками через сравнительно небольшое время. Кто, например, сейчас вспоминает «феномен М. Прохорова» в кампании 2012 года? Когда миллиардер, решивший поиграть в большую политику, неожиданно набрал около 8% голосов? И исчез из большой политики, сознательно или бессознательно обнулив протестный потенциал среднего класса мегаполисов году?  Также и сейчас неизвестна будущая судьба «феномена Собчак», столь ярко «продефилировавшей» в кампании 18 года. Президентские выборы в современной России -  это форма ритуальной легитимации власти,  а не механизм ее смены. Поэтому и выборы 2018 года — это лишь в очень косвенной форме отражение общественной жизни, ее основных трендов и их динамики. Главная борьба ведется в сферах, скрытых от глаз общественности. Тем не менее, что-то, пусть в преобразованной форме, эти выборы отражают. Внешне  две последние избирательные кампании похожи друг на друга как братья-близнецы, за вычетом малосущественных деталей. Но кто  рискнет утверждать, что наша страна в 2018 году мало чем отличается от России 2012 г.? Тот же «новоизбранный»  старый и всем известный президент, тот же В. Жириновский, а и еще немало знакомых лиц,  но между двумя этими датами лежит Крым, Донбасс, новая «холодная война», санкции и контрсанкции, новый консенсус и новые расколы. Кризис и «вставание с колен».  Новые форм протестной активности. Именно поэтому говоря о политическом контексте выборов 18 года стоит вспомнить те выводы и гипотезы, которые мы сформулировали 6 лет назад, и которые время либо подтвердило, либо опровергло. Вот что мы писали в 2012  году: «Протестная активность общества вплоть до конца осени 2011 г. не превышала обычных показателей, равно как и индексы социального самочувствия. Но сразу после парламентских выборов она не только выросла, но и обрела новое политическое качество, а казавшееся монолитным «путинское большинство» дало трещину». Так это и произошло, но тогда оказалось не тенденцией, а краткосрочным явлением. Общество на  годы вступило в фазу охранительной реакции на общественные потрясения, и протестная активность оказалась  свернута.  Но и тогда поддержка   россиян власти связывалась скорее с инерцией, негативным образом оппозиции, боязнью перемен, а не с позитивным восприятием самой власти как таковой.   На вопрос о том, идут ли дела в стране в правильном направлении, в ноябре 2011 г. положительный ответ давали 24% опрошенных (полностью или скорее согласны), а отрицательный – 30%.  За 2013 г. эти показатели немного ухудшились, хотя негативный баланс оценок продолжал сохраняться (27% против 22%). Однако «после Крыма» численность «оптимистов» сразу выросла более чем вдвое – до 75%.  Страна вступила в мобилизационное состояние массового сознания. Аналогичные тенденции – постепенного снижения уровня доверия к власти как основного тренда, и «крымской аномалии» как резкого повышения ее легитимности - отмечали и другие исследователи общественного мнения, в частности, Л. Гудков. «В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шел устойчивый, казалось бы, необратимый процесс ее делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх…».  В новых условиях «после Крыма» недовольство властью сконцентрировалось в достаточно локальной группе «русских западников», сторонников европейского выбора, эта группа относительно невелика по объему. Ее ядро – те, кто готов последовательно поддержать на выборах лозунги европейского выбора – составляет не более 7% (ВЦИОМ, март 2018 г.), а периферия, частично разделяющая европейские ценности – еще 15-20%. 78% набранных В. Путиным голосов, по крайней мере, на половину выглядят своего рода авансом. К национальному лидеру у россиян накопилась масса претензий, что никак не сказывается на результатах выборов. «Ядро» поддержки президента составляет 45%, по тем же данным ВЦИОМ, это те, кто поддерживает В. Путина,  и полагает, что «он уже многое сделал для страны и сделает еще многое», а 48% готовы были поддержать президента потому что не видели иной реальной кандидатуры. Как отмечает тот же Л.  Гудков, «отношение к Путину двойственное: да, как говорят наши респонденты, он восстановил авторитет России как великой державы, он — решительный и опытный политик, у него нет, как мы видели, реальных конкурентов. Но, с другой стороны, вне сферы внешней политики его достижения не столь уж велики или их просто нет.  Он не добился успеха в экономике, доходы людей падают; проблема коррупции — одна из самых острых; мира, справедливости и стабильности, безопасности нет ни на Северном Кавказе, ни внутри страны».
Выборы-2018 прошли под знаком мобилизации общественного мнения вокруг В. Путина, и это произошло несмотря на рост недовольства россиян положением экономики, социальной сферы, коррупции. Кроме «ядра» сторонников в 45%, за В. Путина проголосовала и его «периферия», во многом потому, что не видела альтернативы национальному  лидеру. Огромную роль в пользу В. Путина сыграла тяжелая внешнеполитическая обстановка, угроза войны, на фоне которой внутренние трудности отходят на второй план.  В то же время общественное мнение четко отделяет В. Путина от других ветвей и этажей власти, в отношении которых оно не опасается высказывать серьезное раздражение и недовольство.  Интересно, что данные опроса ИС РАН уже после мартовских выборов, показали, что показатели доверия к Президенту — 69% при 17% недоверяющих, полностью вернулись к ситуации до начала избирательной кампании, эффект от мобилизации достаточно быстро сошел на нет. А по данным ВЦИОМ, за месяц после выборов рейтинг В. Путина потерял в весе 7 пунктов, и упал до уровня 48% (он, очевидно, считался по иной методике). Мобилизация оказалась успешной. Но краткосрочной, наивная вера в В. Путина, способного решить любой вопрос, снижается, и это не может не отражаться и на показателях доверия к нему.
2. Изменились ли ценности россиян?
Но  наша задача — все же показать, что из фундаментальных социологических показателей изменилось за последние 6 лет  Ведь политические лидеры и симпатии к ним общества уходят и приходят, а основные, реперные показатели жизни общества остаются. Такими показателями, на наш взгляд, являются политические установки. Как видно из следующей таблицы,  как минимум начиная с 2001 года, а фактически раньше, с середины 90-х, ничего экстраординарного в этой сфере не происходило. Общество по-прежнему, несмотря на мобилизационное состояние, деполитизировано, и не желает отождествлять себя ни с левыми, ни с правыми, оно выступает за сильное государство и сильную власть. Это не означает, что в стране нет левых, русских националистов, либералов — нет, они есть, и они выявляются через ответы на содержательные вопросы, а вот откликаться на соответствующие политические «ярлыки» готовы не многие. Об этом ярче всего говорит то, что более 75% опрошенных россиян на вопрос социологов в октябре 2017 г. (исследование Мониторинга ИС РАН) не смогли или не захотели отнести себя к числу приверженцев ни одного определенного идейно-политического течения. 43% опрошенных вообще предпочли себя не считать сторонниками каких-бы то ни было идейно-политических течений и 14% выступали за «сочетание различных идей»;   20% - затруднились ответить. Подобная неготовность общества к доктринальной самоидентификации в идейно-политической плоскости и его видимое равнодушие к соответствующему дискурсу  безусловно контрастирует с ожесточенностью полемики в публичном пространстве. Тональность этой полемики задают радикалы, сами по себе имеющие малочисленную поддержку, а остальной, скорее конформистской части общества эта полемика навязывается. Именно поэтому наблюдаемый сегодня общественный раскол нам представляется во многом искусственным, чем-то вроде мыльного пузыря, старательно надуваемого с целью поддержания массового сознания в состоянии мобилизации.
Динамика идейно-политических предпочтений россиян, 2001 и 2011 гг., %

