Ах, Аполлон! Немного авантюр и мистики. Глава 8

Глава 8



Едва сойдя с трапа самолета в аэропорте Ларнака, Санаев почувствовал себя так, словно парился в сауне в одежде и в ботинках. Рубашка прилипла к спине, по вискам тек пот, а перед глазами после бессонной ночи в аэропорту, вызванной задержкой рейса, роились черные мушки.

Как ни странно, но на сем благословенном острове, он, объездивший весь мир, был впервые. И пока, справедливости ради, нужно отметить, ему мало, что нравилось.

Ксан прищурился, озирая местные красоты. Окружающий пейзаж оптимизма, отнюдь, не внушал. Ни тени на земле, ни облачка в небе. Выжженная солнцем, потрескавшаяся земля была кое- где украшена пучками колючей и сухой, будто прошлогодней, травы. А он-то ставил себе в заслугу, что пересадил Ольгу с городской почвы в оранжерею.

Кипрейские пограничники, засевшие за служебными стойками, также не улучшили его первого впечатления о чудо-острове. Очередь на паспортном контроле двигалась крайне медленно. И у Санаева начало складываться впечатление, что, либо дежурный офицер впервые видит перед собой компьютер, в который он одним пальцем, с трудом находя буквы на клавиатуре, заносил сведения о каждом прилетевшем на Кипр, либо генофонд острова сильно истощен. Прошло уже более сорока минут с момента прилета, а они все еще переминались с ноги на ногу в еле ползущем хвосте прибывших пассажиров, жаждущих отметки в паспорте. Ксану было жаль Ольгу, у которой по обыкновению еще в самолете случился приступ мигрени. Да и сам он уже порядком устал от всего происходящего и мечтал, как можно быстрей добраться домой, принять душ, а потом вздремнуть пару часиков в прохладной спальне с кондиционером.

Гораздо дольше, чем сказка сказывается, ожидала чета Санаевых и получение багажа…. Наконец, забрав с транпортера два замечательно-красивых одинаковых «самсонайта» (память о когда-то совершенном путешествии в Париж), они покинули здание захолустного аэропорта города Ларнака, что в переводе с греческого означает «гробница», и заняли очередь на такси.

Наблюдая за тем, как шофер загружает их чемоданы в багажник, Ксан с невозмутимым видом задал Ольге вопрос, который, естественно, не мог не поставить ее втупик. «Ты не откажешься меня приютить на время? - вежливо спросил он, и, не успела она рта раскрыть, добавил, - А то сами мы люди нездешние и идти нам некуда». «Мой дом - твой дом», - отозвалась Ольга, но как-то вяло - неуверенно. Ей все время чудился возможный подвох. Стоит ей сейчас обрадоваться и согласиться, как Ксан тут же ехидно объявит, что уже передумал, да и вообще его ждет номер в пятизвездном отеле. Как говорится, проходили и не один раз.

Санаев истолковал по-своему Ольгину сдержанность, и даже собрался было съязвить по поводу ее негостеприимности, но, взглянув на измученную физиономию своей спутницы, передумал. После шестичасового перелета Ольга была «никакая», и он решил к ней не цепляться.


Машина плавно катила по шоссе. Ксан почувствовал, как начали тяжелеть веки и встряхнул головой, прогоняя сонную одурь.

Да, определенно, Кипр его не вдохновлял. «Какое бездушное место, - думал он. - Ни русской тоски, ни европейского романтизма. Одно слово - скука».

Прямоугольные бетонные дома, словно собранные из детского конструктора лего, все сплошь белого цвета, тесно лепились, окно в окно, на узких пыльных улочках, практически, лишенных зелени. Он сам бы не выдержал в подобной лепоте и месяца. Да и Ольга вряд ли рассматривала собственное здесь пребывание, как большую удачу.

Слава Богу, теперь он имеет возможность все перекроить. В последнее время он все чаще ловил себя на мысли, что начинает относиться к жене по-прежнему, словно Тучкова и не было. И ощущал себя, как человек, который после приступа удушья попал в барокамеру, и теперь наслаждается каждым глотком кислорода. И все чаще приходила навязчивая мысль о физической близости…. Тем более, что жить с Ольгой в соседних комнатах, как с чужой, он бы не смог. На подобный подвиг даже его железной воли вряд ли бы хватило. Что ему стоило не войти к ней в номер после приема, знал только он. Однако каждый день подвергаться подобному искушению и стоически воздерживаться от запретного плода исключительно ради того, чтобы потешить гордость и утолить уязвленное самолюбие, было нелепо.

«Интересно, обрадуется ли она, если я предложу ей начать все сначала?» - думал он, рассеянно провожая глазами проплывшее в окне огромное соляное озеро, которое облюбовали для себя розовые длинноногие фламинго, прилетающие сюда с Гоа. По преданию озеро возникло на месте виноградников, принадлежавших глупой скупой бабе, отказавшейся угостить святого Лазаря своим виноградом.

" А вдруг Ольга не согласится уехать? Женщины ведь привязываются к жилью, прямо, как кошки…, - Ксан вслух усмехнулся. - Да, да, именно к жилью, а не к человеку».

Ольга, сидевшая рядом с водителем ( на других местах ее укачивало), услышав его хмыканье, обернулась нему.

Ксан разглядел синие круги у нее под глазами, отметил полное отсутствие цвета лица, отчего еще заметнее стала маленькая темная родинка над губой. И при всем том не мог не признать, что даже измученная, как сейчас, головной болью, она не потеряла свою очаровательную привлекательность: выбившаяся прядка волос на длинной шее, миндалевидные глаза….

В детстве он представлял себе такой Дафну. Даже не представлял, а видел во сне. Ему было девять лет и он посещал секцию фехтования. В тот день к ним на тренировку явился невысокого роста мальчуган с пухлыми щечками и золотистыми кудрявыми волосами. "Эй, Амурчик! - крикнул ему Саша Санаев. - Лучники упражняются в цокольном этаже."   Юные спортсмены засмеялись. "Амурчик"  хмуро посмотрел на шутника, а потом разбежался и ударил его головой в живот. Саша упал на пол, что повлекло за собой новый приступ хохота со стороны зрителей, теперь уже в его адрес.

Домой он явился мрачный и это не ускользнуло от внимания присматривавшей за ним тетушки. К слову, сама тетушка именовала себя Кассандрой, отчим, который родственницу не жаловал,  величал ее Аксиньей, а маленький Саша нашел компромисс, обращаясь к тетке, как к Ксю.

" Что с тобой стряслось?" - поинтересовалась Ксю, разглядывая шишку на затылке.

" С Амурчиком пошутил" - буркнул Саша -  А у того чувства юмора не хватило".

" С Амурчиками, СашА, лучше не шутить. Могу тебе в назидание рассказать миф об Апполоне и Дафне. - Ксю усмехнулась. -  Аполлон однажды неудачно пощутил над Эросом (так называли Амурчика в Древней Элладе), а тот, в отместку, выпустил лучезарному богу стрелу в сердце, которая разожгла в нем любовь к речной нимфе по имени Дафна. А Дафне, наоборот, послал стрелу, убивающую любовь. Долго преследовал Аполлон убегающую от него Дафну, пока та не обратилась к богам с мольбой избавить ее от Аполлона. И боги сжалились и превратили ее в дерево - вечнозеленый лавр."

Тетушка была прекрасной рассказчицей. Прямо как Арина Родионовна. И подробности этого мифа отчего-то поразили воображение маленького Санаева. Ночью у него случился бред (может от того, что после падения в спортзале, сильно болела голова). Во сне он преследовал Дафну. Ноги ее были разбиты в кровь, тело исцарапано терновником, но она бежала, бежала и не останавливалась. Он звал, просил ее - напрасно. Она вознесла руки к небу, на секунду полуобернулась к нему и он увидел, как глаза ее потемнели от ненависти и страха... потом тело ее покрыла кора, руки превратились в ветви...

Утром он проснулся с чувством тоски и одиночества. Этот сон Санаев видел еще десять раз - каждый год в начале сентября. Ощущения от сна с годами не менялись. Наступил его девятнадцатый сентябрь. Он только что перевелся на дневное отделение, еще плохо знал своих однокурсников. Через неделю  после начала учебного года, профессор устроил им выездное занятие в Коломенском. Был прекрасный, почти летний день. Санаев стоял под старым дубом и жалел, что у него нет с собой фотоаппарата. А то,  он  бы непременно сфотографировал девчушку на зеленом лугу в "греческих" сандалиях. Спина у нее была удивительно прямая, как у балерины, загорелые ножки, казалось, летели над травой. И тут - гром среди ясного неба, порыв ветра склонил верхушки деревьев, а несколько тяжелых капель дождя упало на рубашку.

