Глава Госпиталь

(Начало)
Боль кажется невыносимой, и рот уже раззевываеся выплеснуть криком.Но совестно.Медленно проворачиваются сверла в ушах, и концы этих сверл в моих мозгах
Ночь не спал. Бегал вокруг казармы,только бы отвлечься от боли.Утром меня, скулящего на лавке в столовой, разыскал Мишка. Влил в горло вонючего портвейна.Я  быстро захмелел, и сверла стали вертеться медленнее. Отвинтить бы голову на время…
Сел верхом на скамейку,зажал ладонями уши.Кто-то трогает за плечо:
-Что с тобой ?
-Болею.
Полковник,дежурный по госпиталю,повязка на рукаве.
-Зайди в приемное отделение
-Я был,там, документы мои оформляют.
- Зайди,зайди…
Мы проходим длинный коридор.Сестра в очках, за столом у нескольких черных телефонов.Суетится.Говорит взволнованно :
–Сам Рашидов приехал…вон его машина,два ноля, и генерал здесь…
Рашидова я увидел через распахнутый проем окна.Холеный красивый мужчина,черные волосы с проседью,вышитая белая рубашка..Входит генерал-одна звездочка на погоне.Дежурный полковник за его спиной машет рукой сестре,чтоб встала,та растерянно,близоруко щурится.На всех лицах благоговение,ожидание,почтение…Отвинтить бы голову..Лицо у генерала нерусское,глаза выпуклые,нос с горбинкой.Он звонит по телефону,сердито выговаривает кому-то.Машет мне рукой:
 –Не стой,садись.
 Ушел.  Сестра подала термометр. Уперся затылком в жесткое ребро спинки стула.Мгновениями забытье. Бред…То какие-то женские лица,ноги,руки,пальцы длинные-длинные,ковыряются у меня в ушах..То клубящаяся пыль-горло захлестывает,задыхаюсь..пыль густится в горле,в ушах . Открываю глаза- в распахнутую дверь виден   коридор с блестками ламп на длинных шнурах..Да это же галерея арысского ХС.Я бегу по галерее,почему-то необыкновенно длинной и почему-то чрезвычайно важно выйти отсюда быстрее.Но двери раздвигаются медленно,я проклинаю киповцев с их автоматикой,протискиваюсь в узкие щели,обрывая уши,ломая череп..


В минутах  просветления острое любопытство к своему состоянию.И боль странно меняющаяся: то обволакивает все тело,то вдруг сосредотачивается в голове, и, кажется, просто счастьем было бы избавиться от этого набитого болью кочана.
Как долго тянется  оформление-часа два сижу здесь и еще час ждали с Ключаром у начальника отделения в палатке.Говорил Володьке:
- Останемся в гражданской…
Мы были в гражданской рано утром.Там толстая врачиха заглянула в уши и сказала,что меня нужно срочно госпитализировать  ,очень сильное воспаление..
Сестра взяла термометр:
– 39 и семь.
По телефону звонит дежурный полковник:
-  Да,я еще раз повторяю,генерал приказал,чтоб позвонили в Ош,из воинской части обязательно должны прислать своего представителя..да,да,рядовой Кузнецов с их части..приехали родители,представитель части должен организовать все..да,да рядовой Кузнецов из Ошского полка,умерший Кузнецов…похороны…
Как он громко и больно говорит: «да,да», как мелкие гвозди в виски…
Больничные палатки двойные,такие у нас были в Б. Надо мной лицо сестры.Маленькое лицо,очень красивое. Может, показалось. Когда очнулся,приподнял голову,наволочка подушки - всё в кровяных пятнах,из моих дырок вытекает. Нащупал блокнот-при мне. Стал записывать - так легче .
Смех в палатке.Голос с акцентом:
 –Сестра,хочешь я тебе укол сделаю?.
Сестра, скуластенькая ,казашка:
 –А я не больная.
- Так хочешь, я тебя больной сделаю?…