Идейные позиции
2001
2011
2017
Относят себя к либералам, сторонникам рыночной экономики
7
5
5
К сторонникам коммунистов
12
12
8
К сторонникам обновлённого, реформированного социализма (например, к социал-демократам)
4
6
6
К приверженцам самостоятельного русского пути развития
6
6
6
Стоят за сочетание различных идей, избегая крайних и радикальных
16
17
14
Не являются сторонниками никаких идейных течений
39
41
43
Затруднились ответить
16
13
20


Так даже те, кто по совокупности своих взглядов и ценностей скорее примыкает к либералам, не хотят называть себя либералами. Так по своим ценностям в той или иной форме к либералам можно отнести 20-25% населения страны, а идентифицируют себя как либералов меньше 5%. Еще меньше готовы голосовать за политические партии и кандидатов либеральной направленности (на выборах нынешнего года К. Собчак и Г. Явлинский вместе набрали менее 3%). То же самое касается и других общественных течений. Численность тех, кто относит себя к либералам снижается от 7% у молодежи до 2% среди самой старшей возрастной группы (больше 60 лет), а доля сторонников коммунистов, напротив, возрастает от 3% до 11%. «Раскол? - спрашивает в  этой связи руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологи РАН Владимир Петухов. - Ни в коем случае. Налицо согласие переходного типа. Все понимают, что коней на переправе не меняют. Это промежуточная ценностная среда. В не до конца устоявшемся обществе "плавает" и система ценностей, тяготеющяя к традиционности, но готовая меняться».

