Как верил, так и верю

Обласканный небом, и, небом отвергнутый, я
наделал ошибок,  каких только было возможно.
Недолго манила  наезженная колея:
к себе от себя бездорожьем прийти только можно.

Я сделал, конечно, не всё, что задумал и мог;
я к цели  то шёл, то бежал, то ломился, то крался;
и если мне Бог в начинаньях моих не помог,
то дьявол, мне кажется, тут от души постарался.

А ветер с плато пах полынью, грозой, ковылём
и солнца лучи на заре освещали отроги;
когда попадался  крутой и опасный подъём,
я брал его в лоб, не искал обходные дороги.

Зигзаги, рывки, серпантины подъёмов крутых –
вот жизненный путь, с ним и дня я не думал расстаться:
бывало, что друг бил с издёвкою наглой под дых,
бывало, что враг помогал с пониманьем подняться.

Мужал и умнел – эта участь на свете людей
от Бога, наверное,  то есть – со времени оно:
меня осеняли, как многих, десятки идей
счастливых,  и муза порою была благосклонна.

Но подлость людскую  осилить я так и не смог,
уж очень её камуфляжны и скрытны примеры:
я видел с яйлы ядовитый над городом смог,
я видел, как гибли под пилами парки и скверы.

Во властных структурах нечестных людишек полно,
там взятки, откаты – не тень навожу на плетень я! –
ухоженный пляж не слизнуло штормящей волной,
а стал он, щетинясь заборами, частным владеньем.

А рядом возник супердомик, ну чисто – дворец,
стеною укрытый на треть от пытливого взора:
плывут облака небольшие отарой овец,
отары барашков  по морю бегут к Ай-Тодору.

И всё же, и всё же, не раз начиная с нуля,
всегда поражаюсь: (о, кто разрешит этот ребус?)
обласканный  небом, и, небом отвергнутый, я,
как верил, так верю высокому, чистому небу.