23. когорта. русский эпос казахстана

23.
***
Итак, кто угадал «живых» авторов, а под какими номерами крылись два верлибра стихослагателя RCA-301? Не случайно мы выбрали именно верлибры. Одна из целей статьи и заключалось в том, чтобы показать – слова, составленные посредством лишь ритма, порою весьма размытого, торжественно называть стихотворениями… не слишком ли условно? Свободное стихосложение… не очень ли облегчённая это задачка для компьютера, даже примитивного ЭВМ 60-х годов?
Итог обескуражил всех – машинного автора не распознал никто! Приз остался невостребованным, хотя попытки угадать были, и довольно многочисленные. В ту пору читатели на призыв печатного слова откликались охотно…
А напутственные слова ко всему номеру написал Олжас Сулейменов.

***
Отрывок из нашей переписки с поэтом, издателем Бахытжаном Канапьяновым, в 80-е годы работавшим помощником Первого Секретаря Союза писателей Казахстана Олжаса Сулейменова. Письмо ко мне было по поводу издания в Алма-Ате 2017 г. альманаха, публикаций в нём наших воспоминаний о том времени, о родных, близких, общих друзьях и знакомых, и мой ответ:
«Спасибо, Бахытжан, что прислал стихи Ошанина «Медео»! Вспомнил и эти стихи, и тот «ошанинский» период в Алма-Ате. Как мы с ним в ближних горах, на кордоне (резиденция Казахфильма на тот период; если помнишь, Олжас туда сторожем своего товарища, писателя Вячеслава Карпенко устроил) гуляли, пили, беседовали. Особенно памятно теперь, как он поразил меня своим падением в травы! Интересно? Расскажу кратко.
Дело было так. – Напившись-наевшись в резиденции со мной и  с нашими  «жалыновскими» девчонками, которых стихийно захватили с собой подышать горным воздухом, нашутившись-наговорившись, пошли прогуляться мы с ним по огромному яблоневому саду, раскинувшемуся по прилавкакм.   
  Я рассказывал ему о предгорьях Алма-Аты, об апорте, а он всё внимательнее всматривался в двухметровые буйные травы вдоль горных дорог, и вот, в какой-то момент, вдруг остановился и закричал мне: "Славка, ныряй за мной!" – и грохнулся с размаху всей спиной (ему хорошо за 70 тогда было) в густую, пыльную стену травы вдоль обочины! Я внутренне ахнул – не расшибётся? Но могучая трава – бывалый Лев хорошо «просчитал» её силу – лишь мягко взяла его в объятия, уложила на землю, а потом плавно приподняла, закачала, и он радостно расхохотался.
  Я следом за ним, также всей спиной, завалился рядом. Трава снова спружинила, приподняла над землёй, и мы уже вместе, добрых полчаса потом валялись на этой пружинистой зелёной колыбели, смотрели в небо, на белые облака в чистом голубом небе, читали друг другу стихи. Он как раз про Медео что-то импровизировал, видимо набрасывал вслух будущее стихотворение, которое потом посвятил Олжасу. Оно было опубликовано в «Просторе»:

                Олжасу Сулейменову
Сердце словно помолодело,
Снялась душевная маета.
Слева – в гору – каток «Медео»,
Справа – книзу – Алма-Ата.
Над балконом отрог Тянь-Шаня,
Под балконом тянь-шаньская ель.
Жизнь была б тускней без шуршанья
Этих, таких коротких, недель.
И крутит, крутит свою пластинку,
Тишайшему миру наперекор,
Белая Малая Алмаатинка,
Несущая  пену с тянь-шаньских гор.
Над нею яблонь тяжёлые плети.
А воздух в этих горах таков,
Какого осталось на всей планете,
Может быть тысячи три глотков.

 А я прочёл ему коротенькие свои, про облака, которые в тот ясный летний день были удивительно белы, чисты. Только мне не надо было импровизировать, это были давние, едва ли не школьной поры стихи:

Упасть в траву, былинку надкусить,
От самого себя в сторонке вроде,
И взгляд свой воспалённый погасить
На облаке в прохладном повороте,
Там ходит свет, туманясь глубоко,
Там затянулась времени тропинка,
И, лёжа на спине, увидеть как легко
Сквозь душу в облака вошла травинка…»

***
Наш молодёжный номер вышел, удался на славу, чему письменным подтверждением становились отзывы, начавшие, было, появляться в прессе… но о событиях, прервавших череду хвалебных отзывов, речь пойдёт ниже.
С выходом номера состоялось главное – не только мы осознали себя «Когортой», но и старшее поколение, пусть невольно, но уже с неоспоримым уважением стало смотреть на вчерашний «молодняк». И – потихоньку сдавать главенствующие, внеконкурентные позиции. Как в единственном на всю республику журнале, так и в издательских темпланах.
Нежность почтительного, и даже благоговейного обращения к старшим, бывшим наставникам, сменялась достоинством самостояния, творческой самодостаточности, профессионально-деловыми отношениями. Начиналась новая жизнь. Новая…
Мы и предположить тогда не могли, какие шутки выкинет вскорости жизнь, какие нешуточные события грянут, прогремят на всю страну, кардинально изменят нас, наше всё, нарушат и грубо отредактируют сам ход молодого, сильного бытия, полного творческих замыслов, планов, надежд, ожиданий…