Куст Миллы Йовович

      - Дита, кисочка, ему все же не пришлось уходить в блоггеры, - шершаво акцентируя провансальский дишкант концептуального парацетамолом акцента буркотела глазастая и смешливая Ева Грин, сурово и быром прижимая телефонную трубку к уху.
     - А мамыньки, ухойдакали ! - не разобравшись спросонья завизжала гофрированным тембром блистательная и матерая, отпихивая с постели ножкой приблудившегося на эту ночь пуэрториканца. - Чо там, Жорж ?
     - Какой, на х...й, Жорж ? - заорала взбешенная мадам Пелегрини, объехавшая на повороте самого Суркова, некогда преградившего верный путь снулому отряду усташей, наткнувшихся на гористом перевале то ли на мину, то ли на змея. Некоторые невыдержанные и охочие до жонского полу пидарасы даже решили, что баба голая, но оказался Сурков, вальяжно и независимо теперь отдыхающий на самом дне самого глубокого ущелья, куда и скинули его лихие хлопцы Пелегрини, очутившегося мадам, а не учителем, как его проводили по сводкам судоплатовцы, засветившиеся на Тернопольщине сапогами. Об этом сам Паша писал мемуарно и жостко, мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, коварство бандеровцев доходило до невероятных нарушений приватной жизни гепеушников, усаживались, значится, оуновцы на скамеечку возле местной Лубянки и зырили нехотя на выходящих из присутствия коней, у кого из - под брезентовых плащей виднелись сапоги, а не штиблеты, того за ушко и на солнышко. Ни разу не прошиблись коварные злодеи. Тютель в фуфель : раз сапоги - то русский мусор.
    - Ну како жа, - жестом потребовав сигарету в мундштучке из слоновой кости ( я писал : там понты, поэтому сигарета в бивне, бивень у слона, слон в особняке Дитушки, вот его и подносили ) и чашку - фарфоровую, бля - кофе арабика - растворимого або империализма и угнетение коренных обам равнинной Кении, уточняла стриптизерша, просыпаясь постепенно, как прибытие Афродиты на раковине к берегам Кипра, - ты ж сама гришь, что кисочка. А меня так только Жорж именует, - улыбаясь Уошингтону, втянула она добрую понюшку чистейшего боливийского и чихнула.
    - Будь здорова, - несколько сварливо посоветовала Грин, в свою очередь подзывая к будуару тайного любовника. Кондуктора. Она соблазнила его волосатой мандой Моники Белуччи, выдав ее за Бобби Старр, а кондуктор, оглоед из Винницы, гастарбайтер и националист поверил. Вот так и обманывают нашего брата, между прочим. Бабы. Сучки. Уж проще тогда Бэйли Джей любить. Вот и само по себе вырулилось и вытанцевалось великолепнейшим украинским танго такое дежа вю, что автор сказок снова влюблен во весь мир, пока не встренется ему Николас Кейдж, Брендон Фрейзер или аналитик какой из гиркинцев, подменивших снова и опять сидящую в том кусту Миллу Йовович.
    А ведь сколько я намекал, но пока не выскочила Лори Петти - все без толку, граждане бараны. Все же надо иногда блоггерить, наверное. Но это скушно, как омлет. Короче, глава последняя, мистическая.
    Я прижался к ее теплой груди и понял, что дома.