Девушка на поле  подняла руки к небу ладонями вверх, словно проверяя, правда ли дождь. А Санаеву показалось, что это опять его сон.

Новый раскат грома, удар молнии и небо обрушилось проливным дождем. Она побежала, как бежала Дафна, он бросился следом. Бегунья потеряла сандалию,  он поднял. Догнав,  схватил  за руку и потащил в беседку, которая возникла, словно ниоткуда. И в то же самое мгновение дождь кончился. Лучи солнца проникали через переплеты беседки, девушка подняла свои темные глаза, в которых не было ни ужаса, ни отвращения, а лишь любопытство и дружелюбие, и сказала: "Я тебя знаю. Ты - Аполлон".

Санаеву показалось, что это все-таки сон, а она засмеялась: "Разве ты не знаешь, что это твое прозвище!"

"А тебя как звать?"- спросил Санаев.

"Я Оля Соболева из параллельной группы".

После этого видения наяву история Аполлона и Дафны в его сны больше не вторгалась.




- Ну, тебе здесь нравится? -  насмешливый голос жены вывел Санаева из задумчивости.

- Пока не очень. А тебе? - Ксан решил брать быка за рога.

- Что здесь, по-твоему, может нравиться? Пыль и жара?

- Раз так - надо перебираться в Москву.

Ольга в ответ промолчала и только удивилась: «Зачем эти нелепые разговоры на ходу» .

Ксану давно надоело смотреть в окно и видеть там одно и то же. И сейчас он совсем не прочь был поболтать с женой о том-сем, подразнить ее, но она уже захлопнулась, как устрица, и вновь повернулась к нему спиной. В водительском зеркале он увидел, как она опустила ресницы и сделала вид, что задремала. Вероятно, для того, чтобы пресечь всякие дальнейшие попытки завязать с ней беседу. Ксану ничего не оставалось, как последовать ее примеру.

Через час после старта из Ларнаки машина наконец остановилась перед подъездом 9-этажного дома, смотрящим своими окнами на набережную. «Добро пожаловать в Лимассольск!» - объявила Ольга. «Смахивает на большой Мак-Дональдс», - заметил Санаев, вылезая из машины. «Пожалуй», - согласилась она.

Они вошли в просторный вестибюль с оранжевыми стенами, увитыми зелеными разлапистыми листьями какого-то диковинного растения.

Усатый консьерж с дежурной улыбкой вручил им ключ от квартиры и вызвал лифт.

«Сейчас я познакомлю тебя с Барнабасом, - сказала Ольга. – Надеюсь, Маргарита не забыла забрать его из сиротского приюта. Ты не представляешь, как он скучает без меня. Однажды с тоски даже съел почту, которую просовывают под дверь». «Почему не представляю? - Ксан пожал плечами. - Очень даже представляю».

Как бы в подтверждение Ольгиных слов из дальней квартиры раздался громкий лай и поскуливание. «Кажется, я знаю, куда надо идти», - произнес Санаев и, подхватив чемоданы, уверенно направился в самый конец коридора. В следующее мгновение он стал свидетелем прямо-таки душераздирающей сцены.

Ольга торопливо открывала дверь ключом, ласково уговаривая пса подождать, называя его при этом Бусенькой, Булюлечкой, сыночком и кисонькой. Бесполезно. Тот хрюкал и подвывал от нетерпения.

И вот, счастливый миг встречи настал. Барнабас, совершенно не реагируя на Ксана, подпрыгнул, лизнул Ольгу в нос и тут же шлепнулся на спину, смешно перебирая в воздухе своими толстыми лапами - окорочками. «Какая прелесть, - засмеялся Ксан. - У тебя прямо-таки мультяшная собака». И наклонился, чтобы погладить Ольгиного питомца. За что также был удостоен собачьего поцелуя, обслюнявившего ему усы. Наконец, домашний питомец немного успокоился, и Ксан смог оглядеться.

Одного беглого взгляда по сторонам оказалось достаточно, чтобы разбередить совсем еще не затянувшиеся раны: в комнате во всем ощущалось бестыдное присутствие Тучкова, свидетельствующее о близости последнего с хозяйкой. На краю журнального столика притулилась пара кофейных чашек и полупустая пачка крепких сигарет. На спинке стула висел знакомый светлый пиджак, рядом валялись
брошенные впопыхах шорты. И на балконе, рядом с Ольгиным бикини «в горошек», сушились мужские плавки и футболка. «Да, не жили хорошо - не х… и начинать», - припечатал взбеленившийся Санаев. А тут еще, счастливый Барнабас услужливо приволок ему пару штиблет 42 размера.

Все, что происходило в этом любовном гнездышке, предстало перед глазами Ксана, как наяву. И он понял, что не хочет оставаться здесь ни

минуты. Ольге, вошедшей вслед за мужем и увидевшей все то же, что и он, стало не по себе. «Дура! - выругала она себя. - Надо же было

забыть об этом бардаке! А ведь могла бы сообразить заранее, позвонить из аэропорта и попросить Маргариту запихнуть одежду Сергея

подальше в шкаф. Вот опозорилась - так опозорилась. И уже ничего не поделаешь». Пересиливая страх, она заставила себя, взглянуть в глаза

Ксана, но прочитала в них такую боль и злобу, что отпрянула и зажмурилась.

- Я уезжаю. Здесь слишком мало места для троих, - произнес Ксан тихим от бешенства голосом и развернулся, чтобы уйти, но Ольга загородила собой проем двери.

- Подожди. Не надо так. Я сейчас все уберу. Ты не обращай внимания….- Она не знала, что бы такое сказать, чтобы задержать его и от этого нервничала еще больше.

- Не обращать внимания, говоришь? - процедил он сквозь зубы. - Конечно. В моем положении следовало бы уже привыкнуть к таким пустякам, как измена жены или убийство.

- Вот именно, убийство. - Ольга уцепилась за произнесенное слово, как за соломинку. - Я боюсь здесь жить одна.

- Боишься, значит?. - Ксан остановился на пороге. - Может ты и права… И потом, не могу же я уехать, не увидев самого интересного. - Он вытер носовым платком влажный лоб и расстегнул пуговицы у ворота рубашки. Ему вдруг стало очень душно.

- И что же это такое интересное? - спросила Ольга, все еще стараясь пустой фразой удержать Санаева от лишнего шага.

- Не то, что ты думаешь, - огрызнулся он. - Лучше скажи, где в этом доме душ? - И, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

Ксан уединился в местах общего пользования, а Ольга лихорадочно начала припоминать, ни наткнется ли и там ее муженек на какой-нибудь привет от Тучкова в виде бритвенного станка или помазка на полочке.

Она встала на стул, и, стащив с антресолей дорожную сумку, стала кидать в нее вперемешку мужские ботинки, шорты, теннисную ракетку, майки и прочее тучковское барахло, попавшее не в добрый час на глаза Ксана. И вздохнула с облегчением лишь, когда, наконец, застегнув молнию на вместительном бауле, пинками задвинула его в шкаф. Как оказалось, очень вовремя. Вода в душе перестала шуметь, и через считанные секунды перед ее очами предстал голый, если не считать полотенца на чреслах, супруг. Не обращая на Ольгу ни малейшего
внимания, он прошлепал босыми мокрыми ногами на балкон и там осел в полосатом шезлонге.

Полюбовавшись не более пятнадцати минут на море, от которого разноцветными полосами отслаивалось закатное небо, Ксан вернулся в комнату и со словами: «Все, Я хочу водки!» подошел к бару и открыл дверцу. «Вот, сукин сын! И тут меня опередил! Всю водку выхлестал», - громко объявил он, ни к кому не обращаясь. Затем достал непочатую бутылку виски «Димпл», от которой на стене сразу же заплясали солнечные зайчики, свернул пробку, с таким видом, будто это голова Тучкова, и, не разбавляя, выпил пол- стакана.

Ольга, зная своего мужа, решила временно убраться с его глаз. Пока Ксан не перебесится - лучше его не трогать. Это было давно известно и дома и на работе, попавшие под его горячую руку потом долго зализывали раны. Словом, лучше не нарываться… Ситуация должна раскрутиться до конца, как цепь в колодце, пока ведро не достанет дна.

