Читаем

ЛИФТ.  Автор - Кольбер.


  Земли нет. Вернее: она осталась там, внизу, и только голубое свечение  притягивает взоры сидящих. Сидящие - это мы: Андрей, Александр, Антон, Аркадий, Артемий, Андриан – шесть «А», шагнувших в неизвестность.  Ни одной девушки – так решило полетное начальство, потому что чёрные дыры уже не отдают того, что взяли. Так что пусть  девчонки рожают детей, воспитывают их, а иногда смотрят на звездное небо, в которое однажды унесся наш «лифт».

«Лифтом» мы называем свой  корабль, небольшую комнату с тревожным красным цветом и одной дверью. Там выход. Для каждого из нас – своя сирена, свой выход, когда только ты и космос. Навсегда – ты и космос.

 Летим молча. Каждый думает о своем. У меня в руках книга. Это единственное, что я позволил себе взять. Думаю, что и  у других есть свое, тайное. Но только я решился достать, потому что я – Андриан, а, значит, последний. Первым через тридцать минут будет Андрей. И так по порядку. Каждые тридцать минут, а потом наш «лифт» самоликвидируется. И вряд ли Земля узнает, что с нами случилось:

« Я вернусь через тысячу лет,
Я вернусь, а тебя уже нет»…


Так написано в этой книге, которую я держу на коленях. А еще на обложке – профиль девушки с золотыми волосами.  Мне двадцать четыре, но я еще не нашел такую, красивую и верную. И, возможно, уже никогда не встречу, потому что не вернусь.

 
  Нас отбирали  странно – шесть парней с совпадающими инициалами –А.А.А. Как крик. И только потом – никаких родственных связей – семьи, детей, родителей, даже девушки последние три года. И полная изоляция друг от друга. Сегодня утром мы встретились впервые, чужие, настороженные. Потом разговорились. Антон, кажется, первым назвал наш космический лифтом. Все подхватили, заулыбались, но ненадолго. Сейчас каждый – в себе, в своих чувствах. Здоровяк Андрей отвернулся к окну. Лицо – маска, и только вибрирующая правая рука выдаёт волнение. Боится? Наверное, первому всегда страшно. Рядом со мной Артемий. Чуть-чуть выпяченные губы напоминают афроамериканца, хотя кожа светлая. Артемий что-то шепчет. Молится? Что же, имеет право. А вот Антон, кажется, спит. Ресницы чуть дрожат, а на лице – блаженная улыбка. Помнится, что про него говорили - у него единственного была настоящая семья. Ну, там, родители, брат и сестра, но они погибли три года назад. Летели на самолете. Я бы после такого не смог бы, не согласился. Но он здесь. Пришел одним из первых.

 Александр и Аркадий. Второй и четвертый. Про них я не знаю ничего, полностью закрыты.

 Андрей открыл глаза. До его выхода осталось пять минут.  Сейчас откроется дверь, и он шагнет. И больше я, нет, мы его никогда не увидим. Черная дыра уже приближается, и она похожа на пасть огромного чудовища…

Три, два, один… Андрей встает, торопливо пожимает нам руки и шагает в открытую дверь.

Мы поворачиваемся к иллюминаторам. Белая точка все дальше и дальше. Скоро она поравняется с горизонтом событий.

Яркая  вспышка на секунду ослепляет нас – это Андрей. Мы не понимаем, что случилось, но приближенный экран показывает, как распадается на части угольное тело, а после и эти «фрагменты» сгорают, исчезают, словно и не было никогда на Земле детдомовца с инициалами А.А.А.

Прощай, Андрей.

И снова тягостная тишина. Никакого обсуждения случившегося, только у Александра крупным бисером пот сползает со лба на щеки, подбородок и дальше вниз.  Страшится - потому что следующий. Я тоже боюсь – себе в этом признаться можно. Трудно умирать молодым – нас ведь готовили к иному: освоению новых пространств и даже цивилизаций. А тут! Черт возьми!