А что такое боль, если разложить всю эту эклектику сиюминутных ощущений-, вот кусочек от пульсаций сердца.Сердце –молоточек,а наковаленка - мои мозги. Бац,бац..И еще –эта, постоянная. Где ж она прячется ? не пойму…везде она…Нет, боль - это медуза или амеба – щупальцы во всем теле, заползают во все клетки…
Второй день удобряют задницу уколами,но только сегодня почувствовал, как она унавожена..
Боль обостряет чувства,а может быть, через боль приобретаешь способность каких -то новых ощущений.Во всяком случае  - удивительно! …
Благословение боли…Зубы сестры с таким  перламутровым блеском,что кажутся прозрачными.Лицо ее надо мной так близко,что я не вижу глаз,а только этот сверкающий ряд зубов, полуприкрытых полными красными губами.И клочья сознания сливаются,перемешиваются, непонятно создавая  путаницу и мыслей и образов.Но я хочу прикоснуться к этим сказочным  зубам.И высовываю язык,понимая ,что руками не дотянуться,а голову поднять бессилен,опоздал,сестра поворачивается и,помнится –острое чувство обиды в душе.Вижу колечко волос на смуглой щеке-радость!С этим чувством и задремываю..
И сейчас те воспоминания, как клубок спутанных ниток,торопясь распутать я обрезаю нити,понимая безнадежно,что восстановить все в последовательности мне не удастся..
Какое необыкновенное состояние –жить!




Как будто затянувшееся пробуждение: вначале шорохи,голоса,так –общий план,образы как в тумане,слова неразличимы,только звуки.Потом в зарослях сознания новые тропиночки прокладываются..Я тороплю: скорее,скорее..Но непослушная плоть моя не спешит впустить в мешок мяса и костей свет,звуки,запахи.Снова засыпаю ненадолго.
- Мама,-спрашиваю, - зачем ты ехала в такую даль?
Не отвечает.Ощупывает руками мою голову,грудь и оббирает какие-то липкие хлопья с глаз,с ушей.Совсем не больно.Становится легче.
- Мама, мама…


Сергей Зыков-студент из Харькова.Должны комиссовать.Его настроение сродни моему,когда год назад я валялся здесь ,штопая горло, и уже чуть было не написал домой,что возвращаюсь на год раньше армейского финиша. Расспрашивал меня  о Ростове, он бывал в нем часто у родственников.


Сегодня впервые выполз из палатки.Сел на лавочку,закурил.Чувствительной задница стала,волоконца реек на лавочке могу пересчитать.Подошел парень,из прибывших утром.Два бинта скрещенных на затылке поддерживают окровавленную повязку под носом.
-Оставишь покурить?
Я кивнул:
-Подожди,принесу.
Пошел в палатку, взял сигареты из-под подушки.Задымили.Мысли вразброд.Так неожиданно накрыл меня госпиталь..
Ночь накатывает теплая,звездная.Спросил у парня:
–Что с носом?
Он поправляет пальцами повязку:
–Салага один ,по ошибке.В строю стояли вечером,а там у нас один из молодых дерганый такой.Сержант ему мозги выправлял,цапнул за плечо,а он разворачивается, хотел кулаком сержанта да промахнулся - и вот мне в нос,перебита переносица. Кровищи с полведра,наверное, выхлюпало..Останется,наверное ,вмятина..
-Да почему же, если правильно срастется.
-Я этого салагу проучу. Вернусь,сразу в морду,чтоб не ошибался..


Утро.Просыпаюсь с желанием снова спрятаться в сон.Приходит сестра,звенит склянками на подносе.Отмеривает Галееву его порцию,говорит с ним о чем-то по- узбекски.Разговаривают оживленно, хотя Галлеев чеченец, затем окликает меня:
 –Ваганов,к тебе сейчас иду..
Голос с такими глубокими интонациями,будто каждое слово произносят разные женщины.Знаю: подойдет,пощекочет ваткой ресницы, скажет с непередаваемым акцентом:
– Не притворяйся, поворачивайся… Жду.
Из соседней палатки разговор:
- Принесли ему две банки: для кала и мочи.А мы ему-надо, мол, доверху наполнить,иначе анализ может быть неправильным.Он сидел в туалете, пыхтел и потом поставил  под стол дежурной ( а нужно в специальный ящик в туалете). Стояли банки два дня..
- Вот дураки!-говорит сестра, точными,быстрыми движениями протыкая мою задницу. -Дураки, -повторяет она выдергивая иглу,промакивая ваткой.
- А вот из четвертой парень крест собрал в бутылке.Большой,с гвоздиками блестящими.Из-под водки бутылка и наклейка «Московская»…
Шумно начинается дождь и почти тотчас смолкает,будто плеснули на палатку из тазика.По радио последние известия.
К Шевчуку пришел врач.Говорили недолго.Когда врач ушел,Шевчук спустил ноги с раскладушки,уперся руками о край,плачет.
-Чего он тебе наговорил?
- А шо воны скажуть!Операцию зробылы, а все одно с кровью выходэ.Колы б нэ маты больная,зализ бы вон туды-,Шевчук кивает на окна корпуса-бухнулся б головою виттиля.Матыри жалко.Выведут в бок трубку,якый же я робитнык…Три мисяца прослужив,нэ , не гадав…не думав …
Я задремал.Очнувшись,увидел,что Богдан в том же положении,на коленях журнал «Юность» с моей тумбочки.На лице любопытство и улыбка.По отвернутой странице вижу,что читает Ахмадулину «Моя родословная…»
Наверное, со временем люди будут лечить болезни словом. Как Христос.И в рецептах будут писать стихи и музыку…