Покормив Барнабаса, и, видя, что Санаев на нее никак не реагирует, она отправиласт в ванную комнату. Имея знакомых чехов, распространяющих на острове свою натуральную косметику фирмы «Ботаникус», история которой восходила аж к алхимикам со Златой улички, Ольга имела возможность пользоваться шампунями и мылом, сделанными по старинным рецептам исключительно из природных компонентов. Вдыхая запахи березового дегтя, липы, козьего молока, земляники или дыни, она обычно забывала обо всех неурядицах, испытывая на себе благотворное влияние ароматерапии, и погружалась в нирвану. Вот и сейчас привычные процедуры успокоили ее возбужденную нервную систему. Она, не спеша, приняла душ, вымыла голову и, накрутив чалму из махрового полотенца, встала на пушистый коврик перед зеркалом, чтобы, как обычно намазать тело увлажняющим легким кремом. Потом, брызнула на себя из флакона, увенчанного фарфоровой пробкой в виде цветка нарцисса, несколько капель духов, и ей почудилась, что она воспарила. Флакон был ей подарен на день рождения княгиней Местомельской.

Рассматривая себя в зеркальном стекле, Ольга обратила внимание на то, что, вроде как, она похудела и даже помолодела. «Слава Богу, у этого непреходящего кошмара, есть хоть одно позитивное последствие», - внутренне усмехнулась она. Ей вдруг вспомнилось, что в первый год их брака Ксан на полном серьезе однажды объявил, что непременно бросит ее, когда она превратится в толстую «тетьку». «Кажется, на тетьку я все еще не похожа, - удовлетворенно призналась она себе. - Может быть, хоть это удержит у моей юбки психического мужа…».

Ольга вернула на место духи и сняла с крючка халат. На секунду у нее мелькнула мысль, а не появится ли в гостиной по примеру Ксана в чем мать родила, но тут же отмела эту непродуктивную идею: Ксан, противоречивая личность, не терпел вульгарности и нарочитости в чужих поступках.

Впрочем, выйдя из ванной, она последовала другому примеру Санаева - плеснула себе виски в стакан, не забыв, правда, добавить льда. И тут же услышала скрипучий голос:

«Пытаешься утопить совесть в стакане?».

- А у тебя, можно подумать, совесть, как у младенца? - взвилась Ольга, начиная всерьез раздражаться.

- Не говори банальностей, - Ксан поморщился.

- А ты перестань изрекать истины в последней инстанции, - парировала она.

Ксан обиженно замолчал и включил телевизор. Спутниковая антенна помогла скоротать Ольге не один унылый кипрейский вечер. Настроив антенну на ОРТ, Санаев завалился с ногами на диван и уставился в экран, где симпатичная дикторша в «Новостях» рассказывала о тайфунах на Тихом океане, которым, оказывается, в некоторых странах принято давать женские имена.

Прослушав сообщение Ксан, прикончивший к этому времени четверть бутыля, гомерически захохотал. Задремавший Буся от ужаса подскочил, и, тихо поскуливая, побежал жаловаться хозяйке.

«Ты бы, хоть, закусывал что ли!» - в сердцах бросила Ольга и ушла на кухню.

«Вот ты и приготовь…» - донесся до нее через закрытую дверь нетрезвый голос.

«Да…, сегодня, как бы, не самый счастливый мой день», - тоскливо думала Ольга, прислонившись лбом к оконному стеклу, за которым море и небо почти что растворились друг в друге. В наступивших сумерках зажигались прибрежные огни. Пляж опустел…

«Что же делать? - спрашивала она себя. - Сколько это будет продолжаться вообще, а сегодня - в частности? ». До сих пор у нее еще не было опыта общения с пьяным разгулявшимся Ксаном, поэтому она не совсем хорошо себе представляла, как его утихомирить. «Вероятно, его надо накормить, - решила она. - Если, конечно, будет чем».

Ольга открыла холодильник и задумчиво уставилась на практически пустые полки, если не считать нескольких яиц, консервированного осьминога и оливкового масла. « Ну и ладно. Чай, не похудеет…», - приговаривала она, извлекая из недр холодильника скудные запасы.

Достав из духовки сковородку, она взялась делать яичницу. Затем порезала хлеб, выложила розово-фиолетового осьминога в стеклянную плошку, достала столовые приборы, и уже через 5 минут водрузила перед Ксаном на журнальный столик поднос со всем содержимом,
сопроводив это действо улыбкой типа «чи-и-из» и словами: «Угощайся!».

Тот и бровью не повел. Пододвинул к себе еду, а потом ласково-ласково спросил: « А где тосты?Разве ты не знаешь, что я люблю тосты…».

« А я очень люблю свою мамулечку», - в точности копируя ксановскую интонацию, просюсюкала Ольга, и, в сердцах хлопнув дверью,

покинула собственную обитель.



Сначала она забежала в небольшой магазинчик, расположенный в соседнем подъезде ее дома: настроение настроением, а есть то что-то

надо. Потом вернулась в квартиру, разгрузила сумки и убедившись, что ничего за ее отсутствие не изменилось, свистнула бульдожке, призывая его таким образом на вечернюю прогулку. И понятливый Буся немедленно предстал пред ней, держа в зубах свой нарядный тесненный поводок.

Обычно они уходили гулять подальше от туристической зоны. Пес боялся сирен автомобилей, которыми злоупотребляли местные водилы.

Узкими тротуарами, на которых не разошлись бы и два пешехода, она вела своего любимца в противоположную от набережной сторону.

Несколько тощих кошек рылись в черном пластиковом пакете для мусора, но, завидев их, прыснули в разные стороны, опасаясь человека даже больше, чем собаки. Ольге была известна причина подобного ужаса - местное население в своем большинстве не видело разницы между змеями, собаками, кошками и крысами, норовя при случае отравить или задавить собственным «каром» всю перечисленную нечисть, разносящую заразу и нагло гадящую в чистейших забетонированных дворах. А это уж, согласитесь, совсем не «nice».

Пройдя мимо полдюжины похожих, как коробки из-под обуви, домиков, Ольга, наконец, вышла к тюремной вышке, костылем возвышающейся над жилым массивом, и заброшенной турецкой мечети, а отсюда уж было рукой подать до оврага, поросшего вечнозелеными в рост человека кактусами, прямо, как в Подмосковье репейником. Места эти выглядели довольно унылыми, но из-за отсутствия транспорта, здесь можно было по крайней мере не опасаться за нервы Барнабаса.

Еще недавно, таскаясь по этим закоулкам, Ольга обыкновенно впадала в депрессию, ощущая себя узником острова святой Елены, но сегодня, несмотря на все перипетии, дома ее ждал Ксан…. Господи, как же она будет счастлива, если он когда-нибудь простит ее! Сейчас она просто не понимала, где были ее глаза. Он же любил ее, а она, как последняя эгоистка, заставляла его вымаливать любовь, как подачку. И вот теперь они поменялись местами. Ничего не поделаешь - закон кармы. Поистине ее безмозглость против нее и обернулась. Как причитала одна чеховская героиня: «Проглядела! Проглядела!»… .

Ольга и не заметила, углубившись в собственные переживания, что прогулка их сильно затянулась. И, если бы Барнабас, живший по внутренним биологическим часам, не повернул сам по себе к дому, не известно, как долго она, позабывшая о времени, еще бродила в овраге под мостом среди кактусов и чахлых олив, посеребренных луной.

Когда они с Барнабасом возвратились домой, Ксан уже спал или делал вид, что спит. Ольга тихонечко прошла в кухню налить собаке свежей воды, а потом, погасив везде свет, прокралась на цыпочках в свою спальню.

Ночью ей приснилось, что она статуя, засыпанная снегом. Ей хочется спрыгнуть вниз с постамента, но это невозможно, поскольку "она же памятник". Интересно, какой -  речная нимфа или девушка с веслом.., Ночной кошмар, вероятно, был навеян в прямом и переносном смысле работой кондиционера, установленного еще Тучковым перед отъездом в Лондон всего на 18 градусов тепла.




Безальтернативно солнечное утро следующего дня, специально придуманное для материалистов-оптимистов, как обычно началось с поскуливания Барнабаса, который тщетно пытался открыть лапой дверь спальни и выбраться в холл. Ольга наблюдала за ним сквозь
слипшиеся ото сна ресницы, но на подъем не было сил. Память о вчерашнем скандале возвращалась какими-то фрагментами - кусками. Одно лишь обнадеживало: «Бог с ним, со скандалом, главное, что Ксан не ушел вчера насовсем…. А вдруг все же ушел?…». Подобное
предположение заставило ее подскочить в кровати.