Чтобы не пользоваться ярлыками идеологических наклеек, остановимся на базовом наборе ценностей того этапа жизни общества, который связывается с «эпохой Путина», точнее с тем ее периодом, когда она только еще начиналась. В общих чертах, это  следующие ценности:
сочетание относительно демократического устройства  системы (особенно важны индивидуальные свободы - выбора профессии, заработка, перемещений, включая выезды за рубеж, свобода информации и политических взглядов, менее важна политическая надстройка - выборы, многопартийность) с порядком и сильным государством; в русле этой парадигмы можно назвать и неприкосновенность личной жизни, в которую не должно вмешиваться ни государство, ни общество;
Жесткая, скорее антидемократическая зарегулированность публичной политической жизни;
сочетание рыночной экономики, особенно на ее «микроуровне»,  с усилением роли государства и придания ему социальных функций;
сочетание скорее прозападных ценностей в обыденной жизни (идеалом служит массовое потребительское общество западного типа) и жесткой, неуступчивой внешней политики, обеспечивающей национальное достоинство россиян;
отказ от революционного насилия в пользу постепенного реформирования.
Понятно, что из этого консенсуса уже в «нулевые» выпадали наиболее радикально настроенные левые  и националисты различного толка, а также меньшая, но наиболее радикальная часть либералов. С этими ценностными идеологемами выражали в разное время согласие в среднем до 80% населения России.  Избиратель прощал «партии власти» и невнятную социальную концепцию, и противоречивую идеологию, и номенклатурное лицо ради сверхзадачи, с которой в его глазах связана путинская «партия власти» - объединить общество, восстановить государственную субъектность. «Путинская эпоха» в идеологической плоскости представляла собой смесь самых разных идейных доктрин. Она возникла в качестве реакции на неудовлетворительные итоги скорого внедрения демократии в 90-е годы. Эту смесь в ряде работ мы назвали  «консенсусной метаидеологией». Критика демократии образца 90-х, ставшая лейтмотивом многих политико-идеологических высказываний эпохи Путина, вполне совпадала с мнениями и оценками большинства россиян. Согласно исследованиям ВЦИОМ в тот период почти половина опрошенных (49%), считали, что полноценная демократия в России так и не состоялась. Простые люди в «демократической» России остаются безгласными и бессильными повлиять на власть, их мнение никак не влияет на принятие решений. То есть дело не в самой демократии, а в том, что ее исполнение в России оказалось выхолощенным, неполноценным. Альтернативных точек зрения, согласно которым «демократия вообще не походит для России» и близкой к ней, что «Россия не созрела для настоящей демократии» придерживались, соответственно, 16% и 14%, то есть в сумме около 30%. Между тем на еще более прямой вопрос об особенностях российской демократии, 80% опрошенных выражали в целом негативное к ней отношение, заключающееся в том, что «эта демократия мало влияет на нашу повседневную жизнь, все равно нами правят те, у кого больше денег и связей». По сути, речь шла о том, что в России создана не столько демократия, сколько ее фасад, с такими формальными атрибутами как избираемые населением Президент, Государственная Дума, органы представительной власти на местах, многопартийность, но этот фасад никак или в малой степени влияет на повседневную жизнь граждан, не видящих путей защиты своих реальных интересов. Фасадная демократия является лишь ширмой, за которой скрывается весьма антидемократическая реальность нашей жизни. Социал-консерваторы — это то, что мы сегодня называем консервативным большинством, - составляли в 2012 г. 68% (сейчас не на многим больше  - около 70%). из них треть была настроена скорее оппозиционно, а 2/3 — скорее лояльно. Либералы составляли 23%, и их численность практически за это время не изменилась. В то время большая часть россиян (63%) воспринимала общее направление, по которому идет современная Россия, как позитивное, которое даст в перспективе положительные результаты, либо хотя бы как частично правильное, а частично - нет. В наибольшей степени этот курс соответствовал установкам умеренных либералов (72% полной или частичной поддержки), но и во всех остальных группах он превышал отметку в 50%. Наиболее низкие показатели поддержки были тогда зафиксированы у радикальных либералов – 54%, не случайно именно эта группа и доминировала на протестных митингах с декабря 2011 г. по март 2012 г., но и в этой группе она превышает половину от общего числа опрошенных. 
На одном полюсе общественно-политического спектра находятся консерваторы, самая многочисленная группа, на другом – либералы, как правые (сторонники рынка), так и левые (сторонники социальных приоритетов). Консерваторы поддерживают традиционный образ России – могучего государства, державы с твердой, жесткой властью, которая способна обеспечить социальную справедливость, противостоящей Западу и западной цивилизации. Либералы, напротив, ориентированы скорее на минимизацию государства, снижение его влияния на бизнес и гражданское общество, формирование правового общества, в котором бы выше ценились демократические права и свободы. При всех различиях, оба эти «полюса» имеют и много пересечений. В частности, нынешняя власть и тот курс, который с ней связан, воспринимается скорее позитивно (в большей степени государственниками, в меньшей степени – либералами). И либералы, и консерваторы не готовы поддержать ни «чистый» рыночный капитализм, ни «чистый» плановый социализм; и тех, и других скорее привлекает какой-либо промежуточный вариант, который бы включал в себя и элементы рынка, и элементы социалистической экономики.
Рассмотрим в этой связи поддержку опрошенными тех или иных лозунгов и идей, определяющих их политические симпатии. Дополним полученные цифры показателями «протестности», которые в данном случае отражают цифры радикального неприятия В. Путина. И это при том, что во всех без исключения группах В. Путин безоговорочно лидирует на фоне других кандидатов в президенты.
Поддерживаемые лозунги (цели развития общества)
цели
Доля в %
Доля «антипутинцев»
Самоуправление, развитие гражданского общества, гражданская солидарность
10
15
Сильное и социально ориентированное государство, способное обеспечить социальную справедливость
34
10
Сочетание сильного государства и свободной рыночной экономики
19
6
Ограничение наплыва в Россию приезжих из других стран
19
11
Возрождение страны на основе ее исторических и духовных традиций
26
7
Укрепление оборонной мощи, могущества Российской державы
32
2
 Сближение с Европой, странами Запада, современная западная политическая демократия
7
15
Развитие свободной рыночной экономики, бизнеса, конкуренции
14
6
Источник: ВЦИОМ, март 2018