Я медленно сжимаю руки в кулаки. Надо верить. Поэтому сейчас я буду думать о чем-то хорошем. Просто хорошем. И я вспоминаю Дом, нет, не свой, деда, куда  приезжал каждое лето. Вот он, серый от дождей, спрятавшийся за разросшимся садом и маленькой красной звездой на одном из столбов ограды. Ах, да! Еще окно. Издалека окно кажется  маленьким, но оно единственное, которое смотрит на улицу. Дедушка говорил, что раньше дом относился к другой улице, Набережной, которая уже обвалилась – река подмыла обрывистый берег, и дома ушли, упали на  илистое дно.

  Я вижу себя маленьким мальчиком, который ступает по половицам ограды. В руках у меня пакет с манной крупой: нашел  в старом шкафу. Он неполный, но мне хватит, чтобы побелить стену у старой бани, осталось только налить из бочки воды и достать припрятанную в дровах кисть.

   Вновь загорается табло. Черед Александра. Он встает, медленно обводит нас глазами. Мы желаем ему удачи. И только Аркадий почти кричит ему вослед: «Братка, не уходи! Братка!»  Александр задерживает на нем взгляд, потом отворачивается и шагает вперед. Некоторое время мы еще видим его, потом вспышка. И всё.

Аркадий плачет. Сопереживать ему у нас нет сил. А он, захлебываясь словами, слезами ли, говорит, говорит…

- Понимаете, у нас мать одна была, а отцы разные. А потом она умерла, замерзла на улице по пьянке, и нас по детдомам разным. Так получилось. Он меня нашел, когда я уже в училище на повара учился. С тех пор и вместе. Были вместе.

Он замолкает. И никто не спрашивает, как им, Александру и Аркадию, удалось обмануть Центр, чтобы оказаться здесь вдвоем.

А я опять пытаюсь вспомнить Дом, где мне было хорошо. Для этого я закрываю глаза.

…Стенку у старой бани я побелил и долго смотрел, как отваливаются высохшие крупинки. Где-то через час надоело, и я решил заняться другим «делом». Клубника  отошла, зато картошка вся в цвету, а кое-где уже есть зелёные «коконьки». Я прохожу по нескольким бороздам, и вот уже в моих карманах  с десяток  разнокалиберных шариков.  Я осторожно пробираюсь в соседний сад (чтобы бабушка не видела) и набираю там небольших гнущихся веточек.  Возвратясь, накалываю каждую «коконьку» на прутик – метательные снаряды готовы.  Я подхожу с ними к берегу. Близко-близко.

Сирена оглушает. Я открываю глаза. В дверях Антон. Он растягивает на лице улыбку, потом изображает ногами незамысловатое па, и мы слышим его прощальное:

«И мы знаем, что так было всегда, что Судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим и кому умирать молодым.
Он не помнит слово "да" и слово "нет", он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон,
И упасть, опаленным Звездой по имени Солнце...»


«Кому умирать молодым,- повторяем мы вслед за Антоном, -…упасть, опаленным Звездой…».
 Лифт захлопнулся, потеряв еще одного. Горение Антона нам кажется самым долгим, неимоверно долгим. Или это так болят наши сердца?


…Прицеливаясь, я кидаю самодельные снаряды в текущую под обрывом реку. Из них только один попадает в цель, остальные падают в прибрежный песок, заросли травы. Недолет, недолет, недолет…


Нас осталось трое. Обреченных на смерть или жизнь? Но пока никто не преодолел горизонта событий. Почему? Я вспоминаю то, чему нас учили:
«Чёрная дыра — область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света.

 Тело, свободно падающее под действием сил гравитации, находится в состоянии невесомости и испытывает действие только приливных сил, которые при падении в чёрную дыру растягивают тело в радиальном направлении, а в тангенциальном — сжимают.