Плелся из столовой,увидел Саранцева.Он лежал как-то неловко,на боку,подушка на земле,щекой на дюралевой трубке раскладушки и струйка слюны из уголка рта.Лицо бледное.Я с тревогой позвал –Саранцев!
Он вскинулся всем телом,какое-то время смотрел вокруг непонимающе,у меня дрогнуло сердце,сказал - Ты вставай,завтрак проспишь.
-Да,да. Он подобрал подушку,улыбнулся,сказал морщась –Что-то снилось.Страшное-аж во рту сухо,а в штанах мокро..
Во Фрунзе его ударили четыре раза ножом в грудь.Задеты были легкие,сердце ,сломана ключица и его одно время считали безнадежным.Выжил и недавно перевели к нам в палатки.На кистях у него синие шрамы от уколов в вены.Рассказывал –На улице вечером рядом с городком подстерегли, просто подошли и проткнули…Национальность есть такая –ингуши,вроде китайцев.Вот они меня и освежевали…



Андрей Коновалов, из училища,танкист.Постоянная тема разговоров – танки и девушки. И похоже границы между ними он не различает, в теории конечно.
 – Танки это мощь, управляемая мощь.Ракету пульнул и все – она от тебя не зависит, может бумерангом вернуться и тебе же на голову.Самолет в воздухе как поплавок на воде болтается, а танк крепко гусеницами за землю держится…
Приходит к Коновалову сестра.Лицо приятное,но черты как-то рыхлы,размыты будто слегка.То ли от полноты,то ли от молодости.Наверное от молодости-лет ей на вид 14-15.Придет,сядет на краешек табуретки,рассказывает о семейных новостях и на нас коротко искоса поглядывает.
Плетеная корзинка ее наполнена банками,фруктами – большую часть мы совместно ликвидируем через пятнадцать минут после ее ухода.Приносит и  книги, тетрадки конспектов –Андрей готовится к каким-то экзаменам. Одета тщательно,два завитка рыжеватых волос симметрично приклеены к выпуклому лбу.
При всей внешней похожести они такие разные.Андрей – суховат,высок, сестра –кругленькая пышечка..Андрей весь в поиске,в основном женского внимания и за это внимание он готов на любой подвиг.Он и в училище пошел, чтоб поражать девушек формой и выправкой,взгляд быстрый и весь он в движении,в беге..Даже по ночам во сне поворачивается с боку на бок резко,отбрасывая одеяло и простыни в проход,будто собирается вскочить по тревоге..У сестры движения плавные,кажется она размышляет над каждым жестом…





    • Ваганов,что ты там все строчишь?
Так неожиданно,я обернулся.Вика.Понял,что она давно наблюдает за мной.
Ответил быстро:
–Завещание пишу
- Что же тебе завещать?
Глубокий бархатный голос ее гипнотизирует,иначе не скажешь.Как будто рождается он не в каких-то там прозаических складках,а неведомым инструментом сотворенным богом  в нескольких экземплярах,для пробы далекого будущего.И вот один из них достался этой круглолицей украинке.Досада мгновенно улетучивается.Полные губы Вики улыбчиво –медленны и голос ее обволакивает меня, делает невесомым..
    • Что же тебе завещать нам? Чемодан да сапоги,что же ты торопишься…
Такой голос я прописывал бы отчаявшимся в жизни,одной ночи шёпота хватило бы, чтоб обрести  уверенность в счастье..И говорю:
–Здесь и  поторопиться не грех,вчера говорят, двоих унесли в «часовенку»..
    • - Да,это из тех, стреляных-,на мгновение печалится Вика,и снова с улыбкой. – Что  сочиняешь? –и заглядывает в блокнот.
 Я не закрываю листы,все равно не разберет слова через джунгли почерка.Наверное, догадывается, как ей идет улыбка – полное лицо ее осветляется чудным блеском…
- Да нет не до сочинений, после госпиталя сразу на занятия в университет,выцарапываю из памяти,что там сохранилось за три года…


