Апофеоз

 
      Утро началось, как всегда, с серого мрачного дня, заглянувшего в спальню влюблённых. С шаркающих тапочек, с журчащей из крана холодной воды. Это Паша, громко кряхтя, смывал остатки сна, потом тщательно растирал полотенцем охлаждённую кожу не только лица.
 
Шкварчала и брызгала  в разные стороны жарившаяся яичница, оглашая воздух смаком, несущимся по всей квартире, и долетающим до ноздрей любимого. Этого Маша готовила завтрак.   

Потом звенела посуда, бряцали ложки и вилки. Это Паша клал вкусный кусочек в рот.
Жужжал моторчиком фен. Это Маша в соседней комнате сушила только что вымытые волосы.
 
А потом раздавались крики. Тоже, как всегда. Очень напоминающие Павлу его детство.


    —  Базарная баба!  —   Кричал отец.

    —  Базарный дед! —      Отвечала мать.

А теперь он, взрослый мужчина почти как тогда, громко орал на любимую, предлагая поискать ещё поводов для нервов. Да, ей надо было идти на работу. А он хотел зачитать новостюшку, увиденную в СМИ. Но со вчерашнего дня кресло было занято чем-то другим.  А на диване расположилась его молодая  жена, а рядом её чёрного цвета кот. Короче, сесть ему было некуда. Ну, если только поверху журналов и джинсов, положенных на  мягком сидении.

Паша со всем его юмором,  серьёзной миной лица, одной рукой, продолжая держаться за лэптоп, второй поочерёдно скинул журналы на пол, потом всё, что ещё там лежало со вчерашнего дня. И прочно уселся туда, где сиживал иногда.

Но в этот момент, не успев опустить глаза, он вновь увидел то, что всегда. 
Маша, наполнив слезами глаза, стала протяжно вменять, что он, как всегда, зачем-то дал повод понервничать ей, как тогда.

Но Паша не понял. А что, как всегда? Ведь поводов рядом, вокруг и всегда. Достаточно глянуть кругом. И он, это тоже объект для стенаний всегда.
 
«Базарная баба, базарный дед…»  —   неслось  ураганом в его голове.
 
        —  Безумная баба! —    Вдруг крикнул он. И фраза,  звучащая апофеозом этого утра, уже не выглядела, как всегда.

Маша, сидящая в этот момент на диване с губами, похожими на раскрытую гармонь, как-то невнятно крякнула, и замолкла.
 
«Безумная баба»  —   теперь  неслось  у неё  в голове. —     Всё, что угодно, но только не это. Она никогда не ассоциировала себя с таким понятием. Она   —  женщина. И любимая женщина. Что вдруг случилось?  Неужели она так много и долго нервничала, что превратилась в бабу, ещё и безумную? 

       Маша  понуро молчала. 

       —   А как же любовь? Ведь, пока Пашеньку будут оперировать, она будет сидеть за дверью и нервничать, как всегда, а потом у неё будет болеть спина. Она так и сказала ему вчера.

На громкое хлопанье дверей, угрожающе вылетающие стёкла, она была согласна на всё, быть всем, и  дурой, дебилкой… Но бабой безумной… Ни за что!
 
Огромными удивлёнными глазами она смотрела на себя в зеркало, пытаясь увидеть там то, что только что увидел там  её муж. Ей казалось это неправдой. Стройная,  красивая, молодая, но баба?!

И всё же видно, Паша был прав. Быстро собрав упавшие глянцевые журналы, положив на полочку в шкаф джинсы, Маша, вскинув голову, вспомнила, кто она. Вовсе,  не баба и вовсе,  она не безумна, просто, она много и часто нервничала. А Паша всегда помнил, про ссоры из детства.   И больше ему не хотелось так жить и так нервничать. Он просто хотел любить. И чтобы всё было тихо и мирно.  И серый рассвет, и блеклый закат, и запах знакомых духов. И женщина рядом, не баба в безумном спектакле,  а в роли жены, и подруги, и друга…
 
        И всё было, как всегда… Паша сидел  на диване, положив на колени журналы, рядом сидела жена. Больше она не нервничала. Никогда. Апофеоз её вечных стенаний, закончившийся безумной бабой, привёл их к тому, чего так не хватало в их жизни. К спокойствию и умиротворению. К тому, чего не было в пашином детстве. Просто Маша вспомнила, кто она есть, молодая, красивая, любящая жена и мать, но только не безумная баба из случайно разыгравшегося спектакля и уже  даже, не как всегда…