Из таблицы хорошо видно, что власть в лице В. Путина практически полностью удовлетворяет запрос «державников» разного оттенка, сторонников укрепления могущества державы. Весьма низкой остается доля антипутинцев в группах — сторонниках свободной рыночной экономики, в том числе и с участием сильного государства, эти группы составляли «костяк» путинского консенсуса эпохи «нулевых». Наибольший уровень «антипутинцев» по 15% - зафиксирован в группах скорее тяготеющих к европейским социал-демократическим ценностям, сторонникам социальной справедливости, самоуправления, сближения с Европой и развития политической демократии. Заметим здесь в скобках, что с похожей программой в марте 2018 года выступал Григорий Явлинский, но набрал не 15%, а более чем в 10 раз меньше. Значительно снизилось на «крымской волне» недовольство властями со стороны русских националистов – почти вдвое, хотя и остается относительно высоким. Очевидно, что больше половины националистов, еще накануне «крымской эпопеи» относившиеся резко критично к российским властям, примкнули к мобилизованному властям большинству. 34-35% опрошенных поддерживают идеи социальной справедливости, 30-32%  идеологию, основанную на    традициях и могуществе державы («левый и правый уклоны» в составе «консервативного большинства»). Еще 19% занимают промежуточную позицию между консервативными и либеральными ценностями, выступая за сочетание идеи сильного государства и рыночной экономики. И, наконец, менее 7% составляет поддержка лозунгов «европейского выбора», последний показатель сократился с 10-11% в 2008 и 2010 гг. . Еще около 6% составляют политически убежденные русские этнонационалисты, сторонники самостоятельного русского пути. место которых в рамках противостояния консерваторы – либералы остается не до конца выраженным, хотя события 2014 г. и подтолкнули данную группу в сторону консерваторов-державников и консервативного большинства в целом. Эти цифры также являются весьма стабильными с начала «нулевых», и никак не отражают специфики нынешнего политического момента. Сразу выскажем свою точку зрения, что причины роста консервативных настроений и ценностей в  период с 2012 г. лежат преимущественно в политической, а не социологической  плоскости. Страна встретила 2012 год с неплохим социально-экономическим положением, успешно преодолев кризис 2008 года. Цены на нефть продолжали оставаться высокими. Медленно, но уверенно шла экономическая и социальная модернизация, пусть и намного медленнее чем в самые первые годы «нулевых». Рос и укреплялся достатком средний класс. Так что же побудило немалое число горожан в мегаполисах выйти на беспрецедентные по тем временам акции протеста? Изменилась система ценностей? Тоже вроде бы нет, она носит исключительно инерционный характер. Однако люди вышли, люди разного социального положения и убеждений,  чтобы сказать власти, что они тоже есть, и с ними надо считаться. И не считать их только объектом политических манипуляций. Власть эту протестную активность восприняла как угрозу, и из двух вариантов реакции — широкая политическая реформа, проанонсированная уходившим Д. Медведевым, и пресловутым «закручиванием гаек», выбрала второй ответ. Жесткое столкновение на Болотной пощади в мае 2012 года положило начало новому путинскому сроку. Затем последовали достаточно странные и сырые законопроекты, о детях-сиротах, о гей-пропаганде, об оскорблении чувств верующих. Они выполнили свое предназначение, отколов от недовольной либеральной массы как умеренных так и радикальных националистов, патриотов-державников и левых, заставив демонизированных пропагандой «либералов» выступать критиками этих законов и репрессивных мер (потому что они сами «кощунники и охальники», как выразился один мой  знакомый). Потом — резкое ухудшение отношений с Западом еще во второй половине 2013 года, бойкот со стороны западных лидеров Сочинской олимпиады, киевский майдан, переворот в Киеве, воспринятый Россией как негласное объявление войны, присоединение Крыма в марте 2014 года, которое наряду с последующими событиями на юго-востоке Украины зафиксировало состояние новой «холодной войны». Дальше санкции и контрсанкции, война в Сирии, ну и дальше как говорится «с остановками по всем пунктам». Россия все больше стала превращаться в осажденную крепость, а власть — в военную, мобилизационную, добиваться замены которой в военное время — предательство. Слова «предатели», «пятая колонна», «либерасты» стали неотъемлемой частью российского политического лексикона. К этому процессу активно подключилась и РПЦ, то устраивавшая «антилиберальные» молебны, то объявлявшая крестовый поход против западных морали и ценностей. Стоит ли удивляться тому, что в этих условиях податливое массовое сознание, даже весьма встревоженное негативными процессами в экономике и социальной сфере, предпочтет проголосовать за власть, и даже если и не за В. Путина, то за другого кандидата (П. Грудинин, В. Жириновский), не выходящего за красные линии посткрымского консенсуса, а те, кто все таки немного за них вышел, в сумме получают около 2,5%? Но подробный анализ политических, а не социологических причин консервативной мобилизации — дело политологов, и в данном тексте не является приоритетной задачей. Мы занимаемся фундаментальными ценностными факторами. И среди этих фундаментальных показателей — разделение (раскол?) общества на консерваторов и либералов. Остановимся на  нем более внимательно.
Говоря об этом расколе чаще всего оперируют цифрой 86% - максимальным числом сторонников В. Путина, выявленным несколько лет назад. Интересный расчет пользователей сети «В контакте» был сделан питерскими математиками. «...нами была построена математическая модель политических взглядов пользователей социальной сети Вконтакте.  Программа анализирует страницу пользователя, изучает его интересы и увлечения. В итоге ему присваивается индекс между 0 и 1. Значение индекса ближе к 0 показывает приверженность к консервативным взглядам, ближе 1;—;к либеральным. Ничего сверхреволюционного мы в своих результатах не получили. Не проводя никаких опросов можно получить электоральную картину по всей стране». Они получили весьма предсказуемый итог: примерно 20% - это либералы; 79% - консерваторы в небольших городах русской провинции и 30% против 70% - в столицах. Примерно к таким же цифрам мы пришли и в результате репрезентативных опросов. «Консервативное большинство», на которое опирается власть, само неоднородно, и не только с точки зрения его левого и правого сегментов. Так политически активная и идеологизированная его часть сама составляет в нем меньшинство, своего рода «меньшинство в большинстве», а большинство составляют конформисты, готовые плыть по фарватеру, прокладываемому властями. В обществе снова растет то явление, которое на языке улицы правильнее всего было бы назвать «политическим пофигизмом» - на фоне, напротив, радикализации и политизации разного рода идейных меньшинств. Повышенная экзальтация, связанная с присоединением Крыма, идеями «русского мира» - постепенно спадает, хотя мнение людей и не меняется на противоположное. Та же картина, только с обратным  знаком,  наблюдается и в стане либералов.   Но даже учитывая всю внутреннюю неоднородность как «консерваторов», так и «либералов», следует иметь ввиду, что идеи вносятся в  повестку дня не «пофигистскими» группами общества, а радикальными флангами, в данном случае — убежденными консерваторами, национал-патриотами и столь же убежденными либералами. Итак, большинство, состоящее как из убежденных консерваторов-державников, так и из конформистской части общества,  примерно в пропорции 30% против 70%. Это консервативное большинство сегодня за действующую власть (в целом, при наличии многих претензий по частностям). Можно утверждать, что это консервативное большинство вместе со «своими» СМИ, в т.ч. основными каналами ТВ, обладают чертами «протопартии». Это протопартия рыхлая, и при усилении политической турбулентности начнет быстро распадаться.  Самый последний и яркий пример — события в Армении весной 2018 г., когда никто не вышел в поддержку «партии власти», имевшей конституционное большинство в парламенте. «Меньшинство» же можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию» или «креативный класс». При том, что численность этой группы составляет по самой максимальной оценке не более 15-17%, и она на протяжении долгих десятилетий не может сформировать собственного представительства в партийном спектре, рассыпаясь на несколько маргинальных групп, ее вес в общественно-политической жизни страны остается весьма значительным, благодаря высокому уровню образования, владению информационными коммуникациями и наличию «своих» СМИ. Среди либерального меньшинства намного меньше пенсионеров и намного больше студентов, интеллигенции вообще.  Среди последовательных либералов 50% имеют высшее или незаконченное высшее образование, тогда как в аналогичной группе консерваторов их 28%.
Группировки по шкале консерватизм-либерализм
Доля в%