Накинув на себя тоненький, полупрозрачный хитончик - не одежда, одна фикция, она, встревоженная, вылетела вслед за Барнабасом из спальни и с облегчением услышала, как гудит в ванной электробритва.

Удостоверившись, что супруг не сбежал, Ольга прошла на кухню и занялась завтраком. «Может, пригласить Ксана на их утренний с Бусей моцион с морским купанием?» - подумала она, нарезая аккуратными ломтиками красный перец в салат, но тут же другая здравая мысль заткнула все прочие: «Господи, он же приехал в эту жару в вещах, рассчитанных на английскую осень. У него нет с собой не то что бы плавок, но даже рубашки с коротким рукавом… . Что и говорить, твидовый пиджак и ботинки на толстой каучуковой подметке - не самый подходящий наряд в здешнем климате».

Однако Ксан развеял ее сомнения, появившись на кухне в шортах и в серой в черную клетку тениске Сергея, а заодно и в его шлепанцах, словом, во всех тех нарядах, которые давеча Ольга старательно укрыла в сумке . «А почему бы и нет, - раздельно произнес он в ответ на ее немой вопрос, - раз у нас теперь с господином Тучковым все общее…». Лицо его при этом оставалось непроницаемым, что называется «без окон, без дверей».

- Твоя правда, - кивнула головой Ольга и предупредительно подала ему стакан свежевыжатого апельсинового джюса. - Однако, я бы все-таки посоветовала тебе навестить здешний Вулворс и прикупить что-нибудь дешевенькое из одежды. Вдруг ты обольешься соком?

- Да, или описаюсь, - поддакнул Ксан и ловко стащил кусок камамбера, только что извлеченный Ольгой из холодильника.

- Тем более лишняя пара штанов тебе не помешает, - прощебетала она в ответ и, отодвинув от мужа коробку с сыром, продолжила свою

мысль. - Согласись, что в твоем возрасте и при твоем положении носить одежонку с чужого плеча как-то не солидно.

- Спорить с женщиной то же самое, что резать ножом кисель, - Ксан глубоко вздохнул. - Пойду-ка я лучше погуляю с нашим юным

«хундом», пока ты тут колотишься по хозяйству.

Буся, услышав слово «гулять», сразу явился в кухню и, присев на пол, переводил вопросительный взгляд с Ольги на Ксана, мол, кто из вас

двоих собирается меня осчастливить. Наконец, собачье чутье подсказало ему правильный выбор, и Барнабас торжественно положил свой

поводок перед Ксаном.


Не успела она закрыть за мальчиками дверь, как услышала телефон. Звонила бессменная секретарша Санаева - Аделаида Парамоновна. Ольга

сразу узнала ее профессионально четкий выговор, который не могли смягчить даже нотки подобострастия, появляющиеся, когда та

разговаривала с шефом или с его женой.

- Деточка, доброе утро. Не хочу вас пугать, но мы не можем найти Александра Дмитриевича. Из Англии он вовремя не прилетел, а его

мобильный не отвечает…

- Не волнуйтесь, - Ольга старалась говорить, как можно деликатнее, памятуя про то, что Аделаида Парамоновна, несмотря на свой

перезрелый возраст, не ровно дышит к Санаеву. - Александр Дмитриевич не пропал. Он, здесь, в Лимассоле. Что ему передать?

- Передайте ему пожалуйста, трубочку…

Ольга внутренне усмехнулась вкрадчивому хамству секретарши, но решила, что не станет платить ей той же монетой. Как-то - не по-христиански - обижать убогих. Да и ставить на место всякую «тварь дрожащую», ни с того ни с сего вдруг возомнившую себя «право имеющей», хлопотно и не интересно.

- Александр Дмитриевич ушел гулять с собакой, - спокойно объяснила она. - Вернется минут через двадцать. Я попрошу его перезвонить в офис.

- Хорошо, хорошо, - сразу заюлила секретарша, получив косвенное подтверждение тому, что Санаев, вероятно, вновь вернулся в семью. - Он нам так нужен, так нужен. Срочно и крайне. Вы уж, Ольга Игоревна, голубушка, так ему и передайте.

- Всенепременно передам, - заверила Ольга, повесила трубку и задумалась: не даром, ей казалось странным, что Ксан не занимается делами, никому не звонит. Значит, он отключил мобильный …. Такое на Ольгиной памяти было впервые. «Господи, как это все на него не похоже.

Откуда, мне вообще знать, что на него похоже, что нет, - тут же возразила она себе. - Жила себе рядом с человеком и ничего о нем не знала.

Вот уж, действительно, если бог хочет наказать, то лишает разума. Идиотка хрустальная! Коротай теперь время вдвоем с Бусей, гуляй с ним, ешь с ним, спи с ним…» .

Но, как всегда, надежда умирает последней…. Через пару минут Ольга, успокоилась на том, что все еще как-то устроится…. Главное, не отчаиваться. Выход всегда где-то есть. Например, она превратится хотя бы на время в идеальную жену и заслужит снисхождение.

Последнее соображение заставило ее встрепенуться. Скоро вернется с прогулки Санаев, а она все еще сидит неумытая и полуголая в неубранной квартире. И Ольга замельтешила по дому, как в убыстренном кадре. Душ, потом легкий макияж ( косметика на такой жаре все равно не держится). Пару раз мазнула утюгом серый льняной сарафан (тряпка для непосвященных). Убрала постель, закончила сервировку стола к завтраку… .

Можно сказать, за двадцать минут все было исполнено в лучшем виде. И как раз во время: сначала звук раздвигающихся дверей лифта, потом Бусино ворчание на площадке и, наконец, звонок-колокольчик оповестили ее о возвращении в лоно семьи недавно сложившегося тандема.

Впуская мужа и собаку, Ольга отметила, что Барнабас принял историческое решение поменять хозяина. Прежде чем лизнуть ее, как обычно в нос, он взглядом испросил разрешение у Ксана. «Предатель!» - презрительно фыркнула Ольга, а Ксан невозмутимо произнес: « Не забывай, что ребенок воспитывается на примере родителей».

Когда все сели завтракать, они с Ксаном за стол, а Буся на балконе, Ольга вдруг вспомнила о звонке секретарши. «Ой,- испуганно воскликнула она, - я же забыла сказать, что тебя разыскивают на работе». «Понятно», - ответил Ксан и при этом даже не сделал попытку приподняться со стула.

- Ты не будешь им звонить? - удивленно спросила Ольга.

- Даже не собираюсь.

- Почему, если люди ждут?…

- Я в отпуске, и, вообще, они должны учиться обходиться без меня.

- Почему они должны учиться обходиться без тебя?

- Механизм взаимодействия между подразделениями отлажен как швейцарские часы, обязанности свои, я надеюсь, сотрудники давно уяснили, и я не вижу причины, почему им понадобилось мое участие в рабочем процессе. А, если, кто-то не хочет брать на себя ответственность за принятие того или иного решения…, что ж, тогда это заведение прикроется максимум через полгода после того, как я его покину. Но это уже будет не моя, а их личная драма.

- Что ты говоришь?!

- Да, вот так. Ты, между прочим, первая узнала о моем решении.

- Ты, что же, бросишь свое детище?

- Да. Не хочу заниматься мародерством.

-  Я не понимаю тебя….

-  Что ты не понимаешь? Что покойников не лечат? Что наша страна долго болела, лишенная иммунитета, а теперь приказала долго жить и медленно разлагается?

- Неужели все так страшно? - Ольга сделала большие глаза.

- А ты как думала…? Когда корешки подрубают, не важно у растения или у целого народа, что происходит?

- Гибель или вырождение.

- То-то и оно. Возможно, мы еще когда-нибудь и всплывем, но только в виде утопленника. А я не из тех, кто обворовывает могилы или поедает падаль.

- И кому же ты завещаешь свое хозяйство?

- Вестимо кому, Тучкову конечно. Будет моим преемником повсеместно. Серега-дуайен! «Ха - ха», как писал В.И. Ленин на полях документов… .

- Выходит, не зря он так испугался, что прогневал тебя?

- Выходит не зря. Но с другой стороны - человек хочет работать. Разве это плохо?

- Меня в данный момент больше интересует, что будешь делать ты, - прошелестела Ольга.

- Уеду в какой-нибудь «город золотой под небом голубым», займусь настоящей наукой, напишу монографию по политологии… .

