Она прожила чужую жизнь - 3. глава 70

Глава № 70
               
С тоской смотрела Лариса на хаос в квартире: дорожки скручены и сложены в углу, везде, где только можно, стоят банки с консервацией (по опыту многих лет они долго выстаиваются, прежде чем займут место на полках в кладовке, этажами, одна на другой, чтобы втиснуть побольше).
На полу, подоконниках, тумбочках и столах расстелены для просушки шиповник, боярышник, лекарственные травы, семена, привяленные в духовке груши и сливы.
Всё это должно хорошо высохнуть, чтобы зимой не гнило, не плесневело в мешках, банках и коробках.

Ко дню рождения надо всё убрать, привести квартиру в порядок, пусть хоть под «маленькое декольте», как шутила когда-то сотрудница Нэлла Семёновна.
То-есть, не капитально, а хоть чуть-чуть.

К тому же, на даче работы невпроворот: осень - уборка урожая, сортировка, переработка и самое трудное - копка земли под зиму.

Хоть разорвись, не говоря уже о том, что предстоит наварить, нажарить, напечь, приготовить салаты, нарезать колбасу, сыр, хлеб и прочее, чтобы праздничный стол был красивым и обильным.
 
И угораздило же её родиться в такое время года!
Но факт есть факт, тут уж никуда не денешься.


Компания собралась дружная, только Инна и Николай, как всегда опоздали.
К этому все привыкли: почему-то всегда у них находились неотложные дела.

Дети и внуки, поздравив маму и посидев немного в обществе старшего поколения, ушли, и друзья семьи с головой окунулись в общение: разговаривали, пели песни из своего, годами отобранного довольно обширного репертуара.
Их связывало почти тридцатилетнее общение, все чувствовали себя свободно, раскрепощённо и были почти семьёй.

Разошлись поздно. Хозяева всё убрали, перемыли, расставили по местам уже заполночь.

На следующий день, с утра пораньше позвонила Вера:

- Привет, подруга! Должна сказать, что твой день рождения удался на славу. Знаешь, всегда получается по-разному, но в этот раз было особенно тепло и уютно! К тому же, стол ты организовала шикарный! Где только раздобыла и грузди, и икру, и красную рыбу?

Лариса улыбалась, тая от счастья. Всем приятно, когда их хвалят. Хоть и устала до изнеможения, зато труды не пропали даром.

И снова замелькали будни: дом, дача, поездки туда и обратно, стояние у плиты и, конечно, ежедневные разговоры по телефону с Верой.
Говорили обо всём, советуясь и помогая друг другу.
Казалось, так будет всегда.
Подруга часто сетовала на тяготы одиночества, и Лариса старалась хоть чем-то скрасить её жизнь. Бежала к ней по первому зову, а чаще сама спешила предугадать, предвосхитить, заранее подставить своё плечо.

А осень набирала обороты: тихим печальным золотом упали под ноги листья берёз, по утрам грустными коричнево-бурыми бабочками облетал убор плодовых деревьев, и только листики акаций дрожали на ветру маленькими кошачьими лапками, попарно облепившими черешок, готовясь упасть на землю при первых морозах.
Даже хвоя сосен потемнела и ожесточилась, растопырив во все стороны длинные колкие иглы.

Теперь реже ездила на дачу, больше времени бывала дома, и старалась почаще звонить Вере.

Приближалось седьмое ноября, день Великой Октябрьской революции 1917 года.
Раньше это был большой праздник. К нему готовились заранее, на предприятиях объявлялись «трудовые вахты», выпускалась сверхплановая продукция, на торжественных собраниях чествовали передовиков производства, награждая их орденами, медалями, вывешивали большие фотографии лучших работников на «Доски Почёта», вручали грамоты, объявляли благодарности.
Все, от мала до велика, готовились к демонстрации. Покупали обновки, делали причёски, критически осматривали себя в зеркалах.
Готовились праздничные угощения, приглашались родственники, друзья, чтобы вместе отметить всесоюзный праздник.

