Яма. На войне по-честному не бывает

Он был из тех чеченских "мажоров", что приезжали однажды к Шамилю и избили нас с Кузнецовым, сидевших в яме. С авторитетной окладистой бородой, а-ля "дворецкий Бэрримор", в новеньком камуфляже, с коротким американским автоматом и кучей ваххабитских понтов.





– Попадём в засаду – убьём заложников! – пригрозил боевик с кавказским акцентом в разговоре по телефону.

– Засады не будет! – уверил я. – Нам трупы заложников не нужны, мы деньги собирали не для того. Вам выкуп нужен – получите! А нам нужны живые русские парни!

– Вас двое должно быть, не больше, – хрюкнул боевик грозно. – Иначе вам заложников не видать!

– Согласен! – уступил я. – Место встречи: южная окраина Гудермеса. Там, где сгоревшая автозаправка. "Улица красногвардейцев".

– Э, нет! – заупрямился боевик. – Место выберем мы!

– Не пойдёт! – остудил я его и добавил твёрдо: – Мы итак уступили вам слишком много. "Улица красногвардейцев", сгоревшая автостоянка, на этом переговоры окончены! Завтра в девятнадцать ноль-ноль. И не забудьте привезти заложников, иначе денег вам не видать!

На следующий день мы с Лёхой подъехали на "жигулях" в назначенное время, на ту самую "Улицу красногвардейцев". Но перед этим во всех деталях проинструктировали двоих сослуживцев, подстраховывавших нас на операции.

Боевики появились в две минуты восьмого – подкатили на двух крутых джипах. Их было четверо, с ними – двое пленных.

Водилы вышли из джипов первыми и сходу взяли нас на прицел своих укороченных автоматов. Следом вышли ещё двое, ведя русских пленников, закованных в наручники и с завязанными глазами.

Заложники были почти прозрачными от худобы. Смотреть на них было страшно, ходячие мертвецы – сравнение в самый раз. Дула автоматов бандиты приставили к их затылкам.

– Где деньги? – рявкнул один из боевиков, обращаясь к нам, и я сразу его узнал.

Он был из тех чеченских "мажоров", что приезжали однажды к Шамилю и избили нас с Кузнецовым, сидевших в яме. С авторитетной окладистой бородой, а-ля "дворецкий Бэрримор", в новеньком камуфляже, с коротким американским автоматом и кучей ваххабитских понтов. Они приехали тогда расспросить, что знаем мы о войсках федералов и заодно предложили принять ислам.

"Мажор" посмотрел на меня и нахмурился. Припомнить пытается, откуда лицо знакомо, догадался я.

– Я тебя где-то видел! – сказал он не очень уверенно.

– Я сидел у Шамиля в яме, – напомнил я и улыбнулся ему, как родному. – Но, как видишь, оттуда выбрался. Сбежал и помахал вам ручкой.

Мои слова мажору совсем не понравились, и он нахмурился ещё больше.

– Жаль, что я тогда тебя не убил! – сказал он с сокрушённым видом и покачал большой кавказской головой.

– Война не закончилась, – усмехнулся я. – Ты можешь попробовать еще раз...

Мажор оскалился, показав зубы. Изображал душевную теплоту на квадратном зверином лице.

– Где деньги? – прохрипел он.

– В сумке, – я бросил её в дорожную пыль. – Освобождай парней.

Мы с Лёхой до сих пор автоматов не поднимали, чтобы не накалять обстановку. И делать этого не собирались. Нам не нужны были трупы заложников. Мы не желали слёз их матерям и потому старались действовать по максимуму осмотрительно.

Но мажоры, как оказалось, были в корне не согласны с таким раскладом. Тот, с которым я говорил, поднял свой автомат и направил на нас с Лёхой.

– Был уговор, что всё по-честному... – напомнил я.

– Это война, русский! – фыркнул мажор. – Здесь по-честному не бывает! Вы – наши враги! Мы не можем отпустить вас живыми!