-  И где ты собираешься жить?

- Летом в Праге, зимой в Венеции.

У Ольги заныло и запищало там, где ютится душа - под ложечкой: «Я хочу с ним, хочу в Прагу - жить в пряничном доме с гербами и башенками, и чтоб это место называлось «У Ксана» …».

- Да ты, вроде как, меня и не слушаешь…, - услышала она голос мужа, вернувший ее на землю. - Очнись, друг прелестный. Нельзя же вечно жить в мире фантазий. Забыла, что собиралась отвезти меня в магазин?

- В какой магазин, ах да… - Ольга сдавила пальцами виски, - Прости, но ты меня просто огорошил. Не понимаю, как ты можешь уйти из фонда?

- А что, по-моему прекрасный ход, - Ксан, довольный произведенным впечатлением, улыбнулся. - Как говорится, и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память….

- Глупая шутка, - рассердилась Ольга и поднялась из-за стола, - ты верно перегрелся. Поедем купим тебе плавки.


От Ольгиного дома до Вулворта было рукой подать и вскоре они уже бродили по прохладному помещению этого самого приличного европеизированного магазина Лимассольска. Ксан накупил себе довольно много летних вещей, обосновав это тем, что сильно поистрепался за последний год по причине отсутствия женского глаза, и ходил весь увешанный пакетами, как баба с рынка. Ольга, которая терпеть не
могла покупать одежду кому бы то ни было, кроме себя любимой, никак не могла дождаться, когда же Ксан прекратит испытывать ее терпение и «завяжет» с покупками. А он и не думал. И словно в издевку над своей изнемогающей спутницей, зашел в спортивную секцию, где прочно обосновался на скамейке, вознамерясь перемерить все предлагаемые молоденькой продавщицей бутсы. Неизвестно сколь долго продлился бы весь этот спектакль, если бы Ольга случайно не увидела за стеклянной перегородкой долговязую фигуру Дудкина и не
уведомила об этом Ксана, который, тут же позабыв о своих возможных спортивных достижениях, бросил услужливую девицу, раскрывшую перед ним десятую коробку на сей раз с кроссовками фирмы Кенгуру, и потащил жену вслед за мелькнувшим помощником Колдунова.

И тут им повезло.

Ничего не подозревающий Дудкин ( а еще чекист), привел их за собой на хвосте в кафе. Ольга раньше часто посещала это уютное заведение в стиле «кантри» на первом этаже Вулворта. По его круглым окнам, выходящим во внутренний дворик, вились колючие кусты в гроздьях ярко розовых и лиловых цветов. Тени от них кружевом ложились на побеленные стены. Но главное, здесь выпекали самые вкусные в городе, нашпигованные курагой и яблоками, золотистые плюшки размером с тарелку. Беспечное поедание этих самых плюшек вкупе с чаем, приправленным жирными сливками, привели в прошлом году к тому, что Ольга, незаметно для себя прибавила три см в талии. С тех  пор она дала себе слово плюшками больше не баловаться и в кафе не ходить. Поступок дался ей нелегко. Не так много было в Лимассоле мест, где ей было хорошо. Но сегодня, если уж она "волею судебс" оказалась здесь, насиловать свою природу не имело смысла. И Ольга, махнув рукой на угрозу лишних киллограммов, заказала себе выпечку, истекающую горячим фруктовым соком. При этом, она не без некоторых угрызений совести отметила, что супруг поставил себе на поднос лишь чашку черного кофе, не «купившись» ни на какие кулинарные изыски.

Расплатившись у кассы, Ксан двинулся прямо к столику, за которым, повернувшись спиной ко всему честному народу, только что устроился объект их преследования. Ольга, посмеиваясь, пошла следом. Плюхнув перед Дудкинм подносы и, тем самым, вынудив его поздороваться, парочка без приглашения нахально уселась за его столик. Дудкин с недоумением переводил взгляд с Ольги на Ксана.

«Георгий Владимирович, знакомьтесь - это мой муж Александр Санаев, президент фонда «Консенсус»,- сказала Ольга.

- Очень приятно, - промямлил Дудкин и, слегка привстав, протянул Ксану бескостную, как щупальца кальмара, влажную руку, - Вы надолго к нам?.

- Да, как пойдет, пока не знаю, - Ксан пожал плечами, - скучновато здесь немного.

- Это кому как, - советник по безопасности неприятно скривился. - У нас, например, на днях сотрудницу банка убили. И сам банк пытались обчистить. Побили стекла, взяли кое-какую документацию. Вот полюбуйтесь, - он повел своим длинным носом в сторону вороха газет, наваленных в корзине при входе, - пресса только про нас и пишет. Можно сказать, дает бесплатную рекламу.

- Да что Вы говорите? - искренне в один голос воскликнули Ольга и Ксан, которые, естественно, утренних газет в глаза не видели.

- Да, вот такие новости. А вы говорите скучно, - Дудкин тяжело вздохнул и стыдливо указал на фужер, в котором, судя по цвету и запаху, плескался отнюдь не сок и даже не пиво. - Я, собственно, сюда забежал только на минутку, чтоб как-то себя взбодрить…Он опрокинул бренди в свой маленький, как у грудничка, ротик, и со словами: «Извините, бегу расхлебывать этот кисель» вскочил и был таков.

- Смотри, не поперхнись, - тихо, сквозь зубы процедил Ксан. Ему решительно не понравилось, что история нашла свое продолжение в набеге на банк и краже бумаг. Словно прочитав его мысли, Ольга наклонилась к нему и почти в самое ухо прошептала: «Документы украли мы с Тучковым».

- Не понял…, - Ксан озадаченно взглянул на нее. - Что еще за игры на свежем воздухе? Ты действительно что-то там украла или я ослышался?

- Ты не ослышался, - твердо повторила Ольга и начала тихо в полголоса рассказывать, как все получилось, не упустив из виду ни истерики Самосад, ни подлога платежек копиями, сделанными в ее редакции. Дослушав историю про подвиги Тучкова до конца, Ксан взвился: «Вот кретин. Он же мне обещал… ».

- Ну, вероятно, в наше время нельзя верить джентльмену на слово, - попробовала отшутиться Ольга.

- Хорош джентльмен, который втягивает леди в уголовщину, - ядовито заметил Ксан и, сунув в зубы сигарету, начал глазами искать пепельницу.

- Ты на его месте тоже бы не устоял в подобной ситуации, - заступилась за своего подельника Ольга.

- Вряд ли, - возразил Санаев.- Мне воровство претит. Это грязное дело.

Ольгу всегда обескураживало ксановское чувство юмора. Он умел съязвить так, что крыть было нечем. Любое огрызание в ответ выглядело не лучше сакраментальной фразы «сам дурак».

Не обнаружив пепельницы на столике, Ксан вынул изо рта сигарету, аккуратно положил на кофейное блюдце, потом достал из кармана телефон и стал, щурясь, нажимать кнопочки. «Кому ты звонишь?» - робко спросила Ольга. «Сергей Сергеечу», - коротко бросил он в ответ.

«Ну вот, полюбуйтесь… Абонент временно недоступен».

- А ты позвони на работу Аделаиде.

- Слушай, ну как я смог прожить целый год без твоих советов и не пропасть, уму непостижимо, - рассеянно отозвался Санаев, поскольку в тот момент уже соединился со своей секретаршей.

- Аделаида Парамоновна, приветствую Вас с берегов Средиземного моря, тоскую по Первопрестольной и по коллективу, в частности, по сотруднику Тучкову. Буду Вам благодарен, если Вы мне его предоставите. Нет, нет. Живым. Мертвым я его сам сделаю. То есть, как взял отпуск за свой счет? Согласовал со мной? Понятно, понятно…. И где же он отдыхает? Хорошо Аделаида Парамоновна. Если объявится -
дайте мне знать.

Ксан спрятал мобильник в карман и уставился в одну точку. И тут Ольга вдруг вспомнила, что Тучков, уезжая в Лондон, не расплатился за номер в «Сезонах» - сказал, что сохранит его за собой, поскольку на острове сейчас пик сезона, спрос на услуги превышает предложение и, вернувшись в Лимассол, он рискует остаться без места. На резонный вопрос: «Зачем ему гостинница, если он все равно живет у нее?», Сергей ответил коротко: «Для отчетности».

Ольга на всякий случай решила сообщить об этом их с Тучковым разговоре Санаеву. Конечно, фонд - организация солидная, далеко не бедная, но все же… мало не покажется, когда из пятизвездного отеля придет счет за месяц. Выслушав Ольгино сообщение о неоплаченном номере, Ксан сказал: «Поехали».