Как это – Я? Ощущение родства со всем живущим, со всем существующим в мире! С прошлым и с будущим – ведь я во всем…Цыплячий комочек мое «я», маленькая зеленая дверь Уэллса ,найти,открыть ее… Жизнь – самая прекрасная тайна мира…
Разве может быть в политике или в экономике и тех и других что-то такое, чтоб можно было ставить на карту жизнь миллионов, тысяч и даже одного человека. У всех одни и те же болезни, а различия, подающиеся под видом принципиальных это моменты роста, обстоятельств, традиций , уклада.
А эти индюки произносят банальные вещи с претензий вершителей судеб человечества, забывая, что именно в них то странной иронией истории воплощаются самые низменные страсти…Соплю навесит на нос и уже – павлин… Ирония в том , что на самых непогрешимых  история уже при их жизни заготавливает розги..




Перфильев –худой,крепкий,смешной нос-широкий раздвоенный на кончике,губы будто оладьи надкусил,да так и не прожевал..Кости лица,рук,ног все широкие.С большим запасом сделан Николай.
Грыжу ему вырезали,но когда он уточнил,что ни комиссоваться,ни отпуск ему не светят он стал вспоминать другие свои болячки от язвы желудка до полипов в носу и так убедительно их демонстрирует,что анализы вроде что-то подтверждают.
Даже циник  медмайор Кукса, убежденный,что от службы в армии можно освобождать только безногих и безруких,глядя на Перфильева ,озабоченно  морщится прикусывая зубами нижнюю губу, и с сомнением что-то отмечает в своей книжице.
-Язва - это мелочь,- смеется Перфильев ,-  я могу ее устроить за пару  дней…
После обхода,сменяя выражение лица со страдальческого на свое обычное добродушно –жизнерадостное, он тихо  говорит вслед удалившемуся Куксе:
 – Ты , лысый кумпол, на мне весь медицинский учебник заново вызубришь..
 Вчера он руками без упора выпрямил погнувшиеся трубки раскладушки.
-В  танкисты иди,-говорит ему Коновалов- ,гусеницы будешь руками крутить…
-Не. Мои танки дома меня ждут, – расплывается в улыбке Перфильев.
Улыбка заполняет все его лицо,безбрежная улыбка,даже уши смешно топорщатся..



Пожилой мужчина,служащий с 9-го отделения (психического) проходил мимо,разговаривая с парнем в гимнастерке без ремня.Я услышал отрывок фразы: ****ство за плечами,а черт перед очами..Чуть не побежал за ними с блокнотом в руках.



Наверное, в степени людей скрывать свои интимные отправления тоже кроется известная характеристика и особенности культуры.И чем интимнее эти отправления, тем сильнее желание оградить их от построннего взгляда.Человек  афиширует любовь с разной степенью цинизма, но половой акт во все времена –таинство.Уж насколько прост первобытно-естественный акт освобождения желудка от переваренной пищи и то  он обставляется   своим  скрываемым ото всех туалетным процедурами..Отчего? Не оттого ли,что мы хотели бы забыть животное свое происхождение? А не позавидовать ли тем кто живет просто,неразделимо от природы? Но здесь в этом зоопарке боли,крови,смерти бесстыдной,отрицающей все возможные варианты на бессмертие,человек унижен,раздет душевно и физически всеми: людьми,богом,самим собой….Но разве боль не повитуха мысли!Боль может возвышать как напоминание об исключительности жизни или как предостережение о хрупкости взятого взаймы у природы сосуда…Смертью же человек унижен.Но почему?
Казалось бы, столько напридумано человеком за столь короткую космическую весну,что богу в самый раз подписывать  на своем портрете — иконе: «Победителю ученику..» Но вот человек переходит границу – врач сдвигает веки с глазниц, сестра небрежно срывает с тела паутину капельниц и бинтов, говорит  нянечке -Позовите из третьей ходячих!…  И вот ходячие стряхивают тело на носилки и волокут в дальний угол  госпитальных зарослей в сырой холодный  домик с отвратительным запахом и широкими скользкими ступенями… Нянечка сворачивает белье в узел…
Человек умирает,когда бог спит.Древние были мудрее они создавали ритуал,чтоб растолкать создателя на вселенском дежурстве и ,чтоб не черви и патологоанатом ,а  он лично позаботился бы о драгоценной ноше…