После распада Союза, дни 7 и 8 ноября перестали быть праздничными, но новые власти не решались пока сделать их рабочими.
Они по-прежнему выделялись красным цветом в календарях, были нерабочими, но ни демонстраций, ни праздничных концертов, вообще ничего не было, кроме уныния, скуки и ностальгии.

Всё течёт, всё меняется.

В начале ноября Вера вдруг предложила:

- Знаешь, подруга, я хочу организовать у себя вечеринку 7 числа. Как ты на это смотришь?

Лариса сразу не могла ничего сказать, ведь две недели назад отметила день рождения, ещё не успела отойти от беготни и усталости.
Только что друзья собирались вместе, кажется, всё переговорено, перепето, съедено и выпито. Зачем же снова собираться? Наверное, это лишне.
Но обидеть подругу, высказать то, что думала, не решилась. И потому ответила уклончиво:

- Смотри сама. Ты же знаешь, сколько хлопот, трудов и денег это стоит?

Но Вера почему-то горела желанием устроить праздник.


День 7 ноября выдался ненастным, эдаким образцом осенней промозглой слякоти, когда не хочется из дома даже нос высунуть. Холодный, пронзительный и сырой ветер дул нудно и непрерывно, выстуживая и без того окоченевшее и закостеневшее в преддверии скорой зимы окружающее пространство.

Как назло, поломался троллейбус, пришлось две остановки идти пешком.
По многолетней привычке оделась нарядно: строгое осеннее пальто с воротником-стоечкой, еле прикрывающим шею, на голове кокетливая меховая шляпка-таблетка, низко надвинутая на лоб и оставляющая неприкрытым затылок, лёгкий шёлковый шарфик, скорее для форса, чем для дела.

Пройдя несколько шагов, почувствовала, как холодный ветер цепкими клещами обхватил затылок, и держит, давит, не отпуская, а всё сильнее сжимая ледяные клещи.
Попробовала натянуть воротник-стоечку, но он строго стоял на своём месте. Шарфик только усублял холод, шляпка тоже не могла согреть.
Чувствуя, как сужаются, леденеют сосуды мозга, как свирепая тупая боль начинает ломить голову, почти бежала.
В одной руке сумка с «презентом» - куриными яйцами (собрала от своих курочек на даче три десятка и несла угостить подругу), второй пыталась покрепче стянуть воротник пальто, чтобы из-под него ветром не выдуло последние крохи тепла.

Когда нажимала кнопку звонка, боль достигла своего апогея. Казалось, голова сейчас лопнет, расколется на куски.
В прихожей с трудом наклонилась расстегнуть молнии на сапожках, разгибаясь, пришлось ухватиться за холодильник: потемнело в глазах, всё сместилось в сторону, как-бы уплывая назад.
Из комнаты выглянул Николай:

- Лариса! Что с тобой? На тебе же лица нет!

Вымученно улыбнулась, стараясь держать себя в руках, автоматически сняла верхнюю одежду.
Услышав возглас Николая, в прихожую быстро вошла Валентина. Намётанным глазом опытного врача оценив обстановку, помогла пройти в комнату, усадила на диван, нашла в своей сумочке таблетку.

- Выпей. Это сосудорасширяющее. Станет легче.

Осторожно, лёгкими движениями пальцев, начала массировать ей затылок. Вера вошла в комнату, что-то поставила на стол, придирчиво его осмотрела:

- Лариса! А где же твой Володя?

- Придёт позже. Сразу после работы. Сказал, чтобы его не ждали, - словно со стороны слышала свой голос, слова были тяжёлыми и монотонно падали, создавая в ушах глухой гомон.

- Ну что ж, давайте, присаживайтесь к столу.

Все задвигали стульями, рассаживаясь, Валентина продолжала массировать затылок.
Боль немного заглохла, но не уходила.
Было неловко привлекать к себе внимание. Надо же такому случиться! Если б знала, лучше бы дома осталась.

Вера торжественно выставила на стол две бутылки с наклейками «Коньяк".

- Лариса, выпей рюмочку коньяка, не бойся. Для тебя сейчас он будет, как лекарство, - Валентина подала рюмку.