- Куда? – задала она риторический вопрос. Но не была удостоена ответом.


У регистрационной стойки «Четырех сезонов» Санаевы долго объясняли портье, строгой девушке в очках, что хотят расплатиться за господина Тучкова. Однако кипрским законом такой вариант предусмотрен не был. Для решения вопроса их привели в кабинет к главному менеджеру, где Ксан, матерясь про себя, еще раз безрезультатно попытался втолковать, что он всего-навсего желает внести деньги за своего коллегу. После долгих препирательств платеж у него все же приняли, однако вещи бывшего постояльца забрать не позволили, пока от того не будет получено дополнительных инструкций.

Далее, гослодам Санаевым было предложенно подняться на четвертый этаж, где совсем еще недавно по бирюзовым китайским коврам бесшумно ступала нога господина Тучкова, и осмотреть его номер. Откуда ни возьмись, появилась накрахмаленная горничная, отомкнувшая по первому знаку портье дверь, и Ольга с Ксаном, вошли в аппартаменты Сергея, испытав при этом определенное чувство неловкости.

Пока Ольга наблюдала за тем, как профессионально горничная укладывает в коробку костюм, в котором Тучков был на презентации банка «Рюрикович», а также его рубашки и галстуки, Ксан бесцельно фланировал по помещению, ощущая себя, примерно, как понятой во время обыска. Случайно сунулся в ванную, облицованную розовыми, подобно Мавзолею, плитами, затем с балкона полюбовался видом цветущих
садов. Солнце припекало, и он вернулся в комнату. Сел на диван рядом с телефоном и машинально, как проделывал это каждый вечер дома, нажал кнопку автоответчика. Сейчас же на весь номер зазвучал резкий женский голос, с павлиньими всхлипами: «Привет. Это снова Ульяна Самосад. Сергей, я уже двадцать минут жду тебя внизу в баре. Поторопись, если не хочешь проблем».

Ольга вздрогнула. А Ксан весьма цинично заметил: «Ишь, ты, Самосад! Прямо как живая. Похоже, Тучков пользовался здесь большим успехом у женщин».

- Интересно, чего она хотела от Сергея…, - задумчиво- удивленно протянула Ольга.

- Вот и я думаю, - недобро усмехнулся Ксан и, по-английски обратился к портье: «Нельзя ли узнать дату и время данного сообщения».
Портье куда-то позвонил и сообщил , что звонок был сделан 16 сентября в 20часов 35 минут.

- Получается, что Самосад встретилась (если встретилась) с Сергеем накануне ее отъезда в Лондон, - сказала Ольга. Я в тот день была очень занята: моталась в Никосию за визой, потом допоздна работала у себя в офисе, заканчивала статью о презентации. Поэтому не могу точно сказать, где был Тучков, и виделся ли он с Улей. Лично мне он ничего не говорил.

- А это, надеюсь, мы сможем узнать у бармена, у официанта, словом, у тех, кто обслуживал в тот вечер Самосад, - предположил Ксан.

- Что ж давай наведаемся в бар и попробуем расспросить персонал, видели они с кем-нибудь Улю или нет, - сразу же поддержала его мысль Ольга, который вдруг стало любопытно, какие общие дела были у Тучкова с убиенной.

- Если они ее запомнили, - уточнил Санаев.

- Они запомнили, - успокоила его Ольга. - В этом отеле, как, впрочем, и в других, Улю знала каждая собака. Она любила торчать в барах и ресторанах.

- Тогда, чего мы ждем? - отозвался Ксан. По-моему, нам нет необходимости составлять опись тучковского гардероба. Пойдем. Здесь обойдутся без нас.


Было двенадцать часов дня. Бар только открылся, и Санаевы оказались его первыми посетителями. Улыбчивый официант, расставляющий вазочки с цветами на столах, жестом показал, что они могут выбрать любое свободное место. Ксан с Ольгой уселись на высокие табуреты у стойки бара и заказали по гавайскому коктелю. Под модный хит сезона «Phantom of the opera» Ольга тянула из трубочки смесь фруктовых соков с кубинским ромом и ждала, когда Ксан начнет пытать полировавшего салфеткой стаканы молодого бармена на предмет Самосадины
и Тучкова, но муж не спешил. Просто сидел, не мигая, смотрел на нее своими ненормальными меняющими цвет глазами и молчал. При этом вид у него был слегка нетрезвый. Ольга занервничала и не нашла ничего лучшего, как спросить, что он думает по поводу всего произошедшего.

И как всегда, когда Санаев злился или хотел ее поддеть, он заговорил о другом. “Знаешь, - с гневным видом произнес он, - меня совершенно доконали эти ребята, которые отказывались принимать без малого три тысячи долларов за клиента. В России бы взяли и не поперхнулсь. Что же здесь за законы такие?”.

- Киприоты считают, что их “regulation” самый “clever”, - промямлила в ответ Ольга, не очень пока понимая, куда повело ее мужа.

- “Regulation clever”, а все остальное “shit”…. Я правильно понял?

- Попал в самую точку. Как будто прожил на острове с мое и проникся местн…

Но Ксан, прервав ее на полуслове, вдруг развязным тоном подвыпившего человека обратился к бармену: “ И почему это женщины так любят болтать всякую чушь? Это у них называется поддерживать разговор…”.

- Такова, вероятно, женская природа, - снисходительно взглянув на Ольгу, отозвался тот.

- А ведь пустая болтовня до добра никогда не доводила, - продолжал пьяные разглагольствования Ксан. - Например, одну мою знакомую недавно убили. Думаю, что за ее длинный язык.

Бармен вытаращил глаза на Ксана.

А тот, как бы, не замечая его удивления, тоном заговорщика сообщил: “ Кстати, эта мадам еще совсем недавно захаживала сюда в бар…”

- Не может быть!

- Почему не может быть? Ставлю 100 фунтов, что Вы ее здесь видели, - Ксан неловко полез в карман за кошельком.

Упоминание о деньгах моментально вернуло его оппонента в сознание. “ И как ее звали?” - уже по-деловому без эмоций спросил он.

- Ульяна Самосад, - медленно и раздельно произнес Санаев. - Такая высокая блондинка.

- Ну кто же ее не знает, - даже несколько разочарованно протянул человек за стойкой.

- Не знал, - придав некоторый трагизм голосу, заметил Санаев. – Однако, ставлю еще 50 фунтов, что Вы были последним, кто ее здесь наблюдал. Это было 16 сентября в районе 20-21 часа. Кажется, она была тогда не одна.

- Дайте припомнить… , - парень наморщил лоб.

- Валяйте, - снисходительно разрешил Ксан, всем своим видом демонстрируя, что его этот вопрос волнует постольку - поскольку.

- Да-да- да, - бармен закивал . Равнодушие собеседника его смутило. Кто знает этих русских - то накаляются, то остывают, то не могут заплатить за чашку кофе, а то сорят деньгами (и какими), как опилками. Вдруг и рассевшийся перед ним вальяжный поддатый господин, очухается и потеряет всякий интерес к предмету их беседы. А обещанные 150 фунтов улетят розовыми фламинго.

И он затараторил: “Помню ли я мадам Самосад? Еще бы! В тот вечер она долго сидела, пила Командарию, курила, потом попросила разрешения позвонить. А через некоторое время к ней присоединился очень симпатичный мужчина. Я еще подумал, что раньше у нее были иные спутники, как бы это выразиться…

- Обычные бандиты . С бритыми головами , растопыренными пальцами, золотыми цепями на шее и в спортивных костюмах Адидас, - подсказала Ольга.

- Вы правы. Именно такие. А этот мистер не был похож на русского , скорее на испанца ... . Она что-то ему говорила. Но мне показалось, он ее не слушает, вернее слушает, как бы, из вежливости. Он даже ничего не стал заказывать и быстро ушел, минут через десять.

- А Самосад? - спросил Ксан.

- Расплатилась и тоже ушла.

- То есть они ушли вместе? - уточнила Ольга.

- Нет. Сначала он, потом она.

- Поняяятно, - сказал Ксан, растягивая гласные - нам тоооже пора. - Он помог Ольге слезть с табурета, при этом сам чуть не свалился, затем открыл кошелек, долго в нем рылся, считал, сбивался, шевелил губами и, наконец, положил под стакан 150 фунтов. И нетвердой походкой, держась за Ольгу, направился к двери .