Я ковыляю к трансформатору, здесь лавочка в стороне от госпитальных  дорожек,можно уединиться.Но  тут маленькое собрание-три медсестры,двое ребят из соседней с нашей палатки,мужчины –один пожилой и четверо средних лет все в больничном обмундировании.Оцепили полукругом  парня в гражданском- худой ,высокий,темные очки сдвинуты на лоб.Держит на поводке маленькую собаку,видно сучку,потому что пытается оседлать ее громадный черный пес полупородистый и судя по полному пренебрежением к окружающим,избалованный.
-Ты к кому идешь,кто тебе позволил такую собаку приводить на территорию госпиталя, – кричит одна из сестер.
-Я же говорил, моя — маленькая, –робко оправдывается парень,дергая поводок.
-А чья другая?
-Да, не знаю я, пристала…
-Как пристала,зачем? –сердится сестра.
-Известно,зачем,- вмешивается  один из мужчин средних лет,- небось к вам за этим то же
когда- то приставали..
-Как это «когда-то»! - не на шутку рассердилась сестра.
 Все со смешками  стали обсуждать шансы сестры на «когда-то»
Сучка дергает  за поводок,потянула парня и кобеля по аллее.




Жизнь чувству и мысли дается словом.Исповедь освобождает,высказанное становится ступенькой.Дневник это форма диалога,общения.Может быть одна из самых благодарных,потому что условие такого общения –искренность.Ведь собеседник –ты сам.Но можно и увлечься,легко обозначив стереотип искренности,подчиняясь ему.Писание –штука консервативная и не заметишь как окажешься в плену стиля ,поведенческой формы…В слове невозможно уловить все оттенки  переживаний
Как научиться произносить слова,чтоб вместе с ними не смывались переживания, а оставались в душе как золото в промывочном лотке?..
Слова в которые мы одеваем чувство превращаются в рубища и чувства в них уже неузнаваемы,будто Золушка пропустившая двенадцатый удар часов.
Наверное ,чем глубже переживание,тем большей простоты слова требуются для выражения его.Любовь к женщине,ощущение жизни,молитва – переживаются всякий раз с новизной первооткрытия..А уж как просты слова :- Я тебя люблю.!.Да святится имя твое!… Почему так! Почему?
Господи,научи меня -  или не задавать вопросы,или находить ответы на них.



Люда меня сразу опознала:
 – Ваганов,Сергей! - Смеется. – По книжке узнала.Ну,  кто с тремя книжками под мышкой может бродить по госпиталю. Стихи твои помню: «Какая ночь,я не могу,не спится мне,такая лунность…»
Улыбаюсь:
 –Это Есенин.
    • От тебя же услышала впервые..Ты что же к нам?
-Да не от хорошей жизни.
Поговорили.Я спросил:
- Помнишь лежал с нами,Хаттамов фамилия,выздоровел ли он.
Она пытается вспомнить :
–Какой?
-Темный,таджик,кажется, через трубку ему питание вливали..
-А да,помню, -перебивает она,-умер.
-Давно?
-Да уж порядком
-Не могли сделать что-нибудь?
-Да и так было ясно ,что умрет,что сделаешь.
-Ну, в Москву..Ему говорили,что выздоравливает.Я ему  писал в письме матери об этом,он диктовал..
Ещё Бойков  умер, с тобой, по моему лежал.
-Нет,не помню
-А Раю помнишь? Ну, толстушку-няню,помнишь, как мы покойника-майора таскали втроем…Она перевелась в другой госпиталь.Долго о тебе вспоминали…
Говорю ей:
–Как приятно тебя видеть, я о тебе справки наводил…
-А я в отпуске была, в Россию ездила…




