Как Рома Соседин стал чуточку взрослее глава 3 око

                4

Утро было пустым. В смысле, говорилось минимум слов, если вообще кто-то мог открыть рот. В школу, конечно же, Рома не пошел. Его никто не разбудил, как это обычно делал отец, чтобы заставить делать зарядку, а единственный в семье будильник стоял в зале, у родителей. Проснувшись, Рома сразу почувствовал холод в комнате, или его просто пронимала дрожь, однако мелкие падающие снежинки, такие колючие, очень похожие на иней, он точно видел. На соседней кровати спал брат, видимо, ему удалось заснуть совсем недавно. Рома заковылял в туалет, чтобы умыться, и увидел сидящую на кухне маму. Она словно отсутствовала, отрешенно вглядываясь в окно. Услышав шаги, мама повернулась к сыну и ничего не сказала: ни «доброго утра», ни «умывайся и садись за стол завтракать». Тишина. Рома включил свет в туалете и съежился: это случилось здесь, вот и гвоздь торчал из дверного косяка, не очень высоко: видимо отец сидел, когда решился на поступок; откуда вообще здесь гвоздь взялся, раньше его не было. Что-то неприятное и тошнотворное накатило на него. Он резко хлопнул дверью и побежал в комнату. День начался без утренней гигиены.
   
Вскоре на кухне собралась семья, все три человека, и только теперь мама заговорила, не торопясь и очень тихо:
- Сейчас вы пойдете к нашим друзьям, вы их знаете, они живут недалеко отсюда, за почтамтом на Южном. Поживете у них два дня, до похорон. Здесь вам лучше не оставаться.
- Я хочу помочь,- сказал брат.
- Не надо, нам уже помогают. Друзей-то у него было полно. Даже с работы звонили, все в курсе. Вам сейчас надо быть вместе.
- Через два дня будет понедельник, а как же школа?- неуверенно спросил Рома.
Мама вздохнула, а брат удивленно посмотрел на него. В таких случаях он обычно перебивал Рому и саркастически посмеивался, но в этот раз обошлось без колкостей. Они собрали минимум вещей и отправились к друзьям родителей.
 
Их встречали как родных: напоили, накормили, а затем погрузили в обстановку, максимально отдалявшую от трагедии. А делать подобное хозяева умели, ведь для родителей Ромы ближайшими компаньонами за карточным столом выступала именно приютившая их семья, чей единственный сын стал для горемык практически новым братом, или братом выходного дня. Бедолаги словно попали в мир, каким он был еще вчера. Там все шевелилось и двигалось, жило и дышало. Казалось, время в гостях шло вперед или скорее убегало, а у них дома оно остановилось на вечном сегодня. Непривычный контраст поразил Рому. Вечером, когда пришло время спать, в комнате друга постелили теплые одеяла на полу, и Рома лег рядом с братом, чего не случалось со времен детского сада. На кровати, возвышавшейся буквально в метре от них, устроился и сам друг. Он включил на тумбочке вращающуюся лампу, переливающуюся всеми цветами и комната, как в цирке, наполнилась яркими узорами. Слово за слово, и вот они уже засмеялись, разговорились и проболтали бы так до утра, пока гипнотизирующий цветной калейдоскоп не склонил их ко сну.
   
На следующее утро Рому разбудил потрескивающий звук. За стеной, на кухне, шкварчала еда, и приятный запах наполнял комнату. Над головой свисала нога друга, а рука брата обнимала его. Как тепло, подумал Рома. Тепло и комфортно. Он не мог припомнить, когда в последний раз ощущал такой уют. Вот бы никогда не чувствовать забот, никто не заставлял бы выбираться в холод из-под одеяла и делать что-то, что хотят другие. Так ведь и должно быть в настоящей семье. Чувство солидарности, объединяющее разных людей в единую семью, подобно нежным объятиям родителей, вдруг нахлынуло на Рому. Впервые. Рома вспомнил про одну природную катастрофу с многочисленными жертвами, о которой рассказывали по телевизору и мысль о том, что люди там также сплотились и помогли друг другу, стали единым целым в охватившем город бедствии, новой волной тепла обволокла его. Они все оказались равными, никто не лучше и не хуже,…вот бы так было всегда. 
 
Может быть, дело в нашей семье, продолжал детские размышления Рома, поэтому так не хотелось возвращаться домой. Отец ушел, и там стало холодно и пусто. Вот друг смог бы жить здесь без мамы и папы? А что, если моя мама тоже захочет…Роме вдруг захотелось заплакать, но рядом зашевелился брат, поправляя свою руку на его груди и тогда, потеряв мысль, он успокоился. Глубоко вздохнув, Рома закрыл глаза и вскоре вернулся в сон. 