Но ничего не помогало, сильная пульсирующая боль терзала голову, и всё было немило.

Вскоре пришёл Володя, принёс большую коробку конфет.
Все пили «штрафную», громко разговаривали, шумели.

Лариса тихонько, стараясь не привлекать внимания, встала из-за стола, ушла в спальню и прилегла на кровать. Лежала тихо, боясь пошевелиться и вспугнуть боль, которая, кажется, стала немного затихать.
Но долго лежать было неудобно перед друзьями, тем более, что танцы закончились, загремели стулья. Нехотя поднялась и вышла в комнату.
Кажется, стало легче, всё вокруг прояснилось и обрело чёткость.

- Ну что, как? - друзья смотрели участливо.
- Ничего, ничего. Уже всё хорошо. Извините, не обращайте внимания.

Только сейчас заметила разнообразие блюд на столе.
Надо же! Вера, небось, всю пенсию выложила! Вот только коньяк поддельный. Говорит, купила где-то по дешёвке. Уверяет, что коньяк, но это подкрашенный самогон. Неплохой, но самогон.
Однако, если настаивает, пусть так и будет. Зачем её разубеждать, портить гостеприимной хозяйке настроение?

Тем временем, немного пришла в себя, даже вовлеклась в общий разговор. Только петь не стала, громкие звуки собственного голоса отдавались звоном и тупой болью в ещё гудящей голове.

На сладкий стол хозяйка поставила принесённую Володей коробку конфет и торт, который всегда пекла сама и всегда восхищалась удачным рецептом.
Она неплохо готовила, но торты печь не умела. То подгорит, то недопечётся, то крем жидкий.
Лариса всегда деликатно молчала: женщина старается приготовить вкусно, зачем её огорчать, если что-то не получилось?
Но в этот раз и торт удался на славу.

- У тебя сегодня очень вкусный торт, - громко похвалила хозяйку, искренне желая доставить радость своим комплиментом.

Вера немного перепила, была в приподнятом настроении, все барьеры, обычно контролирующие высказывания и поведение, были «приспаны» крепким доморощенным  «коньяком».
Недаром говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

- Да! У меня торты хорошие! - подбоченясь, пьяным голосом выкрикнула она. - У меня всё хорошее! Не то, что у тебя! Напихаешь всякого дерьма! - и осеклась, поняв, что «перегнула палку», выдала себя, сболтнув лишнее.
За столом воцарилась мёртвая тишина.
Все опустили глаза, рассматривая что-то в своих тарелках.

Лариса, воспринимая себя, как в замедленной съёмке, подняла голову. Высвобожденная боль упругой волной ударила в виски, разлилась в голове.
Что она говорит? Кто это сказал?
Вера?!
Которая всегда хвалила, превозносила, восхищалась, даже льстила?

«Значит, я не ошибалась в своих ощущениях. Она в самом деле относится ко мне совсем не так, как всё время пыталась представить. И моя интуиция, как всегда, не подвела. Вера же меня просто ненавидит!» - подумала, и эта мысль обожгла, и в то же время успокоила.
Всё встало на свои места.

Она подняла голову, громко, медленно сказала:

- Спасибо за откровенность.

- Лариса! Лариса! Успокойся, - заговорили со всех сторон, - не обращай внимания. Она выпила лишнее, ну и брякает языком. Ты ведь её знаешь, она всегда брякает что попало.

Вера, моментально протрезвев, и поняв, что выдала себя с головой, быстро шмыгнула в кухню.

Лариса поднялась и ушла в спальню.

Лёжа на койке, массировала виски и затылок, снова пытаясь заглушить ожившую с десятикратной силой боль в голове.
Хотела успокоиться, не мешать другим, не портить праздник.

Тем не менее, он был испорчен, и посидев для приличия ещё несколько минут, все стали собираться домой.

Растерянная Вера, стоя возле холодильника в коридоре, совала в руки уходящим пакетики с тортом.

Неуверенно протянула такой пакетик Ларисе.

- Нет. Я не возьму, - ответила сухо и, не попрощавшись, ушла.

(Продолжение следует)