Последовательные консерваторы
54,00%
Непоследовательные консерваторы
25,50%
Непоследовательные либералы
13,40%
Последовательные либералы
6,80%


Доля с уровнем образования
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
Неполное среднее
1
6
5
6
Среднее
22
28
26
26
Среднее специальное
28
34
36
36
Высшее, незаконченное высшее
50
33
31
28
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя; публикуется впервые
Мартовское исследование ВЦИОМ 2018 г.  зафиксировало примерно 6-7% последовательных либералов (всего, включая непоследовательных и колеблющихся — 20%), 54% последовательных консерваторов (всего включая непоследовательных — около 78-79%). Между либеральным меньшинством и либеральной оппозицией существует определенная корреляционная зависимость, но это не тождественные понятия. Среди либералов уровень оппозиционных, протестных настроений намного выше, чем среди «конформистского болота» и консерваторов, но основная часть либерально ориентированных россиян продолжает пока достаточно лояльно относиться к российской власти. И именно эти группы выстраивали свою стратегию на состоявшихся 18 марта выборах Президента РФ. Социология в отличие от электоральной статистики позволяет распределить выбор избирателей по тем или иным группам общества.   В группе последовательных либералов только 39% называют телевидение в качестве главного источника информации, и 44% - интернет. Тогда как в группе последовательных консерваторов эти цифры — соответственно, 64% и 24%.
Насколько наше общество может быть признано ценностно гомогенным, а насколько расколотым? С одной стороны, либералов и консерваторов разделяет сегодня ценностная пропасть. Но есть и иная позиция.  «Раскол? - спрашивает в  этой связи руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологи РАН Владимир Петухов. - Ни в коем случае. Налицо согласие переходного типа. Все понимают, что коней на переправе не меняют. Это промежуточная ценностная среда. В не до конца устоявшемся обществе "плавает" и система ценностей, тяготеющяя к традиционности, но готовая меняться».  Радикалы, выступающие за полную смену режима в стране, составляют и тут меньшинство, но их голос слышен громче, так как власть, опершаяся на консервативные круги общества, сама способствовала тому, что т. н. «системные либералы», составлявшие ее опору в «нулевые», стали практически не востребованы. Силы «либералов» и «патриотов» явно неравны, причем это неравенство не только в политической, но и моральной плоскости. Как в этой связи пишет Сергей  Черняховский, «за именем "патриотизма" — поддержка общества. За именем "либерализма" — общественное презрение. И поддержка определенных элитных групп, видящих свое будущее и будущее своих детей в обретении гарантированного положения в чужой государственной системе. Им нужен коллаборационизм, и его поддерживают извне. Но под именем "либерализма" он, похоже, существовать уже не может, ему нужно новое уважаемое и почитаемое — каким когда-то было и имя демократа, и имя либерала. Отсюда — выгоднее всего тоже стать патриотом.  И это относительно легко: просто нужно благо коллаборациониста назвать благом для родины». Однако у современного патриотизма есть и свои опасные стороны, на которые обращает внимание А.С. Ципко: «меня пугает не только актуализация проблемы ядерной войны и гибели человеческой цивилизации, но и тот факт, что значительная часть населения современной России довольно спокойно реагирует на разговоры о неизбежной гибели человечества. Это говорит о том, что сложившаяся за четыре года привычка к жизни в осажденной крепости подрывает и без того слабый у нас инстинкт самосохранения». Не вдаваясь в суть обсуждаемой А. Ципко проблемы, отметим лишь, что России в последние четыре  года свойственно настроение экзальтации, контрастирующее со спокойной эпохой «нулевых», когда россияне наслаждались первым приобщением к «потребительскому раю» и обустройством своей частной жизни. И эта экзальтация, идущая во многом против основных трендов формирующегося общества современного типа, насаждается радикалами, прямо или косвенно поддерживаемыми властью.
3. Стратегии на президентских выборах
Рассмотрим в общих чертах стратегию выделенных идейно-политических  групп на президентских выборах. Собственно говоря, эта стратегия достаточно невыразительна, ввиду совершенно очевидных политических причин. В. В. Путин парил надо всеми кандидатами, оставляя для них в лучшем случае роль дублеров. Так для двух крыльев консервативного большинства — социал-патриотического и национал-патриотического — роль подобных дублеров выполняли П. Грудинин и В. Жириновский. Первый из них ненавязчиво оппонировал В. Путину в социальной сфере, но лично в В. Путина подобная критика никак не могла метить.  Второй — призывал к более радикальным рецептам во внешней политике, чем мог себе позволить В. Путин За обоих этих кандидатов частично должен был по расчетам политтехнологов проголосовать дисциплинированный электорат КПРФ и ЛДПР, остающийся им верным вот уже более четверти века. Внешнеполитическая программа Грудинина и Жириновского ни на один миллиметр не выходила за «красную линию» крымского консенсуса. Ну а что касается либерального сегмента электората, то  он не смог или не захотел оказать значимой поддержки представлявшим его ценности К. Собчак и Г. Явлинскому. По мнению Максима Миронова, «никто больше не хочет голосовать за назначенных властями «либералов». До сих пор на эту роль находились люди, полностью лишенные политического чутья. Как будто специально они поддерживали карикатурный образ «либерала», который не понимает, как на самом деле живет российский народ, и которому лишь бы устроить шоковую терапию. В этот раз протестный электорат сказал громко и отчетливо: «Таких либералов нам не надо». Суммарно Явлинский (1.05%) и Собчак (1.68%) набрали всего 2.7% голосов. Их результат не сильно отличался от результатов noname кандидатов – Титова, Сурайкина и Бабурина, которые в среднем набрали 0.7% голосов каждый. Это и есть реальный процент людей, «клюнувших» на наживку про то, что надо все-таки сходить и проголосовать за кого-то, чтобы выразить свой протест. За кандидата «Забастовка» проголосовало, по моим оценкам, от 10 до 15%».
Кандидаты
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
С.Бабурин
0
0
0
0
П. Грудинин
8
11
10
6
В.Жириновский
5
7
7
8
В Путин
49
61
67
73
К. Собчак
1
2
1
1
М. Сурайкин
0
0
0
1
Б. Титов
1
1
0
0
Г. Явлинский
4
0
1
0
Против всех
2
1
1
1
Не участвовали
20
9
7
5
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Но это распределение позволяет сделать несколько достаточно любопытных дополнений. Так из нее видно, что основу поддержки П. Грудинина составили совсем не пожилые традиционалисты из КПРФ, отдавшие свой голос как раз скорее В. Путину. П. Грудинина поддержала середка политического спектра и значительная часть либералов, очевидно, левых либералов. Ему ушли в этом смысле многие недодобранные Г. Явлинским голоса. Что же касается самого Григория Алексеевича, то он набирал голоса исключительно среди радикальных либералов, остальных, в том числе, возможно, и разделяющих его экономическую программу, испугал его выход за крымские «красные линии». Ну и еще стоит сказать о том, что хорошо сработала тактика Алексея Навального, его призыв не участвовать в выборах был услышан 20% последовательных либералов. Это в 5 раз больше голосов, поданных за Г. Явлинского этой группой общества.  В общем, выборы всех оставили при своих интересах, а национальный лидер с обновленной легитимностью занят размышлениями о том,  кого оставлять, а кого не оставлять в обновленном правительстве, проводить или не проводить те или иные экономические реформы. . Что же касается рядовых избирателей, то им, очевидно, пришла пора руководствоваться мыслью, что «Бог высоко, а Путин далеко», и начать учиться многие проблемы решать самим, безо всякого снисхождения спрашивать с начальства пониже за его вольные и невольные прегрешения, и продолжать медленную работу по формированию горизонтальных институтов гражданского общества. Впрочем, у нас осталась еще одна непроанализированная группа — русских этнических националистов. Одна отличилась от остальных лишь высоким числом сторонников «Жирика» - 12%.
Кандидаты
националисты
С.Бабурин
1
П. Грудинин
7
В.Жириновский
12
В Путин
64
К. Собчак
0
М. Сурайкин
0
Б. Титов
0
Г. Явлинский
1
Против всех
6
Не участвовали
6

Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Националисты не смогли выдвинуть и поддержать на выборах собственной кандидатуры, не находящегося в фарватере «Путина-Жириновского». . Пока их лидер — В. Путин, организатор «русской весны», но уже скорее условный лидер, так как «русская весна» не получила ожидаемого продолжения. Однако по мере развития событий, эта группа общества неизбежно начнет жить своей жизнью, отличной от жизни власти. Разочарование в актуальном государстве будет нарастать, а вкус к националистическим идеям разбужен идеологам «русской весны» и ее пропагандистами.
На состоявшихся президентских выборах В. Путин собрал голосов больше, чем в 2012 г., при достаточно  высокой явке, так как выборы проходили в условиях мобилизации массового сознания, особенно активно влиявшего на конформистские средние слои электората. Это происходило на фоне изживания себя традиционными парламентскими партиями и их  лидерами. Стремление части избирателей к новому, новым идеям и лидерам, отчасти  реализовалось в кандидатуре П. Грудинина, в меньшей степени — К. Собчак. Да и насколько можно доверять цифре 78%, поданных за В. Путина голосов? Стоит обратить внимание на мнение известного политолога А. Кынева. Что «аномальное голосование — это голоса за победителя, которых с точки зрения статистических закономерностей не должно было быть и появление которых можно объяснить лишь вбросами и приписками. Хотя на нынешних президентских выборах масштаб аномального голосования оказался несколько меньшим, чем на прошлых, результатом фальсификаций, вероятно, были не менее 8,5 млн голосов, «отданных» за Владимира Путина. Президентская избирательная кампания 2018 года стала во многом рубежной. Дело не только в том, что в предстоящие три с половиной года выборная активность переместится на региональный и местный уровень, но и в том, что она завершила некий цикл эволюции выборной системы, обозначив ее переход к новому состоянию».  Что  есть — это «новое состояние»? Усиление властной вертикали и еще больший зажим гражданской активности, или же  медленное пробуждение общественной энергетики?  Ведет ли это «новое состояние» в длительное политическое «болото» или же в нем заключен потенциал внутренней динамики? Верно ли мнение известного журналиста Владимира Полякова, высказанное на его ленте в ФБ: «Мёртвая страна, мёртвая страна, мёртвая страна. Всё недвижимо,и никакая мысль не прививается"? Наши данные позволяют выразить пока лишь предположение, что страна не столь мертва, как многим кажется. Перемены назрели, и даже перезрели, и этот факт все в большей степени осознается обществом, причем за перемены выступают практически все значимые группы общества, хотя, в зависимости от своего положения «по ту или по эту сторону» незримых баррикад, видят эти перемены по-разному. Пока, немного забегая вперед, отметим лишь тот факт, что основной вектор перемен — левый, и шансы на «либеральный реванш» пока никоим образом не просматриваются. Об этом стоит сказать отдельно, в связи с определенными надеждами либералов на возвращение к власти А. Кудрина, интерес к либеральным идеям станет возможным только на каком-то ином витке российской истории. Главным «актором» назревших перемен начинает становиться «путинское большинство», а не его оппоненты на либеральном фланге. Путинское большинство стремительно дает трещины и формирует новые идейные расколы. Но сначала немного о переменах и стабильности как таковых. Существует ли в природе «та стабильность, которую мы можем потерять»?
4. Мы снова хотим перемен?
Минувшие полтора десятилетия стабильности (начиная от дефолта 1998 года и вплоть до присоединения Крыма в марте 2014 года), казалось бы, заставили многих экспертов, простых граждан говорить о том, что страна наконец-то преодолела вековую политическую смуту и вступила в период медленного, но неуклонного развития, движения вперед. Не случайно большинство опросов в этот период демонстрировали приоритет стабильности над ценностью развития, связанным  с риском (от 65% против 35% в 2014  г. до 54% против 46% в октябре  2017 г.). Согласно данным Института социологии РАН, и сейчас доля сторонников стабильности и доля сторонников перемен не только практически сравнялись, но вторые вышли даже  вперед. За последние полтора года их доля выросла на 16% - с 39% до 55%. А в наиболее «продвинутых» группах общества, в том числе и среди молодежи, эта цифра превысила 60%. Также и по по данным ВЦИОМ еще в 2017 г. (апрель) сторонники перемен стали обладать более 50% голосов  россиян. Пока, как это следует из данных всех опросов, побеждает скорее левый вектор.  Согласно данным за март 2018 7. 45% опрошенных полагают, что стране нужны быстрые, решительные перемены, 43% - что медленные, постепенные и только 8% уверены, что серьезные перемены не нужны.   Самый последний опрос, проведенный ИС РАН уже в апреле нынешнего 2018 года, продемонстрировал развитие этого важнейшего тренда. Уже 55% опрошенных высказываются за перемены. 

Вы бы хотели перемен в жизни страны?
Варианты ответа
2016

2017, апрель

2017, октябрь

2018, апрель
Да, страна нуждается в существенных переменах, нужны новые реформы в экономической и политической жизни страны
39
44
52
55
Нет, страна нуждается в стабильности, это важнее, чем перемены
61
56
48
44

Источник: Институт социологии РАН, мониторинг 2016-18 гг.
Запрос на перемены в основном связан с массовыми общественными настроениями в отношении базовых принципов социальной справедливости, и его ни в кем случае нельзя трактовать как желание вернуться в эпоху 90-х, к продолжению либеральных экономических и политических реформ. Общество стремится к социальной справедливости, к борьбе с коррупцией, к преодолению нефтегазовой зависимости (51% и 41%), к усилению обороноспособности страны (28%), и в гораздо меньшей степени — к усилению экономических и политических свобод  и сближению со странами Запада (по 10%)., к смене власти  (12%). Одновременно можно видеть, что левый запрос, связанный с идеями социальной справедливости, стал заметно преобладать над право-националистическим, резко активизировавшимся после 2014г. В чем же первопричины левой направленности «образа будущего»? Несмотря на годы стабильности и относительного достатка, российское общество так и не смирилось с ситуацией глубокого общественного неравенства, вызванного не до конца продуманными реформами начала 90-х годов, и так и не преодоленного до дня сегодняшнего. Опросы рисуют картину классового, глубоко стратифицированного общества,  наполненного глубокой агрессией, пожалуй, более разобщенного чем когда-либо в своей новейшей истории. Налицо ситуация тотального недоверия наших граждан и друг к другу и к власти, остается в  целом неизменной. На вопрос, кому Вы доверяете, согласно данным ВЦИОМ, 71% ограничились собой и своим самым близким кругом родных и знакомых, и это доверие ни в коем случае не распространяется на представителей своего сословия, своей социальной или профессиональной группы.  Нет большого доверия и к власти в целом, несмотря на рейтинг президента, превышающий 75%.   В условиях значительного ухудшения социально-экономического фона в последние три года, эти противоречия становятся все более нетерпимыми. По мнению известного экономиста и политолога Владислава Иноземцева, страна неизбежно вступит в фазу очень глубоких перемен, вопрос лишь в сроках. «...Доминирующее настроение в обществе состоит сейчас в том, что мы готовы довольствоваться и тем что есть, лишь бы не было хуже...Корни такого поведения населения и такого отношения к нему в том, что в России исторически правитель и государство — одно и то же.  За радикальные перемены в нашем обществе мы платим распадом страны, которую потом как бы собираем заново. Я не вижу возможностей модернизации при сохранении режима, и впереди катастрофа. Это дело не ближайшего будущего, отнюдь, но без нее никакой модернизации не случится». Н. Розов в этой связи говорит о неизбежности перемен как о завершении 100-летнего революционного цикла, который пока так и не привел к формированию механизмов модернизации общественных отношений. «Страна прошла через еще один революционный период, сопряженный с государственным распадом 1991 г., через еще один, текущий период «Авторитарного отката», с тенденциями десекуляризации и даже клерикаризации общества, признаками неофициальной цензуры в культурном творчестве, попытками восстановления государственной идеологии.  Таким образом, прошедшее после Революции 1917 г. столетие показывает ущербность однобокой модернизации, когда государственный успех достигается за счет подавления свободы: даже прежние достижения обращаются вспять». Но это лишь одна из возможных точек зрения.
Магистральный общественный запрос как был, так и оставался лево-государственничееским. Правда, этот запрос активно поддерживается старшими возрастными группами. Сегодняшний магистральный запрос на социализм носит ярко выраженный социал-национальный (или, если этот термин вызывает плохие ассоциации – социал-патриотический) характер. Но это запрос старшего поколения, который в гораздо более слабой мере поддерживается младшими поколениями. На наш взгляд, данные исследований пока не позволяют говорить о «левом повороте», «левой альтернативе».  "Левый поворот" - это определенная переоценка реальности. Чтобы говорить о левом повороте в настроениях избирателей, нужно зафиксировать, по меньшей мере, запрос на солидарность - готовность к коллективным действиям в отстаивании прав на труд и достойное вознаграждение труда. Этот запрос предполагает активистскую установку - порыв, ищущий выхода в коллективных протестных действиях. И не просто порыв, а спонтанную организацию в форме профсоюзов и комитетов прямого действия. Наблюдается ли что-то похожее? Ответ — пока нет. Фиксируются только отдельные протестные акции, в основном, ущемлённых частных предпринимателей (малый бизнес) и зависимых от них наёмных работников, обманутых дольщиков и недовольных горожан. Тем не менее, настроения многих избирателей действительно демонстрируют выраженный негативизм в отношении сложившегося в стране положения. Только этот негативизм, и формирующийся вокруг него запрос - отнюдь не "левый" поворот. Нынешний запрос предполагает пассивную установку - кто-то, не сам переживающий субъект, должен придти и исправить неприятную ситуацию. Кто-то, не сам субъект, должен взять на себя ответственность за действия по исправлению сложившегося положения. Отсутствие массовых коллективных протестных действий при том, что негативизм, действительно, довольно сильный, говорит о том, что атомизация избирателей совсем не преодолена, а скорее наоборот - именно атомизация определяет логику поведения. Большинство людей хотят, чтобы кто-то пришёл и решил их проблемы. И они готовы держаться за эту сильную руку, так как выживание при пассивной установке может осуществляться, главным образом, путём поиска субъекта, кому люди выражают согласие подчиниться.  Не случайно никакие «левые фронты» и тем более профсоюзы не пользуются в современной России массовой поддержкой, а КПРФ в гораздо большей степени отражает государственнические и даже клерикальные идеи чем собственно левые. 
Вот какие результаты были получены (ВЦИОМ, 2018) на вопрос, о том, в каких сферах необходимы преобразования в первую очередь. Это косвенно отражает уровень недовольства россиян положением дел в этих сферах. Хорошо видно, что общество сильно обеспокоено положением дел в социальное сфере, экономике, но его в разы меньше волнует демократия, выборы, права человека. Ну а армия и оборона и без того развиваются отлично, что было наглядно показано В. Путиным в его последнем до выборов президентском послании. По данным исследования ФОМ в апреле 2018 г., среди тех, кто считает, что политика России способствует снижению риска войны со странами НАТО, 17% считают, что Россия проводит миролюбивую политику, стремится решать все вопросы дипломатическим путем, 9% отметили, что Россия демонстрирует военную мощь, укрепляет свою обороноспособность, 8% респондентов подчеркнули, что авторитет российского президента Владимира Путина и его действия уменьшают риск войны.  Также 47% россиян считают, что реальная угроза масштабной войны между Россией и странами НАТО существует, противоположного мнения придерживаются 39%, затруднились ответить 14%.
Как Вы считаете, в каких сферах нашей жизни скорее нужны преобразования, а в каких скорее не нужны? 