                5

Рома не ходил в школу уже несколько дней. Мама разрешила. Какая теперь могла быть учеба, не до нее совсем. Когда вечером раздался звонок, и мама взяла трубку телефона, то Рома понял по ее голосу, что беспокоили из школы. Видимо, она сначала приняла слова соболезнования, потому что после нескольких «спасибо» мама заплакала; дальше она только слушала и молчала, усевшись на диван. Закончив разговор, мама вытерла слезы и сказала:

- Завтра сходи в школу. Пора начинать занятия.
- Но я не могу, - ответил Рома.
- Рано или поздно, но тебе придется туда пойти.
- Там…там все об этом знают. Они будут смеяться. Что я им отвечу?
- Им не позволят. Твоя классная руководительница заверила, что все будет хорошо.
- Ей-то что, легко говорить. Может позже, на следующей неделе?
- Когда надо, тогда надо, - жестко ответила мама. - Не переживай, там тебе станет лучше. Пообщаешься с друзьями, развеешься, - уже мягким тоном добавила она.
- Нет, не хочу, - почти закричал Рома и убежал в комнату.

Ему надо было привыкнуть к мысли, точнее факту, что просто так махнуть рукой на все нельзя, нужно продолжать жить, а значит делать вид, что ничего не случилось. Рома в очередной раз встретился с ужаснейшим словом «надо», хотя не знал, кому и что надо, уж точно не ему. Мама не догадывалась, что с тех пор слово «нет», приняло для Ромы  значение «не наседай, дай время свыкнуться», как защитная реакция от резких перемен, равносильных неизбежной угрозе. Когда через час она вошла в комнату и повторила просьбу, Рома уныло кивнул в знак согласия.

На следующее утро, надев ранец, он обреченно заковылял в школу. Сначала ему показалось, что в этом сером здании ничего не изменилось, и никто не знал о трагедии в его семье. Одноклассники все также бегали на переменах и резвились, а соседка по парте, скромная и обаятельная девочка, даже поделилась с ним конфетами. Однако Рома старался ни на кого не смотреть, а когда к нему обращались, то виновато опускал глаза. Довольно быстро он заметил вакуум, образовавшийся вокруг его персоны. На уроках учителя не спрашивали Рому, наверно по соображениям гуманности, а на переменах, стоило ему поднять голову, сверстники резко отворачивались, словно по команде, как в детской игре «замри». Нет-нет, но иногда он ловил на себе косые взгляды, а друг, который считался лучшим в классе, перекинулся с ним лишь парой фраз, а затем тихонько примкнул к другой компании.
 
Так продолжалось до урока физкультуры. Переодевшись в рейтузы и майки, дети выстроились в ряд на перекличку. Учитель поставил задачи на урок, и бег трусцой был первой из них. Уже через несколько минут, преодолев всего несколько кругов, энтузиазм юных физкультурников заметно поубавился, что не помешало им отвлечься на свои игры, в которых неписаные детские правила вкупе с неуемным любопытством давали сильным право подначивать слабых, или терроризировать друг друга. Перед Ромой бежал мальчик, веснушчатый и улыбчивый паренек, с которым он практически не общался в виду незаметности последнего, несмотря на его более мощную комплекцию, что немаловажно в юном возрасте. Тот поддразнивал ковылявшую спереди девочку, отвечавшую ему с предсказуемым раздражением и недовольством. Вдруг эта девочка, уставшая от бега и излишнего внимания, резко остановилась и отмахнулась от назойливого прилипалы. Рома, бежавший позади парочки, врезался по инерции в зачинщика и оттолкнул его вперед. Улыбчивый паренек неожиданно отреагировал и, повернувшись лицом к Роме, превратился вдруг из безобидного статиста в осмелевшего задиру:

- Эй ты, я тебя толкал? Ну, попробуй еще, - сказал он, продолжая бег спиной вперед.
- Беги-беги, смотри не упади,- ответил Рома.
- Что, струсил, как твой отец, - со злорадством добавил он.   
- Что ты сказал?- не поверил своим ушам Рома, и его лицо налилось кровью.
- Как твой отец, в петле болтаться будешь, - парень показал одной рукой, как закручивает петлю вокруг шеи, а вторую руку поднял вверх, словно висел на ней.