В минувшую ночь пережил, кажется, смерть во сне.Что -то преследовало меня,я не помню образа,но это что-то было страшной,притягивающе-отталкивающей пустотой.Я это помню по безнадежности и отчаянию… Сейчас прислушиваюсь к себе с каким-то суеверным страхом – так недоступна словам память об этих чувствах…Помню,была спасительная мысль,что еще можно проснуться,выжить.Но чувствовал рвущуюся ткань мозга..
Меня с трудом добудился Галеев.Увидел его испуганное лицо,услышал слова
– Ты что же так … уснул…не надо…
Но я так дорожил пережитым во сне,так хотелось запомнить все,что я опять на мгновение спрятался в сон ,собирая там остатки пережитого..


Вечер.Зной слабеет,уползая к горизонту вместе с солнцем.Все оживают.Саранцев
просовывает под гипс на сгибе локтя линейку и остервенело пытается расчесать недоступное место и смешно царапает ногтями гипсовый панцирь. Потом  идет в корпус,не дожидаясь ужина, выпрашивает там снотворного и теперь спит улыбаясь,причмокивая,иногда дергая за бинты, обмотанные вокруг  груди,но видно, чувствуя боль,опускает  руку на простынь.
Перфильев в сотый раз возвращается от колонки с мокрой головой,с халата сбегают струйки воды,валится на раскладушку
-Это не вода,это кисель,в речке бы скупаться, дома у нас река оживит любого.
Зыкову все равно.С обеда он приставил изголовье раскладушки к стволу тополя,полусидит, обложившись веером из тетрадных листов, исписанных формулами.
Приходит Коновалов,сообщает,что в столовой на ужин.Пытается читать,но не читается ему. Пишет письмо,вначале обстоятельно с раздумьями.Надоедает,ставит точку,находит в тумбочке конверт,заклеивает,надписывает.
Знаю,стоит поднять голову  от книги он тут же зацепит разговорами.Поговорить он любит с Зыковым и со мной.Я заметил –ему нужен индивидуальный собеседник,особенно когда говорит о девушках.Это со мной.О танках он говорит с убежденностью,что равных  ему в этой теме здесь нет.В общем так оно и есть.
Недалеко в палатке поселился капитан –танкист,участник войны.Андрей отводит с ним душу уже не как рассказчик,а как слушатель.Приходит от капитана воодушевленный:
-Он участвовал в сражении под Курском,представляешь –дали фашистам…
Но капитану сделали вчера операцию,перевели в корпус и к нему не пускают.
Со мной о танках Андрею неинтересно.Я как-то сказал,что танки под ядерным взрывом как саранча под ядохимикатами..Он вспыхнул возмущенно –Да ты что,да как нож в масло танки дойдут до Атлантики,хоть всю Европу засыпь бомбами..И позже вспоминая мой уровень образования в танках снисходительно не спорил со мной…




Люда оставила тетрадку на тумбочке и сверток с конфетами.Шепнула:
 :-Будет легче,перепиши мне стихи Есенина,что помнишь.В библиотеке нет его книг…
Коновалов то ли завистливо,то ли ревниво:
-Свидание назначила?
Переворачиваю подушку чистой стороной вверх:
-Да,в операционной…
Тетрадка в линию.Стал записывать ,что помни: «Какая ночь,я не могу..», «Выткался над озером…», «Не бродить,не мять в кустах багряных…» Когда задремывал,стихи снились,прямо  строчками на страницах книги…
К вечеру осталось два чистых листа.Заполнил Щипачевым –«Ты со мной и каждый миг мне дорог…», «Тебе покажется дотла любовь сгорела…»
Вчера Люда забежала в палатку.
-Привет,будущие герои Советского Союза…
Взяла тетрадку ,прошелестела веером страницами,шепнула:
–Спасибо!,поправила простыню.Исчезла.
Вечером после ужина валялись на раскладушках.Вдруг тряхнуло ,не одним толчком, как недели две назад , а россыпью.Будто старшина заснувшего дневального старается разбудить.Толчки сильные ,наверное, баллов на пять-четыре.Выскочили из палатки и первые взгляды на корпус.Кажется, все в порядке,несколько человек, перегнувшись на подоконник, смотрят из открытых окон вниз, да у подъездов скапливаются наиболее осторожные из ходячих и персонала .