Совершенно необходимы
Скорее нужны
Скорее не нужны
Совсем не нужны
1. Экономическая политика
38
52
4
1
2. Здравоохранение
59
38
1
2
3. Образование
52
41
3
1
4. Пенсионная система
51
39
4
1
5. Культура
26
46
17
4
6. Отношения с соседними странами
30
48
12
4
7. Армия, оборона
34
39
15
7
8. Политическая система, выборы
25
40
18
7
9. Демократия, соблюдение политических прав граждан
29
44
13
5
10. Правоохранительная система
43
43
7
2
11. Судебная система
44
39
6
2
12. Политика в области межнациональных отношений
28
45
13
5

Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Необходимость перемен видится буквально во всех сферах жизни, однако, как это следует из следующего распределения, близкого по смыслу предыдущему, приоритетность перемен сильно различается. Очевидно, что первые места делят социальные сферы -   здравоохранение, образование, пенсионная система,  а скажем внешняя политика, политическая система, права граждан — все это не занимает лидирующих позиций. То же касается  и сферы культуры (7%).

Приоритетность преобразований в различных сферах, в%

1. Экономическая политика
36
2. Здравоохранение
65
3. Образование
40
4. Пенсионная система
40
5. Культура
7
6. Отношения с соседними странами
9
7. Армия, оборона
16
8. Политическая система, выборы
6
9. Демократия, соблюдение политических прав граждан
6
10. Правоохранительная система
15
11. Судебная система
17
12. Политика в области межнациональных отношений
6

Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Интересно также проанализировать,  каковы ожидания общества в разрезе сторонников основных кандидатов в президенты на мартовских выборах. Можно видеть, что в целом сторонники В. Путина несколько более оптимистичны в своих ожиданиях, чем сторонники других кандидатов, однако  эти цифры не слишком сильно  отличаются от линейного распределения. По крайней мере это касается  большинства позиций. Различие в среднем 3-5 пунктов, в некоторых случаях — больше. На втором месте по оптимизму — сторонники В. Жириновского, на третьем-четвертом — П. Грудинина и К. Собчак. Резко отличаются от всех них своим пессимизмом ответы сторонников Г. Явлинского.
Таким образом, и вырисовывается та картина общественного мнения,  согласно которой нашей стране нужны преобразования большинства сфер общества. Так считают 54% опрошенных ВЦИОМ россиян, еще 33% полагают. что преобразования нужны только в некоторых сферах общества.  45% опрошенных считают, что предстоящие перемены должны быть решительными, быстрыми, 43% их  видят осторожными, медленными. А 8% — вообще против перемен. За перемены, в том числе быстрые, выступают и либералы, и консерваторы. Среди консерваторов за быстрые перемены — 38%, среди либералов — 48%. В общем, необходимость перемен становится консенсусной установкой. Мы хотим перемен. Решительных и быстрых, вот только готовы ли мы сами внести в их возможность свой вклад? Пока рано ставить диагноз, но есть основания считать, что все больше людей испытывают готовность бороться за перемены, пусть и не в глобальном политическом масштабе.
В этой связи важно привести мнение и одного из сторонника радикальных перемен, левого публициста и социолога Бориса Кагарлицкого. «Массовое сознание меняется и в низах общества. Запрос на перемены существует практически повсеместно, недовольство своим положением охватило большинство жителей России. Казалось бы, классические признаки революционной ситуации. Верхи не могут управлять по-старому, низы не хотят жить по-старому. Всё так.  Специфика текущей ситуации в том, что массы впрямь хотят революции, но только революции сверху. Такой, чтобы всё перевернула, не оставила от существующей системы и следа, всех начальников стерла в пух и прах. Но без их, масс, участия и инициативы. Вот если сверху начнут, они поддержат. И так, что мало не покажется!.. Но именно поэтому никакой революции сверху и не будет. Верхи не просто не хотят инициировать радикальные перемены, они их смертельно боятся. И все репрессивно-запретительные меры, принимаемые начальством сегодня, направлены именно на то, чтобы не допустить такого сценария... Получается тупик. Но наша тупиковая ситуация существует не сама по себе, она сложилась на фоне углубляющегося системного кризиса и постепенного, но неудержимого, разложения существующей системы управления. Иными словами, даже если ни верхи, ни низы ничего менять не будут, объективные процессы будут развиваться, а ситуация всё равно изменится».  Таким образом, революционной ситуации не предвидится, но, по мысли Б. Кагарлицкого, это скорее плохо чем хорошо. Революции сметают устаревшие институты, меняют политическую систему, но не меняют столь же стремительно самих людей, их ценностей и человеческих качеств.