   Когда тело начнёт приближаться к горизонту событий, фотоны, идущие от тела, будут испытывать всё большее и большее красное смещение, вызванное двумя причинами: эффектом Доплера и гравитационным замедлением времени».

   Фотоны, красное смещение, горизонт событий – все это было понятно и легко преодолимо там, в Центре, здесь же  становилось непонятным и оттого страшным.

- Нет, я не пойду! Нет, нет! - шёпот, переходящий в крик. Аркадий. И зачем Александр потащил за собой этого мальчишку? Поварил бы сейчас  в какой-нибудь столовой, целовался бы с девчонкой. Так нет. Или это смерть брата так на него подействовала?

-Замолчи, придурок!- замахивается на него Артемий.- Раньше надо было думать.

Аркадий съёживается, как от удара, но через минуту начинает опять.

- Трус ты,- брезгливо сжимает Артемий   африканские губы. – Ну, и подыхай здесь! А по мне – так в космосе даже лучше.

«И никто не узнает, где могилка моя…»,- пропевает он строку из известной песни и неожиданно добавляет:

-Был Артемка – вор-щипач, стал Артемий-космонавт. Эх, хорошо!

Артемий достает из потайного кармана небольшой крестик, целует его, потом прячет обратно.

   В двери он выпрыгивает махом, словно не в космос, а в пролёт лестничной площадки. На секунду наш «лифт» освещает красноватое пламя – полёт в вечность вновь состоялся.

    Нас двое. Мы не смотрим друг на друга.  Мы - чужие. В свои последние тридцать минут я хочу вспоминать Дом, а не уговаривать этого большого мальчика.

… В Доме  были две кладовки, маленькая и большая. В большую бабушка никогда не пускала – на ней всегда висел чёрный замочек -  , а вот в маленькую – ходи-не хочу.  Но в маленькой кладовке было неинтересно: железный бак с  несколькими колобками  оставшегося мяса, кастрюля с подтаявшей рыбой, трехлитровая банка с молоком и огромные счёты, которые были вынесены сюда по ненадобности.  В большой же было что-то такое, тайное, что ныло под ложечкой, да так, что однажды я не выдержал и украл ключ.

 Маленькое оконце выхватило несколько фанерных ящиков, поставленных друг на друга, крашеный голубой сервант и полку с книгами, к которым, видимо, давно  не прикасались выросшие дети. Я вытащил одну наугад. На синем фоне – профиль девушки с золотыми волосами и надпись «Я вернусь через тысячу лет».

Я вздохнул и убрал книгу с колен. Пора.  «Умирать – это не страшно,- сказала однажды бабушка,- особенно с ног. Главное – не залеживаться». Сама же пролежала три долгих, мучительных для нее года. Я так не хочу. И пусть я не такой храбрый, как Антон, но на Земле меня тоже никто не ждет. Даже Дом, который я берегу в своем сердце.

   Аркадий сидит молча, вжавшись всем телом в полетное кресло, и лицо его  белое-белое. Наверное, он только сейчас осознал, что, даже если останется один, все равно умрёт. И кто знает, какой она будет – эта самоликвидация «лифта».

- Слушай, Аркаша,- говорю я ему и трогаю за плечо, - а если вместе? Вдруг проскочим этот горизонт?

Он рывком поднимает голову. В глазах – надежда.

  Против правил  вдвоем идем к выходу. Наши руки сплетены в плотное неразрывное кольцо.

     Космос бросает нас навстречу чёрной пасти, пытается разъединить, но его усилия тщетны. Мы проскакиваем горизонт событий, чтобы уже никогда не вернуться. Навстречу нам летят коллапсары, но ни одна не задевает нас. И только желтая звезда, словно яркое солнце нашей Галактики манит, зовет нас своим теплым светом. Откуда она здесь, в этой чёрной дыре – не все ли равно сейчас. Мы пришельцы. И мы живы!

-------------------------

Размышляем и анализируем http://www.proza.ru/2018/05/08/1918


Рецензии