Перфильев Николай:
  - Зыков говорит, что не определился, кем будет,  математика говорит в любой науке – принцесса.А Коновалов – вояка, в бой рвется, войну найдет себе и другим на голову.Да на каждую оглоблю найдется топор.Что хорошего!Пока война не чиркнет свинцом по живому человек не поймет…У нас по деревням инвалидов с войны горохом, в каждой, и много неустроенных ни по трудовой части, ни по бабьей, ни по семейной.Пьют, побираются.Жалеют их, конечно.Но как мероприятие какое приглашают с опаской – напьются,удержу нет…Один с нашей, Данилкин разденется до гола, а  у него рубец ниже ребер по туловищу вокруг, будто сшили его из двух половинок…Смотреть страшно.А он в какой дом зайдет и стоит голый молча, пока стакан самогонки не дадут.У кого дети – плачут…И били его, не унимается

Молчаливый обычно Галеев объясняет причину землетрясений.
 –Внутри земли озеро,большое как море.
-Аральское ?- перебивает заглянувший в палатку Фомин
Галеев медленно поворачивается к нему всем телом ,оберегая забинтованую голову.Задумывается, будто припоминая размеры озера.
-Нет,больше.Как Каспийское.В море плавает рыба,только одна.Огромная.А на рыбе стоит бык.Иногда он трясет головой,и рогами цепляет землю.
-Ты то сам веришь в это?–уже с насмешкой спрашивает Фомин
-Вера здесь не причем, –медленно с непередаваемым акцентом говорит Галеев, –Старики  у нас так  объясняют… И нажимает на слово- так.
-А что же быку неймется, –отвлекается от книги Зыков- мухи кусают?
-Корову ему надо, –зевает Андрей –вырыли бы яму над морем и на рыбу корову спустили.Глядишь и тряска это кончилась бы… И тут он оживляется – Нет,нет вот тряска началась бы настоящая..
Галеев молчит,ему не нравятся комментарии.Он не похож на чеченца –прямой нос,рыжеватые волосы,в веснушках лицо и только в глазах кавказкость.И печаль где-то затаилась в суховатом удлиненом лице-то ли в губах ,то ли в глазах,печаль древняя, может, еще с тех времен, когда люди впервые поняли, что смертны.



По ту сторону аллеи за колючей проволокой работают солдаты в зеленых трусах и в сапогах на босу ногу.Жарко. В стороне рокочет бульдозер.Парень с крупным худым лицом высунулся из окна второго этажа.Широкая лягушачья улыбка:
–Стучал,стучал,никого нет..
Я смеюсь:
 –Сейчас няню найду, скажу ,чтоб открыла.
Закрыли парня в туалете,загорает,но,  видно, ему не к спеху –песни поет.


В улыбке Перфильева участвует все: губы раздвигаются до ушей,уши оттопыриваются освобождая место,глаза округляются…И даже жест руками будто гармошку растягивает.
-Моей невестой мать и родители занимаются.Я вернусь, они мне разные варианты раскинут.Только выбирай…
Андрей фыркает:
 –Под чадрой или в мешке подносить будут?
Перфильев добродушен, как осенний медведь.
– О девках нашей деревни и вокруг все известно,информацию выдадут до родинки на какой ляжке.
-Особисты собирают,- хохочет Андрей,-под юбки заглядывают? А за разглашение секретной информации к ответственности не призывают?…Так в женщине главное то,что  ты о ней не знаешь.
-Э, не скажи, –наставляет Николай,- ты, прежде чем в танке ехать до Атлантики, обстукаешь,обнюхаешь,ощупаешь его со всех сторон.Что не в порядке - танк тебе гробом станет.Так и жена:с ней хозяйство вести, детей рожать…
-Сравнил *** с морковкой,–перебивает Андрей.Но, помедлив,оживляется,поворачивается ко мне. – А что,Перфильев прав: танк вполне сравним с женщиной.Берешься за рычаги,будто за груди держишь,двигатель заработал всем телом ощущаешь, как и что…
Коновалов с удовольствием смакует найденный образ.И подводит итог:
 –Я и в училище говорю:танки надо называть женскими именами…