5. Перспективы левого движения

Возвращаясь к нашим прогнозам 6-летней давности, которыми мы открывали текст, отметим, что если первая часть прогноза, касающаяся возрастания роли «младонационалистов» не сбылась, все карты им спутал «Крым», то вот  что касается левых радикалов, то этот прогноз оправдался, хотя и не совсем в  ожидаемом формате. Лидером непримиримых «борцов с коррупцией» стал, конечно же, Алексей Навальный, он стал в минувшие 6 лет вообще наиболее заметным оппозиционным политиком, хотя его поддержка количественно достаточно ограниченная. Но сама ниша доказала свою перспективность. Учитывая вектор магистрального запроса на перемены, а также значительное число голосов, набранное на выборах левым популистом П. Грудининым, предстоит наполнение левой ниши политической активностью, сосредоточием в ней активных и перспективных лидеров.  Важное наблюдение, согласно которому за кандидата левых сил были готовы отдать  свои голоса многие представители умеренно либерального сегмента общества, говорит о возможной новой площадке для объединения оппозиционных политических сил.
Интересно мнение известного российского социолога С. Белановского: «Мое таково, что в обществе идут скрытые идеологические процессы. Не те, что идут в телевизоре и даже в интернете, а другие, так сказать, в толще народных масс. С идеологической точки зрения нынешний режим был интересным и, возможно, уникальным феноменом, что и позволило ему продержаться так долго. Я думаю, что сейчас начинается трансформация «странного» путинского режима в классическую латиноамериканскую модель: правая (в латиноамериканском смысле этого слова) олигархическая диктатура и постепенно – очень медленно – самоорганизующееся левые народные массы. Для меня показательным в подтверждении моих мыслей является феномен Грудинина. Это предвестник левого реванша. Симптомы везде, в том числе Волоколамск, Кемерово и т. д. Путин задал стране «левое» направление развития, которое окончится «левым реваншем». Силовики превратились в мощную лоббистскую группировку. Самую мощную из существующих. Нет сомнения, что именно они придут к власти. Существует и третья сила – условно «либералы».
Но это точка зрения либерала. «Левые» же, напротив, видят в В. Путине и его режиме, если абстрагироваться от внешней политики, защитника либеральной экономической системы, в которой «деньги решают все». Такой точки зрения, в частности, придерживается один из лидеров «Левого фронта», известный журналист Максим Шевченко. «Нынешнюю власть я называю либерально-фашистской. По экономическим своим принципам она неолиберальная, делающая ставку в основном на финансовые, банковские структуры, а по степени мобилизации общества, давлению на мозги она фашистская.  Сегодня страна переживает тяжелый кризис, который неминуемо приведет к ее уничтожению... Гибельность этого пути прекрасно понимают многие люди на вершине власти. Можете не сомневаться, раскол элиты произойдет, это вопрос времени… Лимит нашего лицемерия исчерпан. Пора нам всем заявить о свои правах».
О том же пишет и уже цитировавшийся выше Максим Миронов. «...Ну и, наконец, один из самых неочевидных итогов, который, тем не менее, мы всё отчетливей будем наблюдать со временем – Путин стал хромой уткой. Формально у него срок продлен на 6 лет, и не надо суетиться, времени до решения «проблемы 2024 г.» еще много. Но сейчас ситуация качественно изменилась. Даже абсолютно формальная процедура переназначения себя президентом далась ему большой кровью – столько ресурсов как на обеспечение этих выборов государство никогда не привлекало. А теперь представьте, выходит Путин к народу и говорит: «Я тут подумываю, не продлить ли себе полномочия еще лет на 10? Может, референдум проведем?» Как вы думаете, реакция гражданского общества будет более или менее активной, чем на эти выборы?То, что Путину тяжело будет остаться формальным президентом после 2024 г., понимают и в его окружении». 41% против 31% опрошенных считали в апреле 2018 г.,что социальное напряжение в их регионе возрастает. И четвертый срок В. Путина — хороший шанс сформировать работающую политическую систему, чтобы во всеоружии встретить возможные катаклизмы, если они будут сопровождать смену верховной власти через 6 лет.

Новый президентский срок Владимира Путина начинается в очень сложной обстановке, и поддержка 76% голосов на выборах не меняет сути дела. Во внутренней политике у власти довольно мало ресурса для политического маневра. Возможностей резко менять экономический и политический курс очень немного. Общество радикализировано и наэлектризовано, от былого сонного равнодушия не осталось и следа. Под боем сейчас оказываются в первую очередь местные власти, регионы и муниципалитеты, которые совсем не привыкли работать под напором общественного недовольства, а себя воспринимают как часть «вертикали». Ну и еще в разы сильнее давление извне, и результаты этого давления могут быть самыми разными. Пока, борясь за свои локальные интересы, в том же Волоколамске, протестующие избегают политических вопросов. Но неразумные действия власти, в особенности связанные с сетевыми ограничениями, сильно расшатывают этот негласный договор. Страна, хотим мы этого или не хотим, готовы или не готовы, вступает в эпоху серьезных перемен, очень сложных испытаний.  И встретить их она должна с новыми современными политическими силами, институциями, в которых должны быть сосредоточены наиболее активные россияне всех убеждений, социальных слоев и поколений. Обновление политической системы должно начаться снизу, заложив фундамент стабильной политической демократии, которая успешно развивалась в 1990-93 гг. и была искусственно прервана в октябре 93 г. Новая «верхушечная» демократия так и не стала восприниматься обществом как важный государственный институт. Сегодня, если опять не произойдут события, нарушающие естественный ход вещей, страна может получить новый шанс, а значит, пережить без потрясений неизбежную рано или поздно трансформацию политического режима в стране.