- Ну ,ты, прямо Качалов или Комиссаржевская! - восхитилась Ольга его актерским мастерством.

- А ты, думаешь, этот субъект стал бы задаром из расположения к тебе или ко мне отвечать на наши каверзные вопросы, - возразил Ксан. -

Вряд ли. Еще бы и донес куда следует... . А так, наверное, полагает, что какой-то пьяный дурак… . Впрочем, какое нам до него дело! Деньги взял? Взял. Следовательно, никому ничего лишнего уже не скажет. Зато мы теперь наверняка знаем, что Самосад и Тучков встретились. А вот о чем они поговорили, нам сможет поведать лишь оставшийся в живых конфигурант тет-а-тета. Интересно, где же, однако, прячется our mutual friend ? - Ксан снова достал свой “LG” из кармана.

- У твоего телефона села батарейка, - заметила Ольга. - Видишь, сигналит красным огонечком. Если хочешь, заедим ко мне в редакцию - здесь близко - и оттуда позвоним. Я тоже, как назло, забыла свой мобильный дома.

Через полчаса они уже сидели у Ольги в кабинете. Ксан с интересом рассматривал большую картину на стене напротив письменного стола, заваленного журналами и газетными вырезками: Арлекин в облегающем зеленом комзоле жонглирует на арене шутовским жезлом и розой, а из кулис выглядывает лукаво-порочная Коломбина в парике из живых бабочек. Лица зрителей - намеренно не прорисованны, размытые
пятна ртов и глазниц символизируют толпу.

"Ольге всегда нравились такие вещи. Декоративные. Театральные. Как обрывки видений. Как она сама - участница маскарада, фантасмагории ( “....иль это только снится мне”, “маска, я Вас знаю”)." - Санаев встряхнул головой, опять его куда-то повело….

Молоденькая бесплотная секретарша в белых джинсиках, которую Ольга назвала Хелена, принесла кофе и, с трудом расчистив свободное место среди бумаг, водрузила поднос.

-Тебе, я вижу, можно доверять в работе. По крайней мере , твой письменный стол свидетельствует о загруженности”, - поощрительно заметил Ксан.

- Свидетельствовал, - отмахнулась Ольга. - Все материалы здесь недельной, а то и больше давности. Слава богу, что в сентябре газета в отпуске.

- Почему в отпуске?

- Газета расчитана на русских. Сейчас они разъехались. Школа. Учеба. Да и местный персонал take holiday только в жаркий период.

- А как насчет убытков?

- Убытков не будет, как, впрочем, и прибыли.

- Ладно, потом наверстаешь, - Ксан повернул к себе телефон. Услышав снова «абонент не доступен», тихонько выругался.

- Может позвонить его жене? - предложила Ольга.

- Ну, это приятное дело мы поручим Аделаиде, - сказал Ксан и снова стал терзать аппарат:  - Адочка, мне нужен Тучков. Свяжись с его женой, папой-мамой, котом. С чертовой бабушкой, наконец! Но узнай, куда он сгинул. А потом сразу звони мне. Время не имеет значения.

- Слушай, - вдруг ни с того ни с сего, - спросила Ольга. - А как, по-твоему, выглядит чертова бабушка?

- Не могу сказать - не был представлен, - Ксан развел руками. – Хотя…. Моя дальняя родственница, троеюродная тетка не известно по чьей линии, могла бы претендовать… Что-то в ней было такое потустороннее….

- А как ее звали?

- Кассандра.

- Кассандра? - Ольга как-то странно взглянула на собеседника. -Она тебя случайно не вспаивала змеиным молочком?

- Вроде нет. Чаще всего мы с ней играли в содатики, которых она называла “землеродные воины”. Тетя Кассандра утверждала, что видела,
как они взошли из зубов дракона на вспаханном Марсовыми быками поле.

- А что с ней случилось потом?

- Отчим, ставший однажды свидетелем наших забав, выгнал ее из дома, решив, что она своими больными фантазиями травмирует детскую психику. Он так рассердился, что даже метнул в нее бюст Аполлона, который Кассандра повсюду с собой таскала. Можно сказать, повторил жест Александра Блока, который также за десять дней до смерти зачем-то разбил статуэтку лучезарного предводителя муз. Тетушка скоренько убралась, а теперь уж ее, наверное, и в живых давно нету…. Закончила свои дни в каком-нибудь тихом доме скорби… .

Он замолчал и потянулся с хрустом: «Ну и диван у Вас, мадам,…. После ночи на таком прокрустовом ложе каждый сустав скрипит, как немазаная телега». Ольга молча обошла кресло мужа и положила руки ему на плечи: «Хочешь, я сделаю тебе массаж?». Ксан вздрогнул и резко отстранился. «Не уверен, что мне это поможет» - хрипло произнес он. Ольга отдернула руки. «Извини, я все понимаю», - только и
смогла она выдавить из себя. Самое удивительное во всем этом было то, что она даже не обиделась.

Последнее время ей все чаще вспоминалась любимая поговорка мужа: «Выигрывает тот, у кого больше терпения». Именно выигрывает. Как выигрывают шахматную партию. Надо только все тщательно обдумать и рассчитать. Когда работают мозги - психоз уступает место трезвости.

Кто-то, спасаясь от неприятностей, медитирует, представляя себя, к примеру, плывущим облачком, кто-то строит воздушные замки, или пьет, или колется, или, как Мерилин Монро, попадает в зависимость от психоаналитика (перенос и все такое...) . У Ольги был свой способ борьбы с проблемами. Она разбирала ситуацию, как детскую пирамидку, колечко за колечком, кубик за кубиком. А потом, создавала себе некую модель поведения и действовала строго в рамках этого умозрительного построения. Подобная расчетливость называлась Чернышевским теорией разумного эгоизма.

Сейчас Ольге было ясно, как божий день, что начни она плакать, просить прощения, что-то там объяснять и Ксан будет потерян окончательно, поскольку измена в его сознании еще как-то вяжется с обликом Прекрасной дамы, а вот попрошайничество - нет.

Ольга молча вернулась на свое место за столом и налила себе кофе из узкого, как пенал, кофейника. Санаев последовал ее примеру. Слышно было, как позвякивала ложечка, которой он размешивал сахар. В этот неловкий для обоих момент снова появилась Хелена и сообщила, что вчера звонила в редакцию мама убитой Самосад - просила, пусть Ольга свяжется с ней, как только появится на работе. И секретарша положила перед своей начальницей на стол квадратик желтой бумажки с цифрами телефона, под которым латинскими буквами было аккуратно выведено Larisa Vasilievna.

Ольга была крайне удивлена. Несколько месяцев назад в “Сезонах”, она правда столкнулась случайно с Улей и ее мамой в ресторане, но с тех пор они больше не виделись и не разговаривали. Вообще, странно, что мама Самосад про нее вспомнила. “А что она хотела?”- на всякий случай спросила Ольга, особо и не надеясь получить вразумительное разъяснения от Хелены. “Сказала, что хочет узнать о последних часах жизни дочери”, - немного смутившись, тихо ответила Хелена. “Господи, ну, а я то чем могу здесь помочь? - удивилась и одновременно
обозлилась Ольга, - Пусть спрашивает у Колдуновых. Какая нелепость! Может она еще и меня подозревает в смерти своей ненаглядной дочурки?”.

Она до того разволновалась, что даже расплескала на бумаги свой кофе. “Подожди, не дергайся!- миролюбиво произнес Санаев. - Все складывается довольно удачно. Конечно, тебе нужно позвонить маме покойной Ульяны Самосад и выразить соболезнование. Женщина хочет расспросить нас…. Но ведь и мы можем узнать от нее что-нибудь занимательное. И, наконец, где же твоя чувствительность и
сострадание.? Как вопрошал Иов своего Бога Яхве: “Не сорванный ли листок ты сокрушаешь, и не сухую ли соломинку преследуешь?”». С этими словами Санаев передвинул телефон на Ольгину половину стола. И она, как послушный ребенок, сняла трубку и, поглядывая на желтенькую бумажку, стала набирать номер.

После третьего гудка на другом конце провода ей ответил пожилой надтреснутый голос: “Але, слушаю”. Заметно волнуясь, как будто ее и впрямь в чем-то подозревали, Ольга зачастила словами: “ Здраствуйте, Лариса Васильевна! Это Ольга Санаева. Мне передали, что Вы хотите со мной встретиться…”.

- Хочу, хочу, девочка. Вот если бы ты сейчас могла подъехать … . Позже то будет некогда. Вещи я наши с Улечкой укладываю.

Ольга слышала, как мамаша Самосад зашмыгала носом, всхлипнула, и высморкавшись , продолжила: “ В 11 вечера мне нужно быть на аэродроме, рейс у меня. А сейчас милости просим. Посидим, Улечку помянем. Уж, ты, не отказывай, не обижай меня”.

- Хорошо. Только я зайду к Вам не одна, а с мужем. Он был вместе со мной в Лондоне, когда случилось несчастье с вашей дочерью, и вы с ним тоже сможете поговорить о ..., - Ольга, смутилась, запнулась. «Адрес не забудь узнать»,- подсказал ей Ксан. Она закрыла трубку ладонью, шепотом ответила, что  адрес у нее есть, и вновь вернулась к телефонному разговору. Что-то поддакнула в ответ на реплику мамы Самосад и, твердо обнадежив, что они придут через пол-часа, вежливо попрощалась.


Ольга раньше никогда не бывала у Ули Самосад, несмотря на назойливые призывы последней заглянуть к ней на рюмочку красного вина.

Пассия Колдунова неоднократно намекала и на возможность шикарно провести время в обществе не просто самцов, но, как она выражалась, мужчин “денежных”. Однако Ольга, не понимавшая своего счастья, всегда вежливо отказывалась, при этом, заверяя, что уж в следующий раз она непременно заскочет , но только не сегодня. “Ты, пожалуйста, не подумай, что я какая-нибудь б…” - добавляла Уля после каждого своего приглашения . - Несмотря на мой успех у сильного пола, я себе ничего такого не позволяю…”.

Случайно вспомнив, как здешняя тусовка любила потешаться над жалкими Улиными потугами на роль первой красавицы Лимассольска, Ольга усмехнулась.

Невольно в памяти воскрес эпизод, как однажды Самосадина встретила на спа-процедурах свою приятельницу Елку и тут же с истерикой и напором накинулась на нее: “ Говори честно! У тебя никто обо мне не спрашивал?”

- Нет, а что? - удивилась Елка.

- Ничего. Надоело…, - в сердцах выпалила Уля. - Все мои знакомые жалуются, что мужики постоянно их обо мне расспрашивают - кто я такая, да с кем живу. Дескать, только и слышно: “Кто эта высокая стройная блондинка ?”. Да за кого меня принимают!? Ну и что с того, что я эффектная?! Я, между прочим, порядочная мать и жена. И обороняю себя, как Бастилию. А они все лезут и лезут... . Достали... . Впрочем, тебе не понять, ты ведь совершенно не во вкусе здешних кавалеров. Только не обижайся”.

- Что-ты, что-ты, я не обижаюсь... . Я свое место знаю.... - пробормотала Елка, а потом рассказывала друзьям эту историю, как анекдот.

В общем..., - крышу у Самосадины сносило часто. И, что примечательно, аккурат на головы других людей.

- Кстати, эта Улина мамаша, Лариса Васильевна, кажется, тоже того… - Ольга, глядя на Ксана, покрутила пальцем у виска. - Русскому сообществу на Кипре сия почтенная матрона была представлена дочерью, как известная журналистка. Тот факт, что словарный запас матерой акулы пера отличался крайней скудностью и народной простотой, Самосадиной- младшей в расчет не принимался. В более узком
кругу, осведомленном о нежной привязности Ули и Колдунова, распространялась информация о том, что мамаша Самосад - первая любовь Михаила Викторовича. Якобы во времена почти былинные пересеклись их лыжные трассы где-то в иркутских лесах - спортсменка и отличница Лариса летела по заснеженной просеке навстречу добру молодцу Мише и сбила его с ног. И в прямом и в фигуральном смысле этого слова.

Молодой Колдунов, сраженный любовью, начал посвящать своей комсомольской богине трудовые и спортивные достижения, и даже предложил руку и сердце. Каково же было ему узнать, что его избранница год как замужем и почти беременна. Тогда он с горя женился на другой, обзавелся кучей сыновей, а потом внуков. И весь свой нерастраченный огонь души перенес на общественное поле деятельности.

При советской власти, кажется, райкомом руководил. Теперь вот впрягся Россию с колен поднимать.

И доживать бы старому партийному функционеру свои годы, сгорая лишь страстью борьбы за национальное возрождение, если бы ни господин Случай. На одной из тусовок в Хаммеровском центре увидел он очаровательное создание, «чей вид напомнил смутно давно забытые черты»…. , навел справки через свое окружение и, о боги! Создание оказалась дочерью той единственной.... И тоже носила душистую фамилию Самосад.

Новая любовь подвигла Михал Виктрча сделать Уле развернутое предложение. Нескромная его суть в комментариях не нуждалась и была однозачна и приятна. Деловая же часть заключалось в том, чтобы девушка перешла на работу в колдуновскую корпорацию, где смогла бы бескорыстно служить своему отечеству. Гражданская позиция Ульяны Самосад была очень высока, она согласилась встать под знамена патриотов и вскоре стала достойной соратницей «старика Крупского». Ну, остальное тебе уже известно, - закончила свой рассказ Ольга.

- Да…, прямо сказание о земле Сибирской, а точнее полный бред, - Ксан с поддельной тревогой взглянул на жену.

- Там, где Уля - всегда бред, - заметила Ольга, а потом горячо добавила - по-моему, у каждого, кто знал Самосадину, хоть раз - да возникла потребность ее прикончить.

- Нашелся - таки один, у кого желания не расходятся с делами, - сказал Ксан и щелчком сбил кристаллик сахара со стола..

- То-то и оно. Знаешь, по-моему, Улю убила женщина, - задумчиво произнесла Ольга.

- Но не мать же…

- Как сказать. Зная девушку, могу предположить, что она сама, в случае чего, родную мать бы точно не пожалела, - серьезно объявила Ольга. - А у них одни гены… .

- Ну, все ясно, - Ксан даже улыбнулся. - Над тобой витает дух древнегреческих трагедий, коим пронизан воздух острова Кипр. А, если серьезно, с чего ты взяла, что убила женщина?

- Я уже говорила. Отравить - это очень по-женски….

- Понятно. Не буду спорить, Ксан поднялся. - Кстати, ты не забыла, что нас ждут. Надо заехать по дороге в магазин и купить коньяк или виски. Придется помянуть это чудо природы - Улю Самосад.

- Магазин- не проблема. Стоит только спуститься вниз и все будет…. Здесь любой объект располагается на расстоянии вытянутой руки.


Ехать действительно никуда не понадобилось – коньяк продавался в соседней лавчонке. Поскольку Ольга и Ксан находились в самом эпицентре курортной зоны, цены в магазине были астрономические, а вследствие этого, товары - безнадежно невостребованные и просроченные.

Ольга сняла с полки бутылку местного бренди под названием «Кео» и моментально расчихалась от пыли. Ксан отобрал у нее спиртное и стал рассматривать этикетку. «Бутылочка несколько грязновата, - протянул он. - Хотя, - тут же опроверг он сам себя - пыль и паутина только ее преображают. Создается иллюзия многолетней выдержки коньяка».

- Не думаю, что бы мамаша Самосад разбиралась в таких тонкостях, - Ольга с сомнением покачала головой.

- Ну, обычно, журналисты - пьющая братия и в напитках понимают, - возразил Ксан.

- Ты, наверное, меня не понял. Мама Самосад такая же журналистка, как я Великий Магистр.

- А кто же она в реальной жизни?

- Обычная забитая гражданка. Раньше, когда Уля еще не работала у Колдунова, и денег было мало, мамаша горбатилась в качестве домработницы у какого-то композитора, кажется, из Камерного театра.

- Ну, я смотрю, информация у Вас поставлена хорошо. Все обо всех знаете, всем интересуетесь.

Ольга сообразила, что муж язвит в ее адрес, но виду не подала.

- Что поделаешь, живем- то в деревне, - спокойно сказала она.- Где уж тут кругозор расширять…. Только сплетнями и коротаем время. – Затем широко улыбнулась и устремилась к кассе, но Ксан ее опередил.


Расплатившись, они вышли на улицу. На небе равномерно и однообразно сияло солнце, отражаясь, в том числе, и в окнах самосадского дома. Кстати, как две капли, похожего на Ольгин.Санаевы зашли в подъезд, проигнорировав толстую добродушную консьержку, уплетающую гамбургер, и ее невнятный вопрос – «кто вы и куда?». И поднявшись в зеркальном лифте на 10 этаж, позвонили в Улину квартиру.