Рома набросился на него и с ходу врезал; они повалились на пол, обмениваясь ударами. Однокашники остановили бег и, не проронив ни слова, образовали вокруг них круг. Когда подбежал учитель, чтобы разнять драчунов, Рома любимым удушающим приемом уже обхватил соперника за шею и методично сжимал кольцо. «А ну прекратили, хорош, - вскрикнул физрук, хватая обоих дуэлянтов за шкирку.- Вы, что тут вздумали?»- удивился он. Рома упрямо, как бык, смотрел в глаза врагу, не обращая внимания на крики учителя, тогда как соперник откашливался, тяжело дыша. Его раскрасневшееся лицо приходило в норму, постепенно светлея, но глазки продолжали бегать по залу, избегая взгляда недруга. Как у отца, удивился Рома. «Так, для вас урок закончен. Марш переодеваться, а затем на лавку сидеть смирно. Только пикнете мне. Сообщу вашему классному руководителю, пусть она с вами разбирается», - отрапортовал физрук и отвернулся, чтобы дать указания возбужденному классу. Это значило, что после уроков предстоял разбор полетов с неизвестными для нашего героя последствиями.
 
Когда Рома зашел в класс, дежурные уже завершили уборку: полы были вымыты, а стулья подняты на парты, ножками кверху. Замечательно. Он вдруг подумал, что проводил здесь времени больше, чем в зале своей квартиры и чуть меньше, чем в собственной комнате. Класс пустовал, а Рому, очевидно, оставили для разговора напоследок, чтобы хорошенько вправить мозги. Он  побаивался своего классного руководителя, которая ловко умела надавить на слабости ученика и тем самым подчинить его себе, если ситуация того требовала; причем оказать давление она могла на физическом уровне, почти буквально – своим пронзительным громким голосом, от которого закладывало уши. Поэтому молчаливое послушание в классе считалось нормой. Попробуешь возразить, и тогда репрессий не миновать, уж как минимум уничижительный разговор в присутствии родителей был бы неминуем. А скоро предстояло вступить в пионеры, и Рома представил, как женщина-монстр склоняется над ним и шипящими звуками вгоняет в уши слова-гвозди: «Вот ты и проявил себя. Правильно про тебя говорят: в тихом омуте черти водятся. Ты недостоин стать пионером, и звездочку октябрятскую снимай, позор класса».    
Пока Рома перебирал все возможные варианты своего линчевания, в класс зашла учительница и села напротив него за парту:

- Ты как? – спросила она.
- Нормально,- пробубнил Рома.
- Вижу, что не совсем в порядке. Я знаю, ты подрался, но сегодня тебе простительно. В твоем состоянии такой поступок можно объяснить. Но только сегодня. Главное, чтобы ты не стал вымещать злость на остальных учениках и дальше. Я не хочу знать, кто из вас двоих был неправ, реши это для себя сам. Хорошо?
- Да,- ответил Рома неуверенно, не ожидая подобного развития разговора.
- Я вот что хочу сказать: у тебя сейчас сложный период, я знаю. В твою семью пришла беда. Но не волнуйся, мы тебе поможем. Весь класс тебе поможет. Только ты не замыкайся в себе, а постарайся побольше общаться с друзьями, и тогда быстрее переживешь это непростое для себя время. Ведь ты же справишься, ты сильный?    
- Да…наверно,- ответил Рома, пожав плечами. Он заметно покраснел, что не ускользнуло от ее взгляда.
- Твои сверстники не понимают всех сложностей, они еще не готовы осознать, что случилось с тобой. Поэтому не будь к ним особенно строгим, не воспринимай их шутки всерьез. Будь выше этого, - тут она захотела дотронуться до его руки, но Рома спешно убрал ее под парту. – Скажи лучше, как у тебя дела дома.
- Нормально,- промямлил Рома и отвернулся. 
- Ладно,- откинувшись на спинку стула, выдохнула учитель.- Давай договоримся: я не буду спрашивать тебя на уроках, пока ты… не придешь в себя. Но тетрадки и письменные задания непременно проверю, от этого не уйти. Найди в себе силы вернуться к учебе, хорошо?
- Хорошо.
- Ну что же, до завтра,- подытожила она не детский разговор и встала из-за стола.

Рома вышел из класса и засеменил домой, когда вовремя вспомнил, что забыл кое-что сказать. Вернувшись, он приоткрыл дверь и крикнул: «До свидания». Затем сделал несколько тихих шагов, чтобы классный руководитель не услышала его топот, и только потом побежал прочь. 